Но когда все добежали до края бетонной тверди, их ждало разочарование: дом, который должен был, по утверждению интеллигентного прохожего, примыкать, находился дальше, чем хотелось бы.

— Этот человек нам соврал! — с горечью сказал профессор.

— Он не соврал, он заманил нас сюда специально, — сказал Костик. — Не удивлюсь, если мы увидим его во главе разбойников.

— А вроде с виду интеллигент! — сокрушенно сказал профессор.

— Я давно предупреждал тебя, Аркадий, что у интеллигенции, как и у каждого социального слоя, есть свое мурло. Когда ей выгодно, интеллигенция врет не хуже властей, — заметил Филипп Марленович.

— Что ж, остается успокаивать себя тем, что вся история человечества — история предательств, — вздохнул профессор.

— Чего же мы такого сделали этим людям? — спросил Сева.

— Черни всегда кого-то надо винить, себя же она считает беспорочной, — сказал профессор.

— А вот и они! — сообщил Костик.

Во тьме колыхались неясные фигуры. Филипп Марленович и Потапов повернули в их стороны фонари. Ах, лучше бы они этого не делали! От физиономий, которые вдруг высветились во тьме, нормальному человеку могло запросто стать дурно. Иероним Босх, глядя на эти рожи, задохнулся бы от счастья и сел бы заново писать картину «Иисус перед народом».

Внезапно Костик вырвал у профессора чемоданчик, а взамен сунул ему в руки лестницу.

— Бегите! Я их задержу!

Он грозно взмахнул чемоданчиком и крикнул подступающей нечисти:

— А ну, кому тут по башке звездануть?.. — и снова приказал своим спутникам. — Спасайтесь! Я прикрою!

— А как же вы? — спросил профессор.

— Обо мне не беспокойтесь, у меня черный пояс каратэ, — сказал Костик, постаравшись, чтобы эти слова были хорошо слышны. — Я им кости переломаю!

В этот момент из неприветливой тьмы прилетел кусок кирпича и ударил Филиппа Марленовича в плечо. Филипп Марленович охнул.

— Ты жив, Филипп? — спросил профессор.

Еще один метательный снаряд угодил в лестницу. То ли от неожиданности, то ли от испуга Сева и профессор чуть не выронили ее.

— Дело плохо, — заметил Сева. — Я думаю, действительно пора бежать.

Следующий кусок кирпича гулко ударился о чемоданчик, которым Костик прикрылся, как щитом.

— Бегите! — снова велел он.

Спасаясь от обстрела, Сева, профессор и Филипп Марленович бросились в ближайший проход. Перед врагами у них было преимущество: фонари, освещающие извилистый путь среди строительного беспорядка. Даже спотыкаясь и шарахаясь лестницей о все встречные углы, они двигались довольно проворно. Скоро им повезло: они увидели ведущие вниз ступени, причем не те, по которым поднялись, а другие.

— Спасены! — воскликнул профессор.

Действительно, они без каких-либо заморочек промчались несколько проемов вниз, но за одним из спусков чуть не налетели на нескольких отдыхающих существ — все таких же, из средневекового Константинополя. Существа стали приподниматься, щурясь от раздражающего света фонарей. Сева и профессор, скованные лестницей, попятились назад, развернулись и помчались по этажу, толком не понимая, куда. Но скоро ноги у них стали подкашиваться от усталости и нервного напряжения.

— Постойте! — опомнился профессор. — А где же Филипп?

Действительно, Филиппа Марленовича рядом больше не наблюдалось.

— Наверное, он отстал, — предположил Сева.

— Или схвачен! — в ужасе сказал профессор.

— Филипп Марленович! — закричали они в два голоса. — Где вы? Отзовитесь!

— А! А! А!.. — передразнил кто-то в ответ из темноты.

Сева и Потапов вздрогнули и прижались лестницей к стене, а вдалеке через луч профессорского фонаря метнулись какие-то тени.

— Знаете, — сказал Сева, с отвращением ощущая, как нижнюю челюсть у него сводит от страха, — мне почему-то вспоминается предупреждение Дарвина: форма существования материи есть движение. Может быть, нашей материи пора двигаться дальше?

— А как же Филипп? — спросил профессор.

— Он просто побежал в другую сторону. Это же ясно. Мы — сюда, а он — туда. Не исключено, что он уже спасся.

