— Привет! — из машины выскочила молодая женщина. — Места есть?

— Найдём.

— Да нам немного надо. Детвора в основном, — ответила она.

А с таким я не сталкивалась. Хотя оказалось, что просто был паралич от страха. Дети плохо справлялись с этими спазмами. Всё-таки окаменение было сильно замешано на психическом состоянии. Ну, снимать спазмы я уже научилась. Даже масло специальное держала на этот случай. И ведь действовало.

— Это же просто чудо! — воскликнула Нана, молодая лекарша, с которой мы ставили детей на ноги.

— Тут нужны определённые пропорции. Не знаю почему у вас эти знания утрачены. Рецепт простой.

— Так самые простые вещи проще всего забыть. Их же не принято записывать, потому что всё думают, что это и так известно. У нас многое из-за такого отношения было забыто. Это ещё с проклятых пошло. Их одно время много было. Люди сразу рождались зная, что нужно. Но был процент и тех, кто не наделен был знаниями. Постепенно их становилось больше, а тех кто знал меньше. Но они не хотели делиться информацией. Не хотели учить. Они предпочитали умереть, но унести свои секреты с собой. Думали, что мы не сможем без них прожить. Хотели быть выше простых людей. А мы доказали, что сможем.

— Ясно. И поэтому раньше убивали проклятых?

— Да. Почему мы должны были быть разделены на умных и простых? Почему одни должны быть выше других?

— Я с тобой согласна. Знаниями делиться надо и не нужно из них делать культ. Но у вас проблема в том, что вам сложно эти знания передать. Я когда разговариваю с Гартом, спрашиваю его об обычаях у вас, а он так объясняет, что проще самой представление составить, наблюдая за жизнью.

— А Гарт — это твой жених?

— Похоже, что муж.

— А я пока не замужем. Всё по ветру иду. Пока не решила, куда он меня приведёт, — легкомысленно ответила она. Ветер. Сегодня была ветреная ночь. Я распрощалась с Наной, оставив её укладывать детей, и вышла на улицу.

На душе было так тоскливо, что я готова была поверить уже во что угодна. И в ветер и в солнце. Хотелось, чтоб ветер вернул мне Гарта. Пусть и знала я его всего ничего, но я не могла без него. Физически не могла без него жить. Ветер хлестанул по лицу, срывая заколку, что удерживали волосы. Коса упала на спину. А я не обращала внимания на всё это. Около ног упала охапка цветов.

— Выбирай, — сказал Гарт. В свете фар было видно его уставшее лицо. Замученный. Чуть не серый.

— Где ты был? — тихо спросила я его.

— Выбирай, — упрямо повторил он. Так хотелось ему сказать всё, что я о нем думаю, но я промолчала. Наклонилась за цветком. Выбрала небольшой, больше похожий на ромашку и воткнула его в волосы. — Я понял.

— Вот и хорошо, что понял, — поднимая цветы, ответила я. Нужно было их поставить в вазы. Пусть в столовой радуют глаз. Он же обнял меня за талию.

— Я по тебе скучал, — сказал Гарт. Объяснять своё исчезновение он не стал. В больнице сразу ушёл к своим «ребятам», сказав, что потом меня найдёт.

Ночь. Я всё какими-то делами занималась. Нужно было кого-то определить в палату, кого-то спать уложить, показать, где у нас лекарства находятся и что от них осталось. Хотя, патрионцы не особо их жаловали, потому что толком не понимали что от чего. Хоть учебник пиши и за парты усаживай лекарей.

К себе я попала уже глубокой ночью. А Гарта всё где-то носило. Тоскливо стало. Я свернулась на кушетке, поджав ноги, обняла подушку и закрыла глаза.

— Меня обнимать лучше, а подушку стоит под голову положить, — услышала я насмешливый голос. Подушка сразу оказалась на своём месте, а Гарт на своём. — Что плачем?

— Я не хочу тебя любить. Не хочу. Мне это не нужно.

— О как всё серьёзно. Но ведь цветочек приняла. Так чего реветь?

— Это не правильно. Не могу же я тебе при всех нет сказать.

— Потому что и не хочешь его говорить, — ответил он.

— Ты не можешь мне так нравиться. Я тебя толком не знаю. Ты мне не нравишься внешне. Умом я понимаю, что мы не пара, но чуть с ума не сошла, когда ты не вернулся.

