— Решили, что нечестно с дочкой живёшь. А как же иначе!
— Клевета это.
— А хотя бы и нет — мне-то что в вас, а вам во мне. Твоё мастерство от этого хуже не станет.
Сорди во время этого разговора вываживал рядом обоих жеребцов, стараясь поуспокоить: девушка ушла внутрь хижины, унеся с собой золото и свои заговоры.
— Им тоже в этом ничего, пока мы смирно здесь сидим и с хлеба на воду перебиваемся. Вернуться теперь нельзя: обещали камнями отогнать. Камень в оружиях не числится.
— Угм. Поварёшкой тоже убить можно, если как следует в висок нацелить, — согласилась Кардинена. — И что — так и будете с дочкой смиренников из себя разыгрывать? В том только и бунт, выходит — имя сменить.
— Чего ты от меня хочешь, ина командир?
А она в самом деле командир, подумал Сорди. Водительница Людей, такое имя эхом отдаётся мне ото всех здешних гор.
— Твоего прежнего и настоящего. Нет прокованной стали — сделай мне меч из дуба тысячелетней выдержки. Чёрного дуба. Или у тебя нет резцов: ведь они — запретное железо. Только не ради ли них ты в кузне пламя поддерживаешь? Ах, да тебе даже простым ножом пользоваться запрещено… Вот, от нас возьми. Сорди!
Он понял еще до того, как его позвали по имени. Бросил поводья, достал своего «волчонка» из потайной прятки, протянул Орхату. Не показывать, не отдавать в простоте душевной, подумал мельком. А сколько раз я это уже делал! Только теперь самое истинное для того время. Уж никак не простое и не простодушное.
Кузнец, однако, лишь покачал головой:
— Не возьмёт мой матерьял. И единой стружки не снимет — кусок лезвия враз отщепится.
— Нет. Мы его на кремнях Шерры точили. Всем стал хорош. Так, говоришь, ты вчерне работу уже сделал?
Орхат воззрился на нее, как на безумную. Потом расхохотался:
— Узнал. Только и узнал сейчас тебя — не глазами, нутром. Помнишь, значит, как такие мечи творятся? Семижды семь резцов нужно сменить, прежде чем малый ножик в дело пойдет. Он для самого тонкой резьбы пригоден.
— Скоро докончишь?
— Смотря как дело пойдет. Рисунок под владельца подбирается, по особую песню кладётся. Пока мы с дочкой ее творим, придется вам с учеником помогать по хозяйству. Да и возьму дорого. В прежние времена за добрый клинок брали столько цехинов, сколько на нём уложить можно.
— А нынче главная наша плата — мы с Сорди промедлим идти по своему пути. Остальное уж как-нибудь одолеем — не нищие.
Переночевали все четверо под железной крышей: лошадей не стреноживали, сами от чужих людей отобьются, только бросили им для интереса по охапке из Орхатовых запасов. Тот буркнул: «Сено — это мы корову хотели завести». После этого Сорди ожидал было, что там и грязно будет, как в хлеву, но приятно обманулся: пучки духовитых трав под низкой притолокой, чистое тряпье на широких лавках, стол, выскобленный и вылощенный до блеска. Печь была странного вида: не с высоким челом, но низкая, плоская, крытая поверх внутренних труб серым мрамором. Когда такую в зимнее время протопят, на ней можно, чуть поостерегшись, всю ночь спать в тепле.
На самом восходе кузнец с дочерью заперлись в кузнице — а потом только и выскакивали, чтобы справить нужду. Должно быть, тратили подкожные запасы, готовили на горне, а посуду ставили на наковальню, заметила Карди. Воду в ведрах они с Сорди приносили им с родника и ставили у дверей, себе готовили сами.
Строго говоря, кухарил один он: Карди относилась к еде весьма прагматически. Не отравились — и слава вышним силам, что еще требуется? Соль вредна — так и ну ее, сахара нет, один мед из борти, полученный ценой пчелиных жизней, — обойдемся, манная крупа — вообще дикий манник, и вообще в травках девушкиных лучше не копаться, как бы хорошо ни пахли.
Сорди мигом навёл свой порядок. Перенюхал и попробовал на зуб все корешки — отцы-основатели заставили его заново пройти суровую школу путешественника. Обнаружил бочата с крепко пахнущими маринадами, мешочки с бурым рисом, в который только ягоду по сезону добавь — и получится отменный фруктовый плов. Даже настоящий, мясной, имеем из чего соорудить. Мясо, правда, сушёное, чёрное, как грех, сутки отмачивать приходится, зато чеснок и в уксусе замаринован, и под ногами произрастает в изобилии. Видом на алтайскую черемшу смахивает, но сочнее. Кофе в зернах был у них пока свой.
— Эроский, — пояснила Карди, махнув рукой куда-то за горы. — Такое питьё можно и без помола готовить, если огонь жаркий, а пар острый. Я тебя научу.
