Тогда первый разНаталья сказала Ирине слова, которые потом будет повторять очень часто, и нетолько ей - всем, кто засомневается:

-   Я обещаю тебе -костьми лягу, но сделаю всё. Ты будешь жить долго, счастливо и - всегда.

Ира будет житьдолго и счастливо. Она и мне гово­рит об этом, хотя я не давала ей никакогоповода усомниться. Понимаю: слова те говорятся для самой Натальи. Ей нужноповторять их время от времени, когда совсем оставляют силы, это некий код,установ­ка. От роли борца она устаёт, ей очень хочется иногда переложить этуроль на другие, недюжинные плечи. Но у мужа ответственная работа, онсочувствует ей, он любит Иру, а что ещё он может? А Наталья - на подхвате.Хлопотунья, сумасшедшая мать, как панте­ра, налетающая на каждого, кто толькокосо посмот­рит на её ребёнка.

Рядом с НатальейБудиной понимаю особенно хо­рошо, как мал и несовершенен мой вклад в собствен­ного,родного ребёнка. Как наспех, на бегу, экстерном осваивалась наука материнства,по верхам, необреме­нительно. А она - жертвует. Жертвенная любовь -любовьистинная. У Натальи она именно такая. А по­тому вправе ли мы зацикливаться наеё некой заполошности, на желании казаться «крутой», на её сло­вечках, которыешокируют поначалу, на её брюках, кроссовках и курточках в заклёпках - извечномгарде­робе этой зрелой, солидной женщины. На её готов­ности дать отпоробидчику, наподдать, поставить на место. Какие же это в сущности пустяки рядомс по­ступком, который перекрыл раз и навсегда вчерашние, сегодняшние и дажезавтрашние проколы. Какие же это в сущности пустяки...

Она гнала машинупо городу, увёртывалась, подсе­кала. Ей крутили вслед у виска, матерились, аона гна­ла, сжав зубы, так и забыв зажечь торчащую в зубах сигарету.Задержалась у знакомых, муж в команди­ровке, Иришка оставалась дома одна.Позвонила -еду, мол. Длинные гудки. Где она, Иришка? Где?! Летела,фантазировала страшное. А дочка спокойно занималась постирушкой в ванной и неслышала звон­ка. Ворвалась в квартиру, глаза горят, сердце выска­кивает изгруди:

-  Ирочка!

-  Тычто, мам?

Перевеладух. Села в кресло. Откинула голову.

-  Какже я люблю тебя, Ирочка...

Тот тяжёлыйпериод они обе пережили достойно. Ира успокоилась, поняла, что так просто её изэтой жизни не отпустят ни мама Наташа, ни папа Андрей. За неё будут сражаться,её выцарапают из самых цеп­ких, самых хищных лап. А Наталья только и делает,что поддерживает в дочери этот огонёк. Начнёт зату­хать, она его и раздует,такой добросовестный, такой талантливый кочегар.

Заболела Ира. Еёотвезли в больницу, и Наталья просиживала ночами у её постели. Ирочка угасала.На­пичканную лекарствами, слабенькую, она привезла её домой. Девочка с трудомговорила, безучастно смотре­ла в потолок. Не плакала. Она будет жить долго исчастливо... Наталья едет на оптовый рынок, загружает багажник своего «жигуля»лимонами, бананами, вся­кой диковинной заморской снедью. Ира слабенькоблагодарит, откусывает кусочек яблочка. Наталья по­купает ей шикарную дублёнкуи заставляет встать, при­мерить, пройтись перед зеркалом. Ирочка тянется, что­бычмокнуть маму в щёку, и опять затихает. Она уже не болеет, но чёрные мысливновь берут верх, давят на психику. Она впадает в депрессию, из которой вывестиеё может только что-то сверхординарное. Вечером с Андреем они разрабатываютплан. Утром она снима­ет с книжки лежащие «на всякий пожарный » деньги.

-  Ира,послезавтра мы вылетаем.

-  Куда?

- Как куда? Тебескоро шестнадцать, а ты ещё ни разу не была в Арабских Эмиратах.

-  Мама!

Улетели. Что этобыла за поездка! Они жили в рос­кошном отеле и каждый вечер сидели в маленькомкафе на берегу моря. Я листаю альбом с фотокарточ­ками. Вот Ира хохочет, вотона церемонно расклани­вается перед толстым, в национальном костюме ара­бом,вот примеряет шляпу с большими полями.

- Положительныеэмоции. Это они выдернули Иришку из кризиса. Мы вернулись усталые, но до­вольные.

Ира, оттого чтосменила обстановку, первый раз повидала «заграницу», Наталья оттого, чтосмогла, в очередной раз смогла. Жертвенная любовь - любовь истинная.

