Выслушав наставления от такого умника и гения, как я, соблаговолите теперь принять от меня уверение в самой искренней преданности. Это же самое уверение, буде пожелают, могут принять под расписку Алексей Сергеевич, Василиса и Сергей.
Со вдовой Хлудовой еще не видался. Бываю в театре*. Ни одной хорошенькой… Все рылиндроны, харитоны и мордемондии*. Даже жутко делается…
Прощайте и поклонитесь всем.
Уважающий А. Чехов.
Сама жизнь обращается мало-помалу в сплошную мордемондию. Живется серо, людей счастливых не видно…
Николай у меня. Он серьезно болен (желудочное кровотечение, истощившее его до чёртиков). Вчера он меня испугал не на шутку, сегодня ему легче настолько, что я уже позволяю ему принимать по ложке молока через каждые ½ часа. Лежит трезвый, кроткий, бледный…
Всем скверно живется. Когда я бываю серьезен, то мне кажется, что люди, питающие отвращение к смерти, не логичны. Насколько я понимаю порядок вещей, жизнь состоит только из ужасов, дрязг и пошлостей, мешающихся и чередующихся… Впрочем, я ударился в нововременскую беллетристику. Виноват.
Ма-Па здорова. Денег нет.
Лейкину Н. А., 30 сентября 1886*
194. Н. А. ЛЕЙКИНУ
30 сентября 1886 г. Москва.
IX, 30.
Сейчас получил Ваше письмо, уважаемый Николай Александрович, и, не откладывая ответа в долгий ящик, сажусь писать.
Гонорара из «Газеты» еще не получил и отчаялся получить. Писать туда не буду, пока не получу. Быть может, даже сотрудничеству моему в «Газете» придется пропеть аминь: я послал Худекову прошение о прибавке*…Замолвите словечко о прибавке, а то ведь, согласитесь, обидно на старости лет писать за 7 коп.! Не найдет ли Х<удеков> возможным давать добавочные по образцу «Осколков»?* Впрочем, я на всё согласен, даже на плохое единовременное, лишь бы не сидеть на семи копейках…
Живется серо. Сам я плох, да и кругом себя не вижу счастливых. Агафопод с семьей живет в Москве и еле сыт. Николай вчера и 3-го дня был серьезно и опасно болен. Появилась неожиданно обильная кровавая рвота, к<ото>рую едва удалось остановить. Отощал он на манер тифозного… Ужас, сколько передряг я испытал в эти дни, а тут еще денег нет…
Кончится, должно быть, вся музыка тем, что я плюну, махну рукой и удеру в земство на службу.
Здоровье мое лучше. Нужно бы радикально изменить жизнь, что не легко. На моей совести 3 греха, которые не дают мне покоя: 1) курю, 2) иногда пью и 3) не знаю языков. В видах здоровья 1 и 2 пункты давно уже пора похерить.
Пальмин был у меня. Насчет богов и богинь Вы правы*. Я поговорю с ним. Знаете, он и сам напоминает какого-то бога. Живет не по-людски, витает в эмпиреях и знать не хочет земли… Сюртук в пятнах, штаны вечно расстегнуты, галстух на затылке… Был у меня с двумя собаками, которые бегали по комнатам и жалобно выли… На днях буду у него. С ним приятно посидеть вечерок.
Сегодня был у меня Гиляй. Ждет человечина родов. «Опять, говорит, сколупал! Ну, пусть себе плодятся!»
Здоров ли Билибин? От него ни слуху ни духу, точно умер или попал в крепость.
Относительно объявлений* в «Буд<ильнике>» и «Сверчке» постараюсь. В «Буд<ильнике>» уже печатались. В «Рус<ских> вед<омостях>» напечатаю, когда деньги будут. А «Листок»… чёрт с ним! Лучше напечатать объявления в «Одесском вестнике» и «Южном крае» (Харьков).
Послушайте, напишите-ка что-нибудь для сцены! Для Вас это выгодно да и приятно в видах разнообразия.
Больше, кажется, не о чем писать. Погода сносная. Бывают деньки, когда я жалею, что уехал с дачи. Поклон всем Вашим.
Чтобы заболеть коклюшем, нет надобности простужаться*. Болезнь инфекционная или, как думают, нервного происхождения.
Ваш А. Чехов.
Лейкину Н. А., 7 октября 1886*
195. Н. А. ЛЕЙКИНУ
7 октября 1886 г. Москва.
Вторник вечером.
Добрейший Николай Александрович!
Шлю Вам рассказ одной моей знакомой барыни (не Политковской), очень умной и симпатичной, работающей преимущественно в детских журналах. Как-то, прочитав один из ее рассказов, я попросил ее написать что-нибудь для «Осколков». Она написала. Рассказ, как сами Вы увидите, очень недурен, литературен и не без идейки. Главное, короток. (Дамы редко пишут коротко!) Несколько сентиментален, но это не беда… Барыня совсем литературная… Это хорошая знакомая моей семьи, Марья Влад<имировна> Киселева, дама почтенная и (во избежание нехороших идей в Вашей голове) в летах.
С нее достаточно будет 6 коп. со строки. Если найдете рассказ* неудобным, что я не думаю, то поспешите выслать его обратно*.
Ну-с, теперь о… «Петерб<ургской> газете». Билибин неделю тому назад писал*, что деньги уже высланы, Вы обещались постыдить Худекова*, а денег всё нет и нет! Такие-то дела! Чем я заслужил такое невнимание со стороны «Газеты», понять не могу. Если ей денег жалко или Буйлов пьет горькую, то хоть бы из простого приличия строчку написала.
Ответа на мое прошение о прибавке — никакого. Очевидно…
Впрочем, я уже надоел Вам своим скулением о деньгах. Постараюсь больше не писать Вам о «Газете». Жалуюсь Вам только потому, что не хватает нервов терпеть. Безденежье такое, что я не знаю, как пережил сентябрь и как теперь живу в ожидании гг. гонорариев.
Николай здоров*. Погода плохая, 3-й день жарит дождь. Почтение всем Вашим.
Ваш А. Чехов.
На днях я послал Вам письмо по петербургскому адресу*
Шехтелю Ф. О., 19 октября 1886*
196. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
19 октября 1886 г. Москва.
Если не трогает Вас это художественное изображение моей судьбы, то у Вас нет сердца, Франц Осипович! Дело в том, что фирма «Доктор А. П. Чехов и Кº» переживает теперь финансовый кризис… Если Вы не дадите мне до 1-го числа 25–50 р. взаймы, то Вы безжалостный крокодил… Что я честный человек, Вы можете узнать у Рудневой, где я всегда аккуратно плачу. Впрочем, если Вы мне не верите, то я дам Вам вексель, который Вы можете дисконтировать у Николая. Если Вы уедете в Петербург, то и тогда у Вас не пропала надежда получить с меня долг: Вы получите его по телефону… Если же к тому времени не устроят телефона, то я дам Вам чек, по которому Вы получите во всякое время дня и ночи… В случае моей смерти долг мой уплатит Вам, конечно, Николай, который, как Вы знаете, большой мастер платить долги. Завтра (20-го) к 11–12 часам явится к Вам мой младший кондиломчик Миша. Он запоем не пьет, а потому можете довериться ему вполне.