Хозяин дома взял кувшин и примостился на краешке стола.

— А теперь, — начал он, — мы поговорим. Вы думаете, что прихлопнули какую-то полицейскую шишку? Суперинтенданта? Вы в этом уверены?

— Уверен. Он двинулся прямо на меня, и я понял, что медлить нельзя, другого выхода нет, ударил его со всей силой и побежал. Больше я ничего не помню. Но теперь не время для разговоров. Я долго спал?

— Как зовут этого копа?

— Хатч. Суперинтендант Хатч. Потрясающий тип. Все хотел узнать мой номер.

— А вы его не знаете?

— Э-э, нет.

— Понимаю. — Казалось, что он больше расстроился, чем изумился. — Да, тут их пока нет. Старина Фанни следит за всем в лавке. Хорошо, что место здесь темное. Легче будет уйти без шума. Вы хоть что-нибудь помните до того, как вас оглушили?

— Нет, ничего. Ну, вернее, припоминаю какие-то странные вещи, чьи-то имена, и еще одно. Я помню пятнадцать.

— Пятнадцать? — В маленьких черных глазках собеседника мелькнуло подозрение. — Это больше, чем я знаю. Об этом вы мне никогда не говорили.

— О, Боже мой. — Кэмпион повернулся лицом к стене. Им опять овладела проклятая, гнетущая тоска. Окружающее стало казаться каким-то призрачным. Он чувствовал себя как в каменном лабиринте.

— Не волнуйтесь, а то все пойдет насмарку. — Его союзник вновь сделался чем-то вроде няньки. — Да соберите же вы все остатки здравого смысла. Я в свое время такое видал и знаю, на что это похоже. У вас ни одна косточка не сломана, и со зрением полный порядок. Вы просто забыли, вот и все. И нечего из-за этого волну гнать. Ну что, я прав? Вы себя сейчас так чувствуете, как бывает по утрам, когда просыпаетесь в чужой постели. Через минуту вы собой полностью владеете, но не знаете, где вы и что было раньше. Вы живете только настоящей минутой.

Его несколько доморощенное описание было таким точным, что Кэмпион повернулся и пристально поглядел на собеседника. Бледное лицо незнакомца показалось ему серьезным, а глаза вдумчивыми.

Он кивнул головой.

— Да, — подтвердил он, — именно так я себя и чувствую.

Никто не назвал бы реакцию толстяка утешительной.

— Порою это длится месяцами, а проходит постепенно, — невесело заметил он, — а иногда бывает, что болезнь кончается так же внезапно, как и началась. Почему вы сразу не связались с Оутсом? Вы сейчас ни на что не годитесь.

Кэмпион объяснил, какие осложнения возникли с Оутсом, и беспокойство его собеседника усилилось.

— Да, положение у нас тяжелое, — согласился толстяк. — Как ни крути. Как ни крути. — Кэмпион застонал.

— Но, кто же мы в таком случае? — требовательно спросил он. — Кто вы такой?

Его собеседник молчал добрую минуту. На губах у него застыла полуулыбка, контрастирующая с удивленным выражением лица. Прошло еще какое-то время, прежде чем Кэмпион понял, что она означала. Странный незнакомец был задет до глубины души.

— Меня зовут Лагг, — ответил он. — Я был вашим преданным слугой целых семнадцать лет. — Наступила тяжелая пауза, потом он встал и выпрямился. — Все порядке, — торжественно провозгласил он. — Вам нечего стыдиться. Я сказал бы вам сразу, но надеялся, что вы сами вспомните. Эй, что это там?

Сверкнули молнии, и в доме эхом отдались раскаты грома. Мужчины застыли на месте.

— Гром, — произнес Лагг, когда крупные капли дождя забарабанили по оконному стеклу, скрытому тяжелыми шторами. — Я все чаще поражаюсь. Последнее время всегда. Ну, ладно, предположим, что это снег, если ему так нравится. На нас обрушилось больше, чем можно вынести, и уже неважно, что к этому добавится, верно?

— Сейчас очень поздно? Я не могу терять время. — Сказав это, Кэмпион с трудом встал. — Завтра пятнадцатое. Надо действовать. Бог знает как, но действовать.

— Оставайтесь здесь, — Лагг достал револьвер и беззаботно поигрывал им. — Ваша голова свое отработала. Так что для всяких крутых перемен будем пользоваться моей. Теперь смотрите, наше дело дрянь. Не забывайте, что я ваш помощник и хочу рассказать все, что вы сочтете нужным выслушать о переделке, в которую вы угодили перед тем, как у вас отшибло память. Слушайте меня внимательно, будем надеяться, к вам что-то вернется, а если нет, то нам крышка.

