- Думаю, я должен спросить. - Эрик повернулся к Бретт. - Как поздно тебе можно вернуться?

- В полночь, - сказала Брет. Сейчас было 6:00 часов. Эрик улыбнулся.

- У нас есть шесть часов.

Он въехал на просторную парковку, проехал через переулок, а затем развернулся у большого, бетонного приземистого здания. Это был аэропорт Уэйверли, место, куда она прилетела со своими родителями на небольшом самолете пару дней назад. На взлетной полосе стоял бойкий маленький Пайпер Каб ((англ. Piper Cub) прим.перев.: лёгкий двухместный самолёт). Человек в зеленой куртке бомбардировщика и Бостон Ред Сокс бейсболке стоял, жуя не зажженную сигару, на взлетно-посадочной полосе у самолета. Он махнул рукой и Эрик помахал в ответ.

- Куда мы идем? - Бретт потребовала ответа. Ее сердце забилось быстрее. Она не знала, чего ожидать, но она знала достаточно, чтобы быть возбужденной. Если в этом пикнике участвует самолет - она не могла представить, куда они могли бы пойти. Святое дерьмо!

Эрик заглушил двигатель автомобиля.

- Я думал, может быть, мы могли бы иметь что-то лучшее, чем ранний обед в Little Rooster.

- Отправляетесь в Линдисфарн? - Парень в бомбардировщике спросил.

- Верно, - ответил Эрик.

Конечно. Они собирались в имение его семьи в Ньюпорте. Бретт с трудом сдерживала себя. Это было как тот дрянной фильм, Дневники Принцессы. За исключением того, что она была гораздо круче, чем та мышка Энн Хэтэуэй, и он был Далтон! Бретт видела Линдисфарн только на канале E! в theTrue Hollywoodspecial, поэтому, когда Piper Cub приземлился на взлетно-посадочной полосе отеля, блестящее, нереальное чувство нахлынуло на нее. Особняк у океана был покрытый плющом каменный замок, с башнями и рвом и всем. Она даже помнила с E! special, что редкие лебеди плавали в рве, окружающем особняк вместо аллигаторов, хотя Бретт не видела лебедей сейчас.

Может быть, они спали. И как только она сошла с самолета на губчатый, идеально подстриженный газон, даже соленый воздух океана чувствовался королевским. Бретт и Эрику потребовалось почти десять минут, чтобы дойти от взлетно-посадочной полосы до поместья. Их приветствовал дружелюбный садовник, Мауз, прежде чем его окликнул владелец, который махал Эрику. Сначала Эрик показал ей владения, пригласив ее в дом через одну из тяжелых темных передних дубовых дверей дуба и во французскую комнату, которая была круглой, с высокой ротондой и белыми зазубренными деталями. Бретт едва могла дышать. Все в ее жизни, что могло возникнуть после этого момента - скажем, попасть в любую школу Лиги Плюща или переехать в Трибека лофт или встретиться с президентом Франции - могло бы померкнуть по сравнению со стоянием в величественной синей французской комнате, любуясь большими, размытыми картинами Моне на стенах. Бретт была так поражена, что она едва могла сосредоточиться, когда он водил ее из комнаты в комнату. Затем он повел ее обратно на улицу в гостевой домик, выдержанный зеленый коттедж с огромной задней верандой и деревянными лестницами, спускающимися к океану. Большинство гостевых домиков состояли из спальни и небольшой жилой площади. Гостевой домик Линдсфарн был размером почти с родительский Бретт "не-такой -уж-маленький-дом". Внутри, Бретт сидела на ситцевом диване, стены выглядели белыми, когда Эрик суетился на кухне. Если Далтоны имели горничных - и она была уверена, что у них их было много - они, конечно, знали, когда оставляли членов семьи одних. Эрик мастерски налил 1980 L'Evangile Бордо в оба стакана Ридель. Его, казалось, не волновало, что Бретт была явно несовершеннолетней.

- Это то место, где я в основном живу, когда я здесь, - пояснил он, наливая вино в свой ​​бокал, когда они вышли наружу, на деревянную веранду.

