Еще один матрос замахнулся на тварь саблей… но и только. Существо успело увернуться, подскочив и уцепившись когтями за перекладину мачты. После чего, перемахнув через незадачливого храбреца, оказалось у него за спиной. Чирк когтями — и горло матроса было перерезано.

Остальные члены команды кинулись врассыпную — ища спасения в кубрике, в трюме… где угодно, куда только можно успеть удрать.

Но не успел никто. В нечеловеческом своем проворстве тварь из моря оказывалась хотя бы на шаг впереди каждого. И огромные когти раз за разом обагрялись кровью членов команды «Сына кракена».

Что до капитана… капитан по старому морскому обычаю покидал судно последним. Не стал исключением и капитан «Сына кракена»: он покинул и пост свой и мир живых в придачу уже когда тела его подчиненных валялись в беспорядке на палубе, со вспоротыми животами и перерезанными горлами.

Конечно, капитан сопротивлялся — не в его обыкновении было сдаваться без боя. Он отмахивался от жуткого существа факелом в одной руке и саблей в другой. И вроде даже успел задеть тварь клинком… что, впрочем, не нанесло ей ощутимого вреда.

А закончился этот поединок несколько мгновений спустя. Когда капитан, оступившись, упал на доски палубы. Тогда-то склонившееся над ним существо оказало капитану особую честь… отрезав ему голову.

Зато прежде чем это произошло, капитан успел заметить, что уши, выбивающиеся из-под волос твари, совсем не человеческие. Но острые. Точь-в-точь как у эльфов.

Менестрели и слагатели легенд любят победителей. А все, что выходит за рамки победы, интересует их примерно в той же степени, в какой составителей карт — земли за морями или хотя бы по другую сторону Пограничных Гор.

То есть, конечно, картограф или автор землеописания может признать, что за горами за морями наверняка что-то есть… не может не быть. И менестрель вправе не только воспеть храбрость доблестных, непременно победоносных, воителей, но и оплакать тех из них, кто до победы не дожил.

Однако если в том же землеописании его автор вздумает изображать заморские края, опираясь на байки сомнительных очевидцев да собственное воображение, он по меньшей мере перестанет быть ученым мужем, превратившись в досужего фантазера. Так же и балладе или легенде вредно слишком близко касаться оборотной стороны победы — в противном случае это будет уже совсем другой жанр.

Нельзя, например, задумываться над тем, как делились ее плоды… и насколько справедливо.

Ни к чему вспоминать о том, что за радостью победителей обычно приходит усталость от войны, разочарование и даже оторопь какая-то. Ведь одни хотя бы подспудно ждали, что, победят не только некоего врага, но и собственные беды, невзгоды, что заживут после войны припеваючи… ну, во всяком случае, заметно лучше, чем до. А другие войны не хотели, шли из-под палки, боялись погибнуть, но выжили… по крайней мере, в большинстве своем. И теперь запоздало удивляются: «Неужели мы это сделали?! Сделали! Мы?..» Ни дать ни взять, дети, что, расшалившись, разбили крынку с молоком.

Но особенно вредно легенде или балладе напоминать простую вроде бы истину: что победить-то на самом деле легко. Во всяком случае, куда легче, чем удержать плоды победы. Но если б живые (и разумные вроде бы) обитатели мира почаще вспоминали об этом, желающих проливать кровь во славу своих владык сильно бы поубавилось.

В общем, вредно вспоминать и задумываться о некоторых вещах. Но даже если забыть о них напрочь, выкинуть из головы, они все равно явятся непрошено и встанут во весь рост… как, например, перед Квендароном, за жизнь свою успевшим и удостоиться прозвища Изменник, и сесть на престол Хвиэля и Дорбонара.

Квендарона можно было назвать дважды победителем. Мало того, что ему удалось вызвать на поединок предыдущего короля, Сириния — и одолеть его. Так, вдобавок, случилось это в день одной из крупнейших побед эльфийского королевства за его историю. Незадолго до поединка, давшего Светлым Эльфам нового короля, воинство Хвиэля и Дорбонара взяло Вестфильд — главную твердыню спорных с Белым Орденом земель. Взяло после долгой осады. И после битвы, в которой, кстати, участвовал и сам Квендарон. Хоть и на правах простого воина, инкогнито свое раскрывшего уже после боя.