Сие было единственным ее вкладом в дело обоюдного выживания — колдовать над напитком невиданной крепости, который по капле стекал в подставленный сосуд. Сушняк для печи-лежанки, воду для мытья, стирки и запаривания овса обеспечивал снова Сорди. Кипятить грязное белье в буковой лохани, бросая туда раскалённые в печи булыжники, «его женщина» согласилась лишь в первый раз.
Хозяйствовать оказалось не таким уж и трудным делом: хотя и не лёгким — зато весёлым. Истинное учение происходило уже под вечер.
— Вот ты об Оддисене и Братьях Зеркала не так мало понял, — говорила Кардинена, лежа на лавке кверху лицом и задумчиво разглядывая потолок. — Что это их я выгородила тогда, догадался, наверное?
— Да.
Сорди сидел на краешке — не след казалось выдать свою усталость перед женщиной.
— Мое тогдашнее руководство с ними напропалую кокетничало, хотя кто у нас с ними не считался! Но это вроде как к Богу в храм. Пристойно и ни к чему такому не обязывает. Помощью заручиться, уверить в благонадежности, самим во имя предпринять нечто не весьма обременительное. Попользоваться информацией. Но вот я… почти случайно.
— Ты сделала куда больше, чем хотели другие.
— К тому же мне удалось понять суть дела, связав многие нити. Те люди приходили на встречу с закрытыми лицами — ну, это отчасти у нас принято, как у туарегов или в Венеции. Маски на все лицо, обмоты, мусульманские вуали. Полиция не обращала своего внимания: проверит разок другой паспорта, сличит фото — в порядке. Выучка там чувствовалась не моя — те мои шпионские курсы были слегка недоношенные. Хотя вот наш сэнсей — это, по-японски только называлось, какая тут Япония. Скорей всего, тюрок-эмигрант с сильной эроской роднёй. Со всеми слушателями разведшколы ладил — одну меня обучал безо всякого снисхождения.
После офицерского училища — это, как ты понимаешь, много позже — мне, лейтенанту, придали отряд верховых в две сотни сабель: снова тюрки местного розлива, между собой говорят на каком-то диком наречии. Их старший, Керт, меня вмиг узнал, хотя после замка Ларго на мне порядком мяса наросло.
— Из хороших парней, как ты говорила?
— Из них самых. Вроде комиссара, если ты в детстве Фурманова читал. Но не совсем. Даже вовсе нет. Мои подчинённые были не идейными бойцами — за монету нанялись и десятину добычи. Воинскую хоругвь, правда, целовали, зажав конец в кулак. Двойного смысла не пугайся — они сами тем втихомолку похвалялись на все мыслимые лады.
— Сухопутные каперы. Кондотьеры.
— Точно. Насчет самого Керта до сих пор сомневаюсь, что из зеркальщиков был, но вот ходил при нем, а потом и при мне в ординарцах такой Дэйн. Не по чину интеллигентный, не по месту фехтовальный виртуоз, хотя у нас в Динане попадалось и кое-что похлеще. Исконные дворяне, понимаешь, под красно-зеленым знаменем. Знакомо?
— Военспецы и перебежчики от батьки Махно.
— Угм. Так вот, когда Керт ввёл меня во власть, а сам отодвинулся на второй план, попросился этот Дэйн со мной поговорить. А о чем, я тебе сейчас доложу в тех же самых подробностях. Ты поменьше моего знаешь, так что заплата в самый раз к месту придётся.
Карди повернулась к нему лицом:
— Да не жмись к краю, расслабься поудобнее. Тебе с одного раза всю информацию вызубрить положено. Эта история началась в веке примерно одиннадцатом-двенадцатом. Тогда Динан распался на четыре части, каждая со своей особой культурой, мировоззрением и экономикой, а те — на мелкие и мельчайшие княжества. Вот тебе примерная диспозиция на тот момент. Лэн — горы, гордость, чистое христианство и ислам. Эрк — леса, вольные лесники, католичество смутного облика, ближе к старинному ирландскому, вольные портовые города и торговля со всем светом. Эдин — это вроде как частичная анаграмма Динана или наоборот, не знаю, — влажные степи, живописные озера, как в Карелии, портовые города пониже сортом, чем эркские, и знаменитые на всю страну лошади. Крупнотелые, вальяжные — хороши для парадов и парадных упряжек. Да нет, я не совсем справедлива: неплохая порода, если ее с натуральными степнячками смешать. Ну, эдинские живописная и архитектурные школы задавали тон всей стране. Города мастеров, однако. Эро…Сие на особицу. Керт был как раз из тамошнего приграничья. Глиняная степь, почти пустыня, только вместо верблюдов кони. Такие, как у Тэйнрелла. И сугубый ислам. Первоначальный.