— А чем придётся мне платить? — с некоей робостью спросил сеньор.

— Сущим пустяком, — ответил сатана. — Такие строения крепятся не известковым раствором, но чистой кровью. И лучше всего подходит для такого последняя кровь невинной девицы, выточенная по капле. Назови имя — не обязательно той, что принадлежит к твоей семье, и не обязательно девы, но любое по твоему выбору — и больше не думай ни о чём.

— Исанжель да Октомбри, — нимало не колеблясь, ответил владелец Шармени. — Можешь высосать её хоть досуха.

— Да будет так! — ответил Властитель Сов.

В это же самое время спустился сеньор Октомбри в мрачный подвал своего особняка, возжёг свечу из чёрного воска, укрепил в шандале вниз пламенем и капнул себе на запястье расплавленным воском, произнеся следующее заклинание:

— Пламя вглубь протечёт — вознесёшься ты вверх,

Козней всех устроитель, губитель утех.

Сделай всё как хочу. За ценой не стою —

Лишь бы выполнил давнюю прихоть мою.

Растёкся воск по полу наподобие дымного зеркала, засверкал жаркими искрами, и стал в середине жидкого огня Владыка Нетопырей. Хладная синева струится из глаз, сияющий мрак — от лица, длинные волосы разметал по плечам нездешний ветер. Шитье камзола искрится мириадом погибших звёзд, мрачный плащ подобен кожистому крылу.

И проговорил Властелин Ночных Тварей голосом, каким может вопрошать лишь бездна бездну:

— Во имя чего сложил ты такие скверные вирши, человек? Надеюсь, что велика твоя нужда и воистину немало согласен ты отдать во имя неё.

— Воистину так, — отозвался сеньор Октомбри. — Ибо желаю, чтобы построил ты для меня гранитный донжон на Обручальном Холме и обнёс его бревенчатой стеной. И чтобы оказался он там не далее чем к грядущему утру.

— Поистине, малый срок ты мне выделил и великую цель поставил! — рассмеялся Владыка Нетопырей, и хохот его показался человеку грозной песнью надвигающегося урагана. — Решено: получишь свою игрушку точно в назначенный срок.

— А что ты с меня потребуешь в ответ? — спросил хозяин дома Октомбри с показной отвагой.

— Сущую мелочь, — ответил сатана. — Подобные здания возводятся в единый миг, но стоят века лишь будучи скреплены в основании чистейшей телесной жидкостью. И лучше всего подходит для такой цели первая кровь юной женщины. Назови мне любое имя по своему выбору и больше ни о чём не заботься.

— Айелет да Шармени, — не усомнившись ни на мгновенье, ответил владелец Октомбри. — Бери эту шлюху и владей к полнейшему своему удовольствию.

— Сказано-сделано! — рассмеялся дьявол. — Только смотри не пожалей потом — мои дела никому назад не повернуть!

Наступила ночь, и на границе обеих земель воцарилась тишина — такая, наверное, была до начала времён и снова наступит в конце мира.

И вот вышло из-за туманного окоёма солнце, похожее на медаль тусклой латуни, и осветило…

Две стройных, как молодое деревце, каменных башни, построенных почти вплотную друг к другу и окружённых деревянной стеной. Лес почти до самого берега Игрицы был вырублен, вершина холма стёсана, чтобы дать место созданиям нечистого духа, река же заметно обмельчала.

Оба сеньора недолго сокрушались этому, отчего-то не случилось меж ними и обычной ссоры. Каждый завёл дочку вместе с небольшой свитой внутрь нового замка по лестнице, возникшей вместе со всем остальным, опустил входную решётку и затворил ворота. Сами же сеньоры овладевать каждый своей башней не спешили.

Не прошло, однако и недели со дня заключения, как верный слуга подвёл к Айелет красивого и по виду знатного молодого рыцаря в богатой одежде, и походил тот юноша на Исанжель, как один червонец новой чеканки на другой.

— Милая сэнья Айелет! — проговорил рыцарь и отвесил низкий поклон. — Ваш батюшка разрешил мне искать вашей руки. Ни в коей мере не желает он понуждать вас к браку, но если вы примете меня как жениха, узы ваши станут менее тяжкими, а заточение, надеюсь, — более сладостным.