Потом был поединок, сразить в котором Сириния Квендарону оказалось не так-то просто. Да, король успел подрастерять боевую форму, а противник его в бытность наемником и бродягой неплохо поднаторел в деле отнятия чужих жизней. Но Сиринию следовало отдать должное: хотя бы одну рану его меч Квендарону успел нанести, прежде чем тот сам пронзил короля своим клинком. И к чародейству его теперь уже покойное величество прибегнуть не решился. Не позволил себе поступиться честью даже напоследок, перед лицом неминуемой гибели. В противном случае — и хотя бы про себя Квендарон это признавал — закончиться поединок мог иначе.

Но что сделано, то сделано… и наоборот. Победа была в руках Квендарона… точнее, целых две победы.

«Я на троне, — думал он теперь, — и Вестфильд наш! И что дальше?»

А дальше новоиспеченному королю-победителю оставалось, похоже, одно. Как курице на яйце сидеть в захваченном замке — в одном из тех помещений, что худо-бедно пережили штурм и было пригодно для жизни. Сидеть, наслаждаясь победой… вымученно. И предаваться безрадостным мыслям.

Будь Квендарон персонажем легенды — великим завоевателем — ему следовало гнать свои рати дальше. До самого Сойхольма, до полного освобождения южных земель от рхаванов.

Вот только не так много бойцов осталось под его знаменами. Сперва эльфийское воинство потрепала осада Вестфильда, не говоря уже про штурм. Потом его ряды покинуло Лесное Братство — после того как в еще одном поединке его предводитель Гелеворн пал от руки отпрыска Сириния, принца Леандора.

Положа руку на сердце, Квендарон рассчитывал на другой исход того поединка. Не из любви к Лесному Братству, разумеется — ведь именно эти лесные воители убили его отца, а самого князя рассорили с Сиринием, вынудив его покинуть Хвиэль и скитаться по рхаванским землям. Квендарон помнил об этом и понимал, что вряд ли сможет ужиться с Братством, вне зависимости от того, кто победит — Гелеворн или Леандор. Все, чего хотелось бывшему изгнаннику, это избавить престол Хвиэля и Дорбонара от лишнего претендента.

Но претендент остался. И более того, Квендарон так и не решился выдать его на расправу Лесному Братству. Как ни привык князь, а теперь король к предательству, буквально пропитавшему рхаванские земли, самому предать, как ни крути, боевого товарища ему было нелегко. Особенно в руки тех, к кому он и сам имел неоплаченный счет. Да и уподобляться рхаванам Квендарону не хотелось. В конце концов, раз решил он стать королем эльфов, следовало для начала снова научиться быть эльфом. А не приемышем у народа двуногих бабочек-однодневок.

Все, что смог сделать Квендарон — это запереть соперника-претендента в вестфильдских подвалах. И только. «Закон поединка священен, — заявил новый король вожакам Лесного Братства, — победителей не судят».

И дня не прошло после этих слов, как Лесное Братство покинуло Вестфильд, убравшись в Дорбонар. Огорчился тому Квендарон не сильно. Даже подумал, что могло быть и хуже: например, Братство попыталось бы силой скинуть с трона нового короля.

Хуже было то, что вслед за Лесным Братством ушли и другие выходцы из Дорбонара. Включая энтов — огромных ходячих деревьев, составлявших ударную силу эльфийского войска. На стороне Квендарона оставались лишь такие же как он уроженцы Хвиэля. Да и то не все. Хвиэльская знать колебалась: кто-то сохранил верность Сиринию и его отпрыску, а кто-то видел на троне себя. И хотя в открытую выступить против нового короля ни те, ни другие не решились, но время от времени очередной князь уводил из расположения войска свой отряд. И силы Перворожденных, засевшие в Вестфильде, таяли, как облака, раздуваемые ветром.

Так что нечем Квендарону было наступать, продолжая начатый Сиринием поход. Но и бросить захваченную твердыню и возвращаться в Хвиэль по примеру тех ренегатов и дезертиров он позволить себе не мог. Королевский титул обязывал. И Квендарон прекрасно себе представлял, как воспримет его отступление молва, в каком цвете выставят летописи начало его славного правления. Дескать, Сириний начал войну за освобождение исконных эльфийских земель и одержал победу. Но тут явился изгнанник, изменник и просто бездарь в военных делах. Явился, убил короля-победителя, и первое, что сделал — это спустил его победу в нужник.