— Там женщину зарезали, товарищ капитан.

— Где? — не повернув головы, незаинтересованно спросил регулировщик.

— На второй аллее через дорогу, — неопределенно махнул рукой Торба — метров что-нибудь двести. Я вас проведу… Молодая совсем…

— Не могу покинуть пост, — неприязненно мотнул головой обитатель «стакана». — Не наше это дело, ГАИ. Обратитесь по назначению.

— А куда? — захлопал глазами Владислав Леонидович, ощущая, как накатывает раздражение. — Ноль-два позвонить? У меня даже жетона нет и автоматов вокруг не видно…

Багровый затылок еще ниже навис над стойкой, на которой рядом с фуражкой стояла литровая бутыль «Херши». Разговор был окончен.

— Вы обязаны доложить! — потребовал Торба. Вспышка праведного гнева, как не странно, его успокоила. — У вас же есть связь? — закончил он на просительной ноте.

Реакции вновь не последовало, но, спускаясь, он услышал, как мент, перемежая забористым матом, пробубнил что-то по рации.

— Мне подождать? — крикнул Торба на всякий случай, начиная раскаиваться, что ввязался в историю. Как бы там ни было, он сделал все, что мог. Остальное его не касается. Если государство не желает себя защищать, то пусть оно идет к чертовой матери. «Все прогнило в Датском королевстве». Кажется, так у Шекспира. Или не совсем так?

В небесах между тем произошла какая-то подвижка.

— Погуляйте пока, — кивнул регулировщик, высунувшись из окна. — Документы есть?

— Откуда?.. И где я их спрячу? — Владислав Леонидович вызывающе оттянул резинку баскетбольных трусов с голубым фирменным знаком «Адидас». Обычно застенчивый и деликатный, он легко вспыхивал, бурно реагируя на проявления административного абсурда. — У нас что, чрезвычайное положение?

— Фамилия, имя, отчество, адрес, — донеслось свыше. Видимо, были получены необходимые указания.

Владислав Леонидович не стал пререкаться и дал требуемые сведения, тут же проверенные по соответствующим каналам. Проработав пятнадцать лет в режимной организации, он настолько свыкся с официальной терминологией, что подходящие случаю блоки сами выстраивались в его запомороченной голове.

Профессиональные заботы — ведущий научный сотрудник занимался разделением изотопов — давно уступили место сугубо бытовым. Перво-наперво катастрофически не хватало денег. Даже прокорм собаки превратился в мучительную проблему. Он возненавидел проклятое название «педи-гри», соединившее библейский порок с африканским колдовским амулетом. Казалось, что оно сосредоточило в себе наиболее отвратительные приметы смутного времени: навязчивую рекламу, рассчитанную разве что на миллионеров, беспардонную ложь и дьявольскую свистопляску неведомо откуда взявшихся колдунов и астрологов, заполонивших экран. Стыдно было признаться, что они с женой, тоже научным работником, стали практически нищими.

Когда в одночасье были потеряны скопленные за много лет вклады в сберкассе, пришлось продать оставшиеся от родителей этюды Коровина и Поленова, как потом выяснилось, за бесценок. Деньги вложили в семейный банк «Чара» под солидный, но едва покрывавший инфляцию процент. Чара однако оказалась отнюдь не заздравной. За несколько дней до окончательного расчета — сумма составила без малого двадцать миллионов — банк лопнул. Владислав Леонидович не сомневался, что это была спланированная акция, причем при полном попустительстве властей. Короче, пять месяцев сравнительно обеспеченного существования в непривычном статусе рантье обернулись разбитым корытом. Так же закончилась и попытка организовать с коллегами ТОО. Выбранный ими гендиректор, единственный, кто смыслил в финансах, снял деньги со счета и был таков. Торба знал, что работник его квалификации мог бы получать за рубежом тысяч пять долларов в месяц, и мысленно готов был завербоваться хоть в Северную Корею, хоть в Ирак, но пока ему никто ничего не предлагал, а он был слишком нерешителен и ленив, чтобы проявить инициативу. Когда становилось совсем невтерпеж и накатывало отчаяние, он тешил себя идиллическими картинами жизни где-нибудь на берегу теплого моря, в коттедже под пальмами. Пока хоть кому-то нужна центрифуга для получения плутония и урана-235, шанс есть.

