Что же, неужели останетесь в старом театре? О, варвары!
Ну, пупсик мой, целую тебя и обнимаю. Поцелуй и ты меня, старичка. Затылок острижен. Сюртук не чищен. Эмса не пью.
Кланяйся маме, дядям Карлу и Саше, тетке. Будь здорова. Жду описания субботнего вечера*.
Твой Antonio.
Кажется, венгерец едет.
Марксу А. Ф., 17 декабря 1901*
3581. А. Ф. МАРКСУ
17 декабря 1901 г. Ялта.
17 декабря 1901.
Многоуважаемый Адольф Федорович!
VI и VIII томы по 15 экземпляров, а также IX и X выпуски «Мертвых душ» я получил, приношу Вам мою сердечную благодарность.
Против печатания «Острова Сахалина» я ничего не имел* и не имею; я просил только не печатать его в одном томе с другими рассказами, как предполагалось. Итак, благоволите высылать мне корректуру, название X тома будет такое: Остров Сахалин.
С М. Горьким буду видеться на этих днях и передам ему Ваше приглашение в сотрудники «Нивы». Я в настоящее время нездоров, было кровохарканье, но здоровье мое, по-видимому, скоро войдет в норму, и я начну работать.
Желаю Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий и преданный
А. Чехов.
Миролюбову В. С., 17 декабря 1901*
3582. В. С. МИРОЛЮБОВУ
17 декабря 1901 г. Ялта.
17 дек. 1901.
Милый Виктор Сергеевич, я нездоров, или не совсем здоров — этак вернее, и писать не могу. У меня было кровохарканье, теперь слабость и злость, сижу с согревающим компрессом на боку, принимаю креозот и всякую чепуху. Как бы ни было, с «Архиереем» не надую Вас, пришлю рано или поздно*.
Читал в «Новом времени» статью городового Розанова*, из которой между прочим узнал о Вашей новой деятельности. Если бы Вы знали, голубчик мой, как я был огорчен! Мне кажется, Вам необходимо уехать из Петербурга теперь же — в Нерви или в Ялту, но уехать. Что у Вас, у хорошего, прямого человека, что у Вас общего с Розановым, с превыспренно хитрейшим Сергием, наконец с сытейшим Мережковским? Мне хотелось бы написать много, много, но лучше воздержаться, тем более что письма теперь читаются главным образом не теми, кому они адресуются. Скажу только, что в вопросах, которые Вас занимают, важны не забытые слова, не идеализм, а сознание собственной чистоты, т. е. совершенная свобода души Вашей от всяких забытых и не забытых слов, идеализмов и проч. и проч. непонятных слов. Нужно веровать в бога, а если веры нет, то не занимать ее места шумихой, а искать, искать, искать одиноко, один на один со своею совестью…
Впрочем, будьте здоровы! Если приедете, то черкните. Здесь Толстой, здесь Горький, скучно Вам не будет, надеюсь.
Нового ничего нет. Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
Чехову М. П., 17 декабря 1901*
3583. М. П. ЧЕХОВУ
17 декабря 1901 г. Ялта.
17 дек. 1901.
Милый Мишель, я нездоров, потому позволь отложить ответ на твое письмо до праздников. Пока напишу тебе только следующее. У «России» около 45 тыс. подписчиков и розницы, дела идут очень хорошо, но в деле сидит редактор Сазонов, личность бездарная, от которого нет возможности откупиться. Если Сазонов останется, то Амфитеатрову и Дорошевичу придется уходить; газеты своей им не разрешат. Амфитеатров, быть может, и пойдет в «Новое время», Дорошевича же купить трудно. Я с ним работал еще в «Будильнике», знаю его; Буренина он презирает и работать с ним не захочет в одной газете.
«Новое время» поднять нельзя, оно умрет вместе с А. С. Сувориным. Думать о поднятии нововременской репутации значит не иметь понятия о русском обществе.
У меня было кровохарканье, теперь слабость, но в общем ничего особенного. Мать здорова, завтра приедет Маша на праздники.
За то, что письмо твое не коротко, сердечно благодарю тебя и прошу впредь не забывать. Я ведь как в ссылке.
Сердечный привет Ольге Германовне, Жене и Сереже, желаю им всего хорошего. И тебе также желаю от души счастья. Поклонись старику Суворину, и когда будет свободная минутка, то напиши мне еще.
Твой А. Чехов.
В Петербурге на Литейной 15 проживает мой знакомый, даже приятель, Никодим Павлович Кондаков, академик. При случае познакомься с ним и передай ему мой поклон. Жена у него вздорная, но ее можно не замечать.
Есть другой приятель, который с удовольствием познакомился бы с тобой; это редактор «Журнала для всех» Виктор Сергеевич Миролюбов. Он напечатал бы твой рассказ с удовольствием, дал бы по 10 коп. за строчку. Вообще около него нетрудно найти работу.
На конверте:
Петербург. Его высокоблагородию Михаилу Павловичу Чехову.
Эртелев пер., 6, в редакции «Нового времени».
Книппер-Чеховой О. Л., 18 декабря 1901*
3584. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
18 декабря 1901 г. Ялта.
18 дек.
Милая моя актрисуля, я жив и здоров, чего и тебе от бога желаю. Кровохарканья нет, сил больше, кашля почти нет, только одна беда — громадный компрессище на правом боку. И как я, если б ты только знала, вспоминаю тебя, как жалею, что тебя нет со мной, когда приходится накладывать этот громадный компресс и когда я кажусь себе одиноким и беспомощным. Но это, конечно, не надолго; как только компресс на боку, так уже и ничего.
Ничего, ничего не пишу, ничего не делаю. Все отложил до будущего года. Видишь, за кого ты вышла замуж, за какого лентяя!
Как прошла пьеса Немировича?* Должно быть, шумно. Его любит московская публика*. А я всё мечтаю написать смешную пьесу*, где бы чёрт ходил коромыслом. Не знаю, выйдет ли что-нибудь. Здесь в Ялте до такой степени опротивел, осточертел мне вид из моего большого окна, что, кажется, ничего из моего писанья не выйдет. Ну, там увидим.
Как поживает Вишневский? В пьесе Немировича он священнодействует?* Скоро напишу ему письмо.
Я тебя люблю, песик мой, очень люблю и сильно по тебе скучаю. Мне даже кажется невероятным, что мы увидимся когда-нибудь. Без тебя я никуда не годен. Дуся моя, целую тебя крепко, обнимаю сто раз. Я сплю прекрасно, но не считаю это сном, так как около меня нет моей хозяечки милой. Так глупо жизнь проходит.
Не скучай, работай, будь умницей, не хандри — это к тебе не идет. Когда ты весела, ты молодеешь лет на десять.
Ну, целую еще раз. Пиши, моя радость!
Твой Antonio.
Книппер-Чеховой О. Л., 19 декабря 1901*
3585. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
19 декабря 1901 г. Ялта.
19 дек.
Здравствуй, собака! Маша приехала вчера вечером*, сегодня она всё подходит к окнам и восхищается: ах, как тут хорошо жить! Я здоров, хотя всё еще с компрессом, который сниму в пятницу, послезавтра. Все еще ничего не делаю.