«Будет противно небесам, если я продолжу настаивать на своём одиночестве, — подумала Айелет. — Рано или поздно придётся мне с ним расстаться, и тогда получу я куда большую власть и свободу, чем ныне. А это значит — прогулки вне стен и свидания с моей Исанжель».

И робко улыбнулась рыцарю. А когда тот так же учтиво и благопристойно попросил о «запечатленном» поцелуе в уста, коим повсеместно утверждают важные решения, дала и его.

Также произнёс рыцарь через некое время:

— Сговор — почти что обручение, обручение — то же венчание.

— Чтобы преодолеть два шага между тем и этим, этим и тем — может не хватить целой жизни, — ответила ему Айелет. Но что предпринял он и что сделала она — навсегда осталось в тайне.

Не прошло и декады невольного затворничества обеих дев, как преданная служанка, запыхавшись, доложила деве Исанжель, что в замок прибыл светский аббат — из тех, чьё звание привязано к бывшим монастырским землям, но не связано с обетом безбрачия, — и просит свидания с молодой госпожой. А также прибавила, что он молод, красив и, судя по разговору, весьма учён.

Что сей аббат походил на Айелет, будто правая рука на левую, старуха не сказала: давно была она подслеповата и с недавних пор хитра, оттого и решила, что пристойней и надёжнее будет, если госпожа убедится во всём сама.

Аббат приветствовал Исанжель в точности теми же словами, что рыцарь — её подругу.

— Думаю я, что вас, дворянин, послала мне судьба, — ответила ему девица. — И чему быть, того не объедешь по кривой дороге: мои же пути всегда были прямы. Даст Бог, стану я вам не одной невестой, но верной супругой и матерью славных детей. Одно вы должны будете мне обещать: чтобы ни вы сами, ни мой отец, ныне близкий к тому, чтобы меня проклясть, ни прочие родичи и друзья родичей не вставали между мной и душевной подругой моей из рода Шармени.

— Удивительное условие, — сказал Властелин Сов (а это, разумеется, был он, он же сыграл и рыцаря). — Достойное условие. Ибо, я думаю, лишь Тот, кто выше нас всех, мог вложить вам в уста эти слова. Я принимаю их и даю вам в том нерушимую клятву.

С тем он нагнулся и поцеловал девицу в нежную шею — туда, где трепетала голубоватая жилка, свидетельствующая о чистоте и благородстве крови.

И проговорил:

— Сговор — почти что обручение, обручение — то же венчание.

— «Почти» — слово много более длинное, чем пять букв, его составляющих, — сказала Исанжель. — Не будем торопить нашу участь.

Но что предпринял в ответ мнимый аббат и что сделала она — навсегда осталось в тайне.

Итак, обе девушки привечали своего общего жениха в двух разных лицах, и обе постепенно теряли телесную силу и свежесть. Но, как ни удивительно, красота их лишь делалась ярче и возрастала до пределов воистину неземных — оттого никто не заподозрил неладного до тех пор, пока обе не слегли окончательно. Кровопийца к тому времени исчез без следа.

Лишь тогда поняли безутешные отцы, как их провёл Враг — нисколько, при всём том, не обманывая, лишь исполнив их волю дотошно и буквально. Каждую из девиц погребли в крипте собственной башни, коя получила, таким образом, девственную кровь наряду с девственной плотью.

Оставшись наедине с гробом дочери, заплакал старый сеньор Шармени:

— Хозяин Сов, знал я, что ты коварен наряду с честностью и честен помимо людского коварства. Но, как и все, попался в ловушку. Неужели никак нельзя было нам с дочерью не разлучаться?

— Раз уж ты понял и раскаиваешься, то можно это исправить, — ответил сатана голосом из тьмы. — Повесься прямо здесь на собственной шпажной перевязи — и станешь одним из моих местоблюстителей. Но не примут тебя во веки веков ни рай, потому что ты убил себя по моему наущению, ни ад — ибо в моём огненном дворце хватает верных слуг.

Так кончил свою жизнь в позоре сеньор Шармени и стал ничтожней, чем призрак. Призраки ведь хотя и прикованы к тому зданию, где умерли, но вид имеют человеческий, а не обезьяний.