Таская за собой взад-вперед проголодавшуюся псину, он выстраивал в уме хитроумные конструкции из металлических сплавов, номенклатура которых известна лишь считанному числу лиц. Но мысли разбегались. Откуда-то из глубины зеленым призрачным светом пугающе вспыхивали очи на мертвом лице.

«Плюнуть и уйти, — поминутно решал он. — Мне-то какое дело? Не погонятся же за мной?» — И продолжал машинально отсчитывать шаги, зная, что не уйдет, и никуда не поедет, и не станет продавать секретов. В такие минуты он ненавидел себя, законопослушного гражданина расхристанного отечества. Впрочем, ненависть слишком сильное слово. Горькая обида рождала тошнотное ощущение безысходности. И еще мертвую женщину — студентка? — никак не удавалось выбросить из головы.

Ждать пришлось изнурительно долго.

Видя, как мается бородатый мужик с собакой, угрюмый регулировщик, которому лишние хлопоты были нужны, как рыбе зонтик, проникся чем-то вроде сочувствия. Спустившись перехватить красный «порше», совершивший двойной обгон, он снизошел до утешительного кивка:

— Скоро подъедут, — и, поигрывая жезлом, вразвалку направился к резко затормозившей машине. Водитель, не дожидаясь объяснений, приспустил стекло и помахал зеленой бумажкой.

«Долларов двадцать, если не все пятьдесят, — взъярился Торба. — Месячная зарплата».

Капитан, не смущаясь присутствием свидетеля, деньги взял, но потребовал права. Поколдовав над ними, скорее для проформы, он обошел машину сзади, сверил номера и отпустил нарушителя.

Владислав Леонидович отвернулся, исходя желчью. Экономя бензин, он выезжал на своей «ладе» пятой модели только на дачу, то есть на садовый участок на 42-м километре по Рижскому шоссе. Нынешние выходные они вынуждены были провести в городе по причине выкипевшего аккумулятора. Поломка обнаружилась поздно вечером, а деньги на новый можно было достать только в понедельник.

— Сколько еще ждать? — стиснув зубы, спросил Торба. — Я на работу опаздываю.

— Это в субботу-то?

— Да, в субботу! — с вызовом констатировал Владислав Леонидович, досадуя на свой промах. — Вы, как я вижу, исправно выполняете свои обязанности, — с язвительной усмешкой акцентировал он, — но на одной милиции свет клином не сошелся. Существуют, например, производства с непрерывным циклом. И вообще стратегически важные институты.

Фраза получилась нелепая, выспренняя, но Торбе казалось, что он сделал достаточно ясный намек на свою принадлежность именно к таким жизненно важным для государства сферам. Тем более что в принципе так оно и было.

— Ну, и где же вы работаете?

— В атомной энергетике.

— Не слабо… Оружейным ураном не приторговываете?

— С чего вы взяли? — опешил Владислав Леонидович. — Ничего подобного!

— Как же! Почитываем прессу. Что ни день, то контрабанда. Лучше бы ее вовсе не было, вашей атомной. До сих пор с Чернобылем расхлебаться не можем.

— Чернобыль тут не при чем. В жизни всякое может случиться. И самолеты падают, и поезда сходят с рельсов, но это не значит, что нам следует пересесть на лошадь и отказаться от электричества. А негодяи всюду есть, в том числе и в ваших органах.

— Что верно, то верно, — согласился гаишник. — Жить всем надо, вот и крутятся в силу возможностей… Имея уран, я бы не жаловался.

— У вас есть покупатель? — сыронизировал Торба, отдав должное милицейскому юмору.

— Был бы товар, купец найдется… Неужели живете на одну зарплату?

— Пытаюсь выжить, — вздохнул физик. Продолжать в том же ключе не имело смысла. — Я, пожалуй, пойду. Вы знаете, где меня найти.

— Не положено. Сами ведь напросились. Все доложено чин-чинарем: скоро подъедут.

— Можно подумать, что это я ее убил.

— Всяко бывает.

— Вы это серьезно? — забеспокоился Владислав Леонидович, кляня себя за мягкотелость и длинный язык. Того и гляди навесят убийство или вообще пришьют что-нибудь несусветное. С них станется. Он тоже «почитывает» прессу, хоть и выписал на текущее полугодие одну-единственную газету. — Я знаю свои права, — сказал он, набравшись решимости. — Пусть меня доставят в отделение.