— Профессор, вы больной! — простонал Сева.

— Я не больной, я просто, знаете ли, одержимый. Легко, думаете, заслуженному ученому на незаслуженной пенсии?

— Ладно, — сказал Сева. — Хватит вашей философии. Скажите лучше, что будем делать дальше?

— Да вы только посмотрите, на какую крышу мы попали! — радостно сказал профессор.

— Ну, и какая это крыша? — спросил Сева.

— Это крыша старого дома!

— И что из того?

— Как я вам уже рассказывал, старые дома лучше новых. И стоят они впритык… Вон, пожалуйста, смотрите: стена! Да еще с пожарной лестницей!

— Мы что — опять куда-то полезем? — спросил Сева, теряя последнее мужество.

— А как же! Разве вы забыли, Всеволод: мы ищем Катю!

Вспомнив о Кате, Сева немного приободрился, но все же выразил сомнение:

— А вы уверены, Аркадий Марксович, что нам нужно именно туда?

— Уверен! — убежденно сказал профессор. — Чем выше мы залезем, тем лучше сумеем сориентироваться.

— Постойте! — схватил его за руку Сева. — Там кто-то есть.

— Где?

— Там, куда вы хотите лезть.

— Не вижу, — сказал профессор.

И немудрено, потому что фигура, которую видел Сева, с неизъяснимой ловкостью вдруг переместилась по совершенно гладкой стене и пропала.

— Совершенно точно говорю вам: я кого-то там видел! — с горячностью повторил Сева.

Больше никто из них не успел ничего сказать, потому что в воздухе разлетелись рычание и крики, и на другой соседней крыше появились смутные фигуры, среди которых Сева и профессор к своему ужасу увидели, а точнее — угадали по голосу Филиппа Марленовича. И, конечно, они не нашли ничего умнее, как закричать:

— Филипп Марленович! Мы здесь!

Филипп Марленович их не услышал, потому что был сильно занят тем, что ящиком с инструментами отбивался от наседавших на него бродяг.

— Как он туда попал? — в изумлении воскликнул профессор. — Это же невозможно!

— А как мы попали сюда? — резонно сказал Сева, с содроганием вспоминая свое путешествие по лестнице. — Это, по-вашему, возможно? Значит, ваш ученый-моченый друг тоже как-то изловчился.

Тем временем Филипп Марленович метнул ящик с инструментами во врагов и бросился бежать по неудобной покатой крыше, то и дело рискуя скатиться с нее. Добежав до края, он стал карабкаться на железный остов той самой рекламы, которой недавно восхищался профессор.

— Держись, Филипп! — подбадривал Аркадий Марксович своего приятеля. — Лезь выше! Покажи, с кем они имеют дело!

Словно услышав эти слова, Филипп Марленович вскарабкался на самый верх сооружения. Злодеи сначала заколебались, но потом полезли следом. Сева и профессор издалека в бессилии наблюдали за последней потасовкой, разгоревшейся над электрическим заревом рекламы. Потом раздался протяжный крик, застонало железо — и с другой стороны ажурной конструкции в отблесках разноцветных огней появился дрыгающий ногами силуэт.

— Это Филипп! — закричал профессор. — Он сорвался, но за что-то ухватился! Кажется, за букву!

Снова раздался жалобный звук страдающего железа, и Филипп Марленович исчез. Из рекламной конструкции брызнули снопы искр. Бродяги, заголосив, посыпались вниз, но, в отличие от Филиппа Марленовича, обратно на твердую крышу. Рекламная вывеска погасла, и темнота, словно занавес, опустилась на подмостки, где только что завершился третий акт трагедии.

— Он упал! — застонал профессор. — О ужас! Он погиб!

— Боюсь, что это так, — скорбно сказал Сева.

— Сделайте же что-нибудь!

Сева достал мобильный телефон и набрал нужный номер.

— Алло! Скорая? Человек упал с крыши, но возможно, еще жив…

Сева, как мог, объяснил адрес места происшествия.

— Что же нам теперь делать? — спросил профессор со слезами в голосе.

— Кажется, я догадываюсь, что нам делать, — сказал Сева, который увидел, что в окне, из которого они с профессором вылезли, появились неясные силуэты.

Схватив край лестницы, которая все еще висела над бездной, он потянул ее на себя, но крепкие руки уже вцепились в добротный немецкий металл с противоположной стороны.

