Явное чудоспособно изменить жизнь. Так и случи­лось в семье Рогулиных. После выздоровлениядочки папа принимает решение служить в церкви. Написать «принимает решение» -дело двух секунд. Но нет ни­чего более ответственного и важного, чем претворитьэту двухсекундную фразу в жизнь. Дмитрий Рогулин работал наладчиком импортногошвейного оборудо­вания, надо ли говорить, что работа денежная, спрос на хорошихналадчиков всегда велик. Но в церкви швейных машин нет, а значит...

-   Плотничатьумеете?

-   Нет.

-   Штукатурить?

-   Нет.

- Тогда толькосторожем, но сами знаете - ко­пейки.

Дмитрийсоглашается. Но смирение - самая «высо­кооплачиваемая» добродетель. Церковныйсторож Дмитрий Рогулин много читает, беседует со священ­никами, разбирается внасущных вопросах, делает потрясающие открытия в духовной жизни, ужасаетсясобственной слепоте прожитых лет. Вот и опять по­вторюсь, как же всёпромыслительно: вместе с от­крывшимися глазками Анюты открылись глаза и еёродителей. Скорбь в радость? Так получается. Вскоре он становится алтарником. Ачерез полгода говорит жене самые важные слова:

-   Будусвященником...

А она радовалась,она ликовала! И муж, церковный сторож и алтарник, многое помог в жизнипереосмыс­лить. Сидят в скверике и лижут эскимо молодые муж­чина и женщина.Молчат. Прохожий скользнёт по ним взглядом - ничего особенного. А они молчат овели­ком. О том, что сегодня венцы церковные навеки сое­динили их жизнь в одну,и эта их одна общая жизнь отныне посвящена Господу.

Благодарноесердце Светланы трепетало. Она хоте­ла сделать что-то хорошее, что-то такое«приличное» подарить в храм в знак благодарности за милости щедрые. Но -простая мебель, обычная посуда, ника­ких драгоценностей-бриллиантов. Взглядпадает на ковёр... Светлана решительно скручивает его и несёт в Покровскийсобор.

-  Почему,зачем, для чего?

-  Отчистого сердца, примите...

Числоастраханских священников вскоре увеличи­лось на одного - отца ДимитрияРогулина. Сразу же стало больше и на одну матушку - Фотинию. Обычно матушкипомогают своим мужьям пением на клиросе, регентством. Встала на клирос иФотиния, но певицы из неё не получилось. Душа просила особого служе­ния, вкотором раскрылись бы дарованные Богом та­ланты, нашли применения жаждущиетворчества ру­ки. Вскоре они едут на приход в область, небольшой городокХарабали.

-   Нас встретили,как родных. На новом месте уст­роиться всегда непросто. А тут как узнали, чтопри­ехал священник с семьёй, и понесли! Кто таз, кто скатёрку, кто вилки сложками, кто чайник. Только приму с благодарностью очередной гостинец, на по­рогеновый благодетель. Не выдержала я, встала на колени перед очередной бабушкой изаплакала.

Налаживаласьприходская жизнь. В храм потяну­лись верующие, матушка взялась вести воскреснуюшколу для местных деток. Конечно, дом на ней, хозяй­ство, дети. Без работы несидела. Городская, худень­кая «модельерша» делала открытие за открытием. Теперь-тоона знает, что уголь бывает трёх видов: оре­шек, звёздочка и зерно. Орешеклучше, он крупнее, ес­ли дрова вместе с орешком - горение ровное и теплобыстрое. Надо только исхитриться вовремя, пока не прогорели дрова, подбросить впечку уголь.

Вот ведь как:освоила хитрости деревенской жизни, а пришлось ей уехать из Харабали. Вернее,не совсем уехать, а делить себя между Астраханью и приходом мужа. Бограсполагает... Пришло Анечке время идти в школу. После перенесённой тяжёлойболезни глазки её ослабли, врачи настоятельно требовали, чтобы она училась вшколе для слабовидящих детей. Такая шко­ла только одна в области - в Астрахани.Когда Фоти­ния пыталась объяснить врачам, что она жена священ­ника и её месторядом с ним на приходе, они не очень вникали в её проблемы, а пригрозили, чтоесли она от­даст своего больного ребёнка в обычную школу в Ха­рабали, ониподадут на неё в суд. Долго думали-гада­ли, как поступить. И отец Димитрийблагословляет свою матушку пока пожить в Астрахани, чтобы дочка могла учиться вспецшколе.