Всего в нескольких шагах волны разбивались о скалы. Бретт сделала большой глоток вина. Что за жизнь.

- Итак, - Эрик начал. - Бретт Мессершмидт. Что ты из себя представляешь?

Он смотрел на нее не так, как взрослые делают, когда они думают, что ты глупый подросток, который может вырасти и стать кем-то серьезным. Вместо этого он посмотрел на нее сильно, как если бы она действительно имела значение. Бретт сделала глоток вина, отчаянно пытаясь придумать, блестящий, но краткий ответ. Кем была Бретт Мессершмидт?

- Ну, мне нравится Дороти Паркер, - ответила она, а затем хотела ударить себя за то, что звучала как заносчивая, незрелая студентка.

- В самом деле? - Спросил он, кусая губы, как будто на самом деле это было Это не то, что я хотел знать. - Что еще? Расскажи мне что-нибудь о своей семье.

- Моей семье? - Она сглотнула, слова застревали в горле. Это был, вероятно, худший вопрос, который Эрик мог спросить. Она почувствовала, что ее щеки покраснели.

- Я не очень хотела бы о них говорить.

- Почему? - Он сделал глоток вина. - Могу ли я рискнуть сделать предположение?

Она пожала плечами.

- Хорошо. - Она надеялась, что, казалась невозмутимой, хотя она сгорала внутри.

- Твои родители относятся к тебе как к принцессе. Ты испорчена гнилью.

Бретт сделала еще один большой глоток вина.

- Я полагаю, - сказала она осторожно. - А ты нет?

Эрик улыбнулся.

- Я полагаю.

- Но да, отвечу на твой вопрос, да, я была испорчена, - Бретт начала говорить.

Ее поддельная истории жизни семьи на органической ферме в Ист-Хэмптоне и делающие пожертвования для исчезающих птиц - слова об этом сидели на кончике языка, готовые сорваться, но она остановилась. Что-то было в том, как Эрик смотрел на нее, заставляя ее чувствовать себя, как будто она могла сказать ему правду, насколько неловко бы это не было. Она была наполнена чувством спокойствия.

- Дом моих родителей. . . мама придумала его после Версаля, - медленно начала она. - Кроме дома в. . . ну, Румсоне, Нью-Джерси.

- Я знаю Румсон, - Эрик перебил - Я плавал там пару раз. Он похож на хорошее место, чтобы вырасти.

Бретт смотрела на него внимательно. Он, казалось, не будет высмеивать ее. Она сделала еще один глоток вина, а затем большой вдох.

- Ты, наверное, тогда видел дом моих родителей, - продолжала она. - Он самый большой на берегу. Мои родители вроде как клан Сопрано. Знаешь, как они сорят деньгами, но просто используют его в действительно глупых ситуациях? Это они. За исключением того, что они законны. И имеют меньше вкуса, если это возможно.

- Так любимым узором твоей матери является леопардовый принт? - Эрик подстрекал.

- О, намного хуже. Зебра. Во всем. Обтягивающие брюки. Носки. Барные стулья. Это вульгарно. Моя сестра - она редактор моды неоднократно заявляла о выходе из нашей семьи.

Эрик усмехнулся.

- Моя мама любит Пейсли. Они выглядят как маленькие сперматозоиды.

- Фу! - Бретт завизжала.

У нее закружилась голова, хотя у нее было меньше, чем бокал вина. Говоря о своих родителях с Эриком, она не чувствовала себя странно вообще. Она удивилась, почему думала все эти годы, что было бы лучше, если бы у нее был нормального размера серый Кейп-Код и пара Тойот вместо одинаковых золотых Хаммеров с соответствующим кожаным интерьером под зебру и золотой М (Мессершмидт), вышитой на подголовниках. Открытие этого было заразительным. Она хотела продолжить.

- Моя мать носит розовые бриллианты и ест только Lindt трюфели и Zoloft, и у нее есть семь крохотных, крошечных чихуахуа с воротниками с принтом зебры. Она носит их повсюду. И мой папа, он пластический хирург. - это все выходило из Бретт. Она не могла поверить в то, что рассказывает все это Эрику.