И опять, опятьскорби. В жизни всё рядом - сегод­ня мы смеёмся, завтра плачем, сегоднянегодуем, завт­ра благодарим. В их семье вечное балансирование по тоненькойжердочке, пунктиром, всё пунктиром: ра­дость - беда, радость - беда...

Срочнопонадобилось очень дорогое лекарство. Поскольку заразилась Ирочка по винемедиков, ле­карству положено быть бесплатным. Но его нет ника­кого. Лекарствоамериканское, Наталья поднимает на ноги всех своих крутых знакомых и - достаёт.Пять тысяч долларов один курс. Она напоминает медикам, что лекарство должнобыть бесплатным, но ей отвеча­ют, что не располагают такими средствами. Онаменя­ет квартиру на другую с доплатой в пять тысяч долла­ров, и лекарствопокупает. Но курс годовой, где взять деньги через год, ведь принимать лекарствонадо по­стоянно. Медики опять разводят руками: лекарства нет. Тогда НатальяБудина идёт на телевидение и от­крыто - она всегда всё говорит в глаза -заявляет в программе «Сделай шаг», что есть закон, по которо­му лечениеВИЧ-инфицированных идёт за счёт средств федерального бюджета. Она смотрелапрямо в объектив и говорила о том, что её так заботит и гне­вит в нашейнынешней неразберихе. Она не просила денег. Она требовала справедливости.

Вечером послеэфира домой позвонили. Молодой человек. Владимир. Посмотрел передачу, хочетвстре­титься. Условились у метро. Андрей Наталью не пус­тил, поехал сам.Вернулся с конвертом, в котором ле­жала тысяча долларов. Незнакомый человеквручил конверт молча. На вопрос, кого благодарить, сказал -Владимира. Вот такиетоже бывают люди. Не только гонящие несчастного ребёнка - распни, распни его,брезгливо морщащие носы, но и такие. Наталья очень просила меня: «Будетеписать, скажите спасибо, вдруг прочитает Владимир». Говорю. И низко кланяюсь впояс.

Но лекарствонеобходимо Ирочке всю жизнь, по­ка не найдут, наконец, средство от СПИДа.Сегодня есть спонсоры, завтра их нет. Куда пойдёт Наталья потом, как будетдобывать эту немалую сумму? Ког­да они с Андреем только взяли Ирочку в семью,На­талья пошла работать, чтобы были деньги, кормить ребёнка вкусно, одеватькрасиво, лечить правильно, учить индивидуально. Теперь денег катастрофичес­кине хватает, потому что новое эффективное лекар­ство «Крексиван» категорическине рассчитано на наших малоимущих соотечественников. Но лекар­ство есть, егообязаны давать бесплатно. Это долг медиков. Это их шанс быть прощёнными занепрос­тительную ошибку.

Наталья иверит... и не верит в то, что достучится. Как человек, привыкший рассчитыватьтолько на себя, она и здесь не очень обольщается. Всё прикидывает, что бы ещёпродать, где бы подзаработать.

А Ира растёт ихорошеет. Она прекрасно помнит больничную палату, где жила рядышком с такимиже, как она, несчастными мальчиками и девочками. Те­перь она осталась одна.Остальные погибли. Она знает, что живёт только благодаря родителям, их на­стоящемупо нашей жизни подвигу. Но есть ещё в больнице мальчик, которому они с мамойпотихо­нечку откладывают на чёрный день. Мальчик инфици­рован недавно. Натальяпошла в Сбербанк и хотела оформить на ребёнка взнос. Но, оказалось, стольконадо справок, объяснений, даже оправданий. А поче­му вы, если вы ему никто? Апочему ему, а не другому? Наталья обозвала всех придурками и ушла. Договори­ласьс одной медсестрой, теперь у неё в сейфе для мальчика хранится энная сумма.

Когда она девятьлет назад оформляла на Иру опе­кунство, Боже, сколько было подозрений иразборок.

- Вы хотитеулучшить жилищные условия за счёт ребёнка, у вас же однокомнатная квартира, -сказала, зло сверкая очками, чиновница из департамента.

- Возьмитедевочку вы, у вас трёхкомнатная. Дама утёрлась. Мы не любим не похожих на нас.

Мы подозреваемтех, кто ходит по другим тропинкам и читает другие книги, слушает другуюмузыку. Но больше нелюбви достаётся людям, совершающим пос­тупки. Имобязательно напомнят насчёт крыши, кото­рая поехала, снисходительно улыбнутсячудачеству. А ведь только у людей, совершающих поступки, нор­мальная, здоровая,естественная жизнь. Поступок-то - это нормально. Боль за другого - этоздоровье. Жертвенная любовь - любовь истинная.