В Чикагу, вероятно, не поеду*.
Здоровье мое так себе. Бросил курить и пить.
Погода прекрасная, жаркая, жизнерадостная и возбуждающая, но нет дождя и всё сохнет. Судя по небу, дождь будет еще не скоро.
«Жиница» мне, Сашечка, нельзя, потому что незаконно живущие не могут жить законно. И во-вторых, не имею чертога, куда бы я мог сунуть свою законную семью, если бы таковая была. Где я ее помещу? На чердаке? И в-третьих, характер у меня слишком испортился для того, чтобы быть сносным семьянином.
Зубы я пгумбурую так*: беру кусочек Аристолевой марли такой величины, чтобы свернутый в комочек он заполнял собою дупло зуба; затем пачкаю этот кусочек в иодоформ, мну между пальцами в комочек и при помощи пинцета погружаю его в смесь:
Rp. Sandaraci
Aether, sulf. āā 5,0.
Подержав марлю в этом растворе не долее 12 секунд, я спешу закупорить зуб. Пломба получается не твердая, но основательная в смысле крепости и живучести. Перед пломбировкой зуб чистится и подвергается дезинфекции. Лучше всего полоскать все зубы, в том числе и больной, след<ующей> штукой:
Берется сей жидкости 25 капель на стакан чайный воды. Стакана для одной персоны хватит на два дня, а жидкости на целый век. Стоит она не дороже 50 к.
Я выкопал в поле пруд* и обсадил его деревьями. Получился оазис.
Сегодня у меня умерла больная от чахотки.
Будь здрав и живи еще 85 лет.
Кланяюсь твоей фамилии.
Твой А. Чехов.
Аристолева марля продается в коробочке за 25 й. Одной коробочки, если держать ее в почете, хватит на два века. Если приедешь ко мне*, то получишь ее даром вместе с сандараком.
Лекарства попытайся взять без рецепта. Тогда обойдется вдвое дешевле.
Горбунову-Посадову И. И., 20 мая 1893*
1321. И. И. ГОРБУНОВУ-ПОСАДОВУ
20 мая 1893 г. Мелихово.
20 май.
Многоуважаемый Иван Иванович, правда, я был в Москве*, но эта моя поездка не должна идти в счет, потому что я приехал больной, заболел еще больше и уехал. Я и теперь не совсем здоров; у меня дюжины две болезней с геморроем во главе. От геморроя сильное раздражение во всем теле. Недуги сии отражаются на психике самым нежелательным образом: я раздражен, злюсь и проч. Лечусь воздержанием и одиночеством, т. е. стараюсь меньше слушать и еще меньше говорить.
Я решительно против нового сборника*. Мой читатель, приобретя в книжной лавке «Действительность», найдет в ней «Дома»* — рассказ, который он уже читал в «В сумерках» и в сборнике «Детвора», также и «Спать хочется»*, который помещен уже в двух книгах, и «Именины», и «Жену»*, к<ото>рые недавно вышли отдельными выпусками. Выйдет так, что читатель за каждый мой рассказ будет платить два-три и даже четыре раза, а это уж совсем неловко. Те, у кого свои библиотеки, говорят мне: «Вы всё перепутали и один рассказ издаете под десятью названиями»… «Припадок» помещен в сборнике Гаршина и в моем сборнике «Рассказы»*. Читатель немало будет удивлен, если увидит его еще и в сборнике «Действительность».
Какой Вам расчет пускать в свет сборник, если предназначенные Вами для него рассказы вышли отдельными книжками и продаются? Разве Вы не боитесь испортить себе коммерцию?
На днях у меня был брат Иван*, и я поручил ему передать Вам через Сытина авторские экземпляры*, присланные Вами мне. Они у меня затеряются, полиняют, пойдут на обертку… Не спасете ли Вы их? Возьмите их себе, а мне взамен пришлите две-три книжки по вегетарианской части*. Примечание на предбудущее время: авторских экземпляров мне вообще не присылайте, так как я не знаю, что мне с ними делать.
После засухи у нас пошли дожди и всё зазеленело и ожило. Превосходное время. Всё бы хорошо, но одно только дурно: не хватает одиночества. Уж очень надоели разговоры, надоели и больные, особенно бабы, которые, когда лечатся, бывают необычайно глупы и упрямы.
Сестра благодарит Вас за поклон и велит кланяться.
Желаю Вам всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
Когда будете писать В. Г. Черткову, то поклонитесь ему и кстати передайте ему, что я извиняюсь, что отвечаю ему не на каждое письмо.
Гуревич Л. Я., 22 мая 1893*
1322. Л. Я. ГУРЕВИЧ
22 мая 1893 г. Мелихово.
22 май.
Многоуважаемая Любовь Яковлевна, обманывать и огорчать Вас я не хотел, и мне грустно, что Вы огорчены*. «Палата № 6» была написана мною в марте прошлого года, и когда я обещал Вам рассказ, то эта вещь была уже в редакции «Русского обозрения», откуда потом перешла в «Русскую мысль»*, о чем я писал Вам своевременно*. «Рассказ неизвестного человека» я начал писать в 1887-88 г., не имея намерения печатать его где-либо, потом бросил; в прошлом году я переделал его, в этом же кончил и не отдал Вам, потому что считал его неподходящим для «Северного вестника» по цензурным условиям, о чем я писал и говорил Михаилу Ниловичу*. Во всяком случае появление обеих моих повестей в «Русской мысли» для вашей редакции не было сюрпризом; в оба раза я предупреждал письменно и устно, и если Вы теперь недоумеваете, то, значит, забыли об этом.
Давать определенные обещания и держать их я не могу, так как пишу вообще медленно, вяло, с длинными антрактами, пишу и переделываю и часто, не окончив, бросаю. Работа скучная, и потому я работаю всякий раз со скукой. Сказать, когда я кончу и пришлю рассказ или повесть, для меня так же нелегко, как предсказать затмение солнца. К тому же с февраля по сегодня я был болен и писал очень мало.
Моя повесть нужна Вам немедленно и, как Вы пишете, я своею медлительностью ставлю Вас в неловкое положение; но так как я всё еще продолжаю быть больным и пишу с прежнею медленностью, то прошу Вас убедительно перечислить меня в разряд тех сотрудников, которые присылают свои статьи только тогда, когда могут, хотя бы раз в три года. Вместе с тем прошу извинить меня.
За расположение и внимание, о которых Вы упоминаете в своем письме, я чрезвычайно Вам благодарен и, верьте, умею ценить их.
Теперь, простите, два слова о 400 р., которые я взял авансом*. Если в скором времени, например до августа, я не пришлю Вам повести, то напишу в книжный магазин, чтобы Вам доставили эти деньги.