Конечно, он был прав. Кэмпион сознавал это жалкими крохами своего рассудка, хотя инстинкт упорно предупреждал его, что медлить никак нельзя. Он должен предотвратить нечто грандиозное и катастрофическое.

Предотвратить. И вновь его внимание задержало именно это слово. Правильно. Он надеялся что-то предотвратить. Что-то чудовищное.

Тем временем Лагг продолжал говорить, и его низкий, рокочущий голос звучал успокоительно и разумно, как бы противореча бушевавшей за стенами буре.

— Я был с вами повсюду, днем и ночью, семнадцать лет, а вы не можете мне все это доверить. Говорите, что дали присягу, — размышлял он вслух. — Если дали, мы бы не попали в эту передрягу, но я вас не упрекаю. Не в моих правилах. Никогда этим не грешил. Я здесь уже пять дней и полагаю, все происходило так. Я получил от вас инструкции из Лондона обеспечить себе прикрытие и ждать новых указаний. Старый Хэппи пусть хозяйничает понемногу в лавке, а мне и носа высовывать нельзя, пока не скажут. Кстати, Хэппи держится молодцом. Я сам подобрал ему этот дом. Я его знаю еще с тех пор, когда он был в банде Сорока ангелов в Хокстоне. По-своему, он честнейший тип. Он и сейчас за всем следит. До вашего появления здесь ничего особенного не происходило. Вам, должно быть, удалось от них полностью ускользнуть и сбить их со следа, пьяны вы были или нет, без разницы. Теперь слушайте. С того времени, как я тут, вы сюда только дважды наведывались. Первый раз — позавчера. Пришли с чемоданом и одеты были как обычно. У нас вы переоделись в какое-то жуткое старье, даже мой старик такую дрянь не носил и вышли с корзинкой для рыбной ловли. Вид у вас был такой, словно вы последние пять лет провели в разных приютах. Не помните?

— Нет. К сожалению, это куда-то совсем исчезло.

— Не огорчайтесь. Не огорчайтесь. Не надо напрягаться, иначе память к вам так и не вернется. Только слушайте. Я вам такое скажу, что у вас все станет на место. — Лагг был очень серьезен, и скрытое беспокойство, угадывающееся в блеске его черных глаз, противоречило тому, что он говорил. — В следующий раз я увидел, как вы вчера, где-то около трех часов утра, прокрались через эти двери. Я спал на этой кушетке, сразу проснулся и принес вам чего-то пожевать. Я спросил, как идут дела, но вы мне ничего не ответили. Казалось, что вы чем-то обеспокоены, и держались вы тогда отчужденно, как будто вас поразило, что все складывается именно так.

— Но со мной, со мной все было в порядке? — Задав вопрос, Кэмпион оживился. Это тяжелое испытание основательно вымотало ему нервы.

— Да, вполне. Вы тогда высоко держали голову. И нормальны были не меньше моего. Вас просто, ну, немного озадачило, что события развиваются не так, как вы думали. Около одиннадцати утра вы снова вышли, по-прежнему в тряпье, и это последний раз, когда у вас с головой все было в порядке.

Говорить об этом так прямо, наверное, не стоило, но Лагг относился к числу англичан, лишенных прославленной национальной способности употреблять эвфемизмы.

— Вы оставили здесь вашу старую корзинку, — продолжал он, — заперли ее в ящике стола, но вынули оттуда кое-какие вещи и рассовали их по карманам. А вчера за чаем Хэппи сообщил, что слышал от покупателей, будто вы на набережной попали в переделку. Главаря пристукнули, а двое или трое угодили в госпиталь.

Он оборвал себя, надеясь на что-то, но Кэмпион покачал головой. Несмотря на внезапный холодок, подтверждавший его худшие опасения, он по-прежнему ничего не помнил. Лагг тяжело вздохнул.

— Не беспокойтесь, — повторил он, но его голос звучал уже не так уверенно, — не беспокойтесь. Когда-нибудь все вернется. Эта девушка Аманда приходила за чемоданом с вашими хорошими костюмами, — добавил он, — и Хэппи рассказал ей о том, что слышал.

— Да, знаю. Она пришла ко мне в госпиталь, — рассеянно откликнулся Кэмпион, не обратив внимания, что Лагг ему подмигнул.