Этот довод удовлетворил профессора.

— М-да, — сказал он. — Филипп любит поступать по-своему!

— Ну, так что? — с надеждой спросил Сева. — Побежим дальше? Давайте поищем пожарную лестницу или, на худой конец, водосточную трубу.

— Увы! Ни того, ни другого в новых домах не делают! — разочаровал его профессор.

Несмотря на эти мудрые слова, они все-таки выглянули из ближайшего окна и обнаружили совсем недалеко крышу соседнего дома.

— Какой длины ваша лестница? — спросил Сева.

— Немецкая, одиннадцатиметровая.

— Немецкая, это хорошо. Значит, прочная. Так раскладывайте ее скорей! Сделаем из нее мост. Я подержу — вы переберетесь, потом вы подержите — я переберусь!

— Вы что! — в ужасе воскликнул профессор. — Здесь высота не меньше десяти этажей. Мы погибнем!

— Не пропали под землей — не пропадем и на крышах! — успокоил Сева.

Профессор трясущимися руками принялся раскладывать длинное тело лестницы.

— Скорее, скорее! — торопил Сева, помогая ему.

Потом они стали просовывать лестницу наружу, поставив ее на ребро. После того, как почти вся она уехала в окно, им обоим пришлось повиснуть на предпоследней перекладине, чтобы уравновесить длинную железку.

— Похоже, в вашей лестнице действительно одиннадцать метров!.. — пыхтел Сева. — Повезло, что мы оказались в точечной застройке!

— Нет, уж лучше погибнуть! — простонал профессор. — Эти административно-архитектурные изобретения слишком дорого обошлись нашей истории! Одна потеря уникального дома Плевако чего стоит!..

Когда наконец раздался легкий стук и лестница перестала сопротивляться, Сева и профессор ощутили себя космонавтами, совершившими удачную стыковку.

— Легла! — жарким шепотом сказал Сева.

Лестницу повернули плашмя, и Сева велел:

— Полезайте, профессор!

— В… вы что! — запротестовал Потапов. — Мы не в цирке!

— Ваша правда, — согласился Сева. — В цирке есть страховая лонжа, а здесь ее нет. Но лестницу обещаю держать крепко.

— В… вы полагаете, это д… действительно нужно? — спросил профессор.

— Да, — твердо сказал Сева.

Жалобно всхлипнув и приладив очки попрочнее к носу, профессор полез на шаткий мостик, повисший над пропастью. Впрочем, надо сказать, у него это получилось не так уж плохо — видно, приобрел неплохие обезьяньи ухватки, благодаря своему интеллектуальному хобби по части вывесок.

— Чудесно! — подбадривал сзади Сева. — Остались сущие пустяки!

Профессор пополз по лестнице. Сева с беспокойством следил, как понемногу удаляется его сгорбленная дергающаяся спина. Лестница так и норовила перевернуться. Навалившись животом, Сева изо всех сил заставлял ее лежать смирно. Когда была преодолена половина пути, лестница начала жалобно скрипеть, и профессор застыл, задрав тощий зад.

— Да ползите же! — завыл Сева.

Профессор снова пополз.

Прошла целая историческая эпоха, после которой лестница, наконец, радостно крякнула, освободившись от профессорского тела.

Очутившись на крыше, профессор замахал руками и запрыгал как воробей.

— Я уже здесь! Теперь ваша очередь, Всеволод!

— Держите лестницу! — сдавленным голосом закричал Сева. — Крепче держите!

Впереди было страшно, но сзади — еще страшнее. Сева затылком ощущал, как к нему подкрадывается что-то отвратительное и опасное.

Профессор опомнился и, растопырив руки, упал грудью на лестницу. Чувствуя, что теряет сознание от страха, и громко дыша, Сева распластался над пропастью.

— Главное — не смотреть вниз! — приказал он себе.

Если профессор во время путешествия через бездну напоминал жучка, то Сева был больше похож на гусеницу. Но, на что бы он ни был похож, свое опасное путешествие он завершил быстрее, чем профессор.

Снова очутившись на прочной тверди, Сева некоторое время приходил в себя, слушая восклицания профессора:

— Смотрите, какая прекрасная большая реклама! Вон там, в конце соседней крыши! Она повернута к нам задней стороной, но, кажется, я разбираю, какие там буквы! Верхнее слово — это «Салон». Знаете, что из него можно сделать?