— Профессор, помогите! Надо сбросить лестницу вниз, пока к нам по ней не перебрались!

— О чем вы говорите, Всеволод! Как это — сбросить? Мы заплатили за нее безумные деньги — шестнадцать тысяч рублей!

— Наплюйте на деньги, профессор! Жизнь дороже!

— Все равно уже поздно, — сказал профессор, глядя через Севино плечо.

Сева обернулся. Первый храбрец в довольно приличном пиджаке (во всяком случае, так казалось в темноте) и детском картузике уже полз к ним по лестнице.

— Почему же поздно? — воскликнул Сева. — Сбросим этого гада вместе с лестницей!

— Вы что! — выпучил глаза профессор. — Это же уголовное преступление!

— А если нас здесь убьют — это не уголовное преступление?

— Оставьте ваше ерничество, в суде оно вас не спасет.

— Как же вы, ученые-моченые, умеете все испортить своими дурацкими формулировками! Ну, если вы такой умный, то скажите, что нам делать?

— Формулирую, — сказал задетый за живое профессор. — Бежать, карабкаться, прятаться.

— Куда же бежать прикажете?

— У нас один путь: вон к той железной лестнице в стене, о которой я вам уже имел честь вам докладывать.

Сева и профессор побежали по крыше. Профессор пару раз со вздохом обернулся, ему было жалко добротное немецкое изделие за шестнадцать тысяч рублей. Когда они полезли вверх по стене, Сева сказал:

— Бедный Костик! Что же, интересно, случилось с ним?

— Я тоже как раз подумал об этом, — признался профессор.

— Как он был прозорлив, когда дал мне свой номер! — воскликнул Сева, доставая мобильный телефон.

Через несколько минут он встревожено сказал:

— Не отвечает.

— Кошмар! — опечалился профессор. — Неужели с ним тоже произошло что-то ужасное?

26

Действительно, что же произошло с Костиком, который остался размахивать чемоданчиком перед скопищем бродяг? А вот что. Как только Сева, профессор и Марлен Филиппович скрылись, Костик сказал, обращаясь к собравшимся перед ним субъектам:

— Любому, кто сунется, голову проломлю! А теперь слушайте сюда. Очкарик-профессор и его лысый друг сегодня получили зарплату, а у молодого долбидуя жемчужные запонки, видели? Драться совсем не умеют. Кроме того, тому, кто принесет мне очки профессора, даю пятьдесят баксов, за кепку седого — тоже пятьдесят, а за галстук молодого — сто баксов.

Откровенно говоря, Костик и сам не верил, что эта провокационная речь подействует на деклассированную шваль. К его удивлению, бродяги послушно кинулись вдогонку за добычей. Гордый своим триумфом Костик двинулся прочь, ощупывая руками стены и сожалея об отсутствии фонаря. Но внезапно негромкий голос сказал из темноты:

— Поставь чемоданчик и отойди в сторону.

Костику показалось, что он уже слышал этот голос, но подробнее припомнить он не успел, потому что голос снова велел:

— Леха Могила, следи, чтобы он не рыпался. А Колька Халява пусть возьмет чемодан.

Костику послышалось за спиной тяжелое дыхание Лехи Могилы. Он послушно поставил чемодан на бетонный пол. Зашуршали шаги, и из темноты вышел плюгавый человечек на рахитичных ногах. Очевидно, Колька Халява.

Костик со злобной тоской смотрел, как этот урод берет серебристый чемоданчик, так ловко и изящно отобранный у троих идиотов.

— Колька, тащи чемодан сюда! — велели из темноты. — А ты, Леха, подстраховывай! Всё будет ништяк!

«Боже, что за устаревший жаргон! — изумился Костик. — Это же прямо какой-то двадцатый век!»

В этот момент рахитичный урод, сделав несколько шагов по направлению к повелевающему голосу, вдруг повернулся и побежал совсем в другую сторону. Тут же, отделившись от тьмы, за ним следом бросилась еще одна фигура, завопив:

— Стой, сволочь!

Костик наконец узнал этот голос — голос опустившегося интеллигента, заманившего их в недостроенную обитель отбросов общества. А мы с вами даже знаем имя этой зловредной персоны: Федор Шнырь. Костик ожидал, что теперь обнаружится и третий участник банды, выступающий под леденящей душу кличкой Могила. Но того все не было.