- Все выходные,праздники мы на приходе. А уж будни у нас астраханские. Конечно, дети скучаютбез отца, но я говорю старшей дочке Оле, что ради Анюты надо потерпеть,смириться.

Семья крепнетобщим делом, общими заботами, об­щей любовью. Уметь жертвовать ради любви искус­ствовечное, редчайшее, ценнейшее.

Хорошо,что Рагулины учат этому своих детей.

Пришло времясказать об иконе. Несколько лет я не была в Астрахани, в дорогом мне Казанскомхраме, где знаю многих прихожан. Но вот привёл Господь. Ступила под высокиехрамовые своды и - обмерла. От увиденного чуда. Казанская икона огромных разме­ровслева от алтаря. Божия Матерь с кротко опущен­ными глазами, благословляющаядесница и взыскую­щий взгляд Спасителя. Чем ближе подходила к иконе, тем светлееи радостнее становилось на душе. Было чувство, что икона живая. Ещё минута - иГосподь ше­вельнёт указующим перстом, ещё минута - и колых­нётся тёмно-вишнёваяриза Матери Божией. Уже и складки вижу на рукаве Спасителя, уже и звёздочка нахитоне Пречистой Девы засветилась реальным, не­писаным серебром.

-  Даона живая...

-   Живая, -подтвердил отец Валерий, настоятель Казанского храма. - Потому что соткана изживой материнской молитвы. Говорят, молитва матери тво­рит чудеса, вот и эточудо сотворено материнским подвигом.

-  Ктоона, эта удивительная мать?

-   Матушка ФотинияРогулина. Дочка у неё была спасена от слепоты по молитвам к Матери Божьей.

Пришла ко мне:«Батюшка, хочу икону бисером вы­шить для вашего храма. Благословите». Можно лиБожье дело не благословить?

Втайне вышиваласьикона. Но прежде чем решить­ся на такую огромную, два метра на метрвосемьдесят, трудоёмкую работу, нужны смелость, решительность, и, конечно,упование на помощь Божью. Но было ещё огромное желание послужить ЦарицеНебесной за ис­целение дочки, и именно это желание породило сме­лость ирешительность. Казанские иконы на Руси, любимы и почитаемы. Именно перед нимимолятся об исцелении больных глаз. Матушке Фотинии не за­быть, как прибежалотец Валерий в больницу к Анеч­ке, как кропил святой водичкой ослабленную бо­лезньюдевочку, как читал акафист Казанской иконе, как сама она взмолилась непривыкшим ещё к молит­венным воздыханиям сердцем, прося милости у Зас­тупницыусердной.

Теперь-то можносказать, дело прошлое. Матушка Фотиния никогда в жизни бисерных икон не вышива­ла,техникой бисероплетения не владела. Всё постига­ла через собственные, не черезчужие ошибки. Снача­ла думала, чтобы бисер не скользил, надо нашивать его наткань плотную, негладкую. Выбрала ситец. По­лучилось плохо, тускло,невыразительно. Теперь-то она знает, что лучше шёлка или парчи ничего не при­думаешь.Небольшая астраханская квартира Рогули­ных превратилась в мастерскую. Огромныепяльцы в два с половиной метра заняли всё место. Негде было пройти, негде былоприсесть. Повсюду коробочки, ко­робочки, коробочки. С бисером, стеклярусом,камуш­ками, нитками. Не месяц, не два - девять месяцев. Проткнув иголку, надобыло обойти вокруг огромных пялец и вытянуть её с обратной стороны. Сотни кило­метровисхожено за девять месяцев. Мне интересно, удивительно и до сих пор непонятно,как можно отва­житься на такой труд одной хрупкой женщине. И я пристаю ипристаю, требуя подробностей:

-   Наверное, труднобыло совмещать домашние де­ла и вышивание?

-   Совмещать? -матушка Фотиния смотрит на меня с удивлением. - Нельзя совмещать такую работуни с какой другой. Можно оскорбить Божью Матерь сует­ностью, пустословием,мелочностью. Я совмещала вы­шивку только с молитвой. А потому работала поночам.

-  Девятьмесяцев? - ахнула я.

А Фотиния вродекак винится, разводит руками, смущённо улыбается:

-  Такуж получилось...

Девять месяцевизо дня в день, вернее, из ночи в ночь, рождалась чудная Казанская икона.Именно столько зреет в материнском лоне человеческая жизнь. Матушка Фотиниявыстрадала своё «чадо», перетерпела все ошибки и огорчения, возблагодарила заздоровье, а ещё за дарованные силы молиться каж­дый день, каждый час, каждуюминуту.