— Я знаю. Но так получилось. Нужно было дела решить, — ответил Гарт. — Иди ко мне. Целовать тебя буду. И мысли сразу плохие уйдут. Подходим, не подходим. Не так ты думаешь. Тебе хорошо со мной. Мне с тобой хорошо. А остальное — оставь. Не те мысли.

— Нужно понять почему так, — возразила я, успев сказать это до того, как он меня поцеловал.

— Все-то тебе надо объяснить. А так принять не хочешь?

— Не хочу.

— Вот меня спросили: плохо или хорошо иметь умную жену. Теперь я знаю ответ. Когда надо чувствовать, она думает, — насмешливо сказал он, расстёгивая пуговицы на кофте. Меня всегда удивляло как он так быстро с ними справляется. Я долго не могла привыкнуть к ним. Привыкла к одежде, которая на магнитах застёгивалась и сразу под фигуру подгонялась, а тут шили доисторизм на пуговицах.

— Не надо кусаться. Больно же! — прошипела я.  Машинально попыталась оттолкнуть его, но Гарт поймал мои руки и прижал к своей груди.

— А ты ко мне вернись. Опять бродишь в мыслях. А я хочу, чтоб ты думала обо мне, — ответил он.

Легко сказать, не думать, когда в голове было столько мыслей. Они как будто назло активизировались. Например, почему меня возбуждает его тело. Почему мне нравится проводить по его спине ладонями? Ощущать его мышцы, которые были похожи на броню. Надо будет потом выяснить механизм...

— Хватит! — я даже подскочила. — Честно о тебе думаю.

— Не в том ключе, — усмехнулся Гарт. — Мне не нравится.

— Да как ты понимаешь, что я вообще о чём-то думаю? Да ещё и не так, как тебе нравиться? — возмутилась я.

— Понимаю. Ты рассеянной становишься, — ответил он, нависая надо мной и целуя в губы. — Плохо откликаешься. Я хочу тебя всю. Вместе с мыслями. А лучше без них. Тогда ты сияешь ярче.

— И как это понять? — спросила я. Вместо ответа был какой-то рык.

— Вот так, — сквозь зубы ответил Гарт, впиваясь в мои губы. И отвернуться нельзя так как его ладони взяли лицо в плен.

Похоже я разозлила его разговорами. Страшно, и в тоже время какое-то сумасшедшее предвкушение. И мысли ушли. Осталась дрожь от его близости. Желание ласки. Поцелуи стали мягче, нежнее. И отвечать на них стало приятнее. Оставалась насторожённость, что сейчас он опять кусаться начнёт, но нет. Всё было мягко. Его губы словно извинялись за эту вспышку. Или мне так показалось? Показалось. Это была лишь передышка. Война между двумя людьми, которая вспыхнула по непонятной причине. Я устала, что он меня всю искусал и исщипал. Ответила ему тем же. Поэтому почему-то улетели мои вещи. Я и не поняла как это случилось. В этот момент пыталась побольнее ущипнуть Гарта. Он же рассмеялась над моими попытками. Пока до меня не дошло, что он это не почувствует. Каменные люди. И причина не в мышечной ткани, а...

Додумать не удалось. Стоило почувствовать близость с ним, как думать я уже не могла. Осталась только страсть. Дикая. Горячая страсть. Сжимающаяся пружиной, которой стоило раскрыться и тело наполняло фейерверком разрядки. И уже не волновало почему так. Это ведь было больше чем физиологическая потребность. Я чувствовала болезненную необходимость быть с ним без явных причин. Может действительно ветер не будет сводить людей просто так? А на всё есть свои причины?

— Это не честно, — тяжело дыша, сказала я.

— Что именно? — спросил Гарт. Он лежал, положив голов мне на грудь, а сам неторопливо скользил пальцами по моему телу.

— Почему я должна вся ходить в синяках. Ты меня всю защипал.

— Так не надо думать, когда я рядом.

— Вот доведёшь меня до такого состояния, что я в твоём присутствие просто перестану думать. И что тогда делать будешь?

— Меня это устроит. Ну не место мыслям вот здесь. Мы с тобой так хорошо время проводим, вкусно, а ты думаешь о постороннем. То кого-то вспоминаешь, то задачки медицинские решаешь. Есть время для работы, а есть время для любви. Не надо их пересекать.

— Как ты хорошо сказал. Я даже поняла о чём речь.