Художники Мстеры любят начинать и завершать праздничные дни песней. Она здесь «прописана» давно — со времен старых мастеров. Одна из любимых песен «Среди долины ровныя». Зачин ее, как известно, ведет бас. Вторя басовой партии, задушевно и согласованно поет свою мелодию голос В. С. Корсаковой. Затем в подхватах вступает хор, и песня пошла... как полноводная река. И нет ей границы — ни конца, ни края, как нет границы народному творчеству, которому посвятила всю свою жизнь В. С. Корсакова.

Как мы уже не раз отмечали, самобытное лицо мстерского искусства сложилось на основе видового пейзажа. Пейзаж был тем составным звеном композиции, в котором развертывались несложные сценки народного быта. Он включал в свою среду живые существа — человека, животных, птиц как элементы, оживляющие пейзаж и несущие ту или иную смысловую, сюжетную связь. Как правило, сюжет в пейзажных композициях был незатейлив и прост: например, «Сбор плодов», «Рыболовы», «Грибники», «На охоте», «Гроза», «Гулянка» и другие. Также проста и неперегружена была композиция, исключавшая сложные варианты решений. В результате такого понимания пейзажа была определена и его изобразительная функция, как пейзажа декоративного, способствующего более тесной связи с художественным образом самого предмета. Примером такого единства могут служить «Сбор плодов» Н. П. Клыкова, «Русалка» (в овале) А. Ф. Котягина и другие.

По разным причинам этому ценному качеству долгое время не придавалось серьезного значения. В результате пейзаж разрабатывался прежде всего как среда, в отрыве от его образной, функциональной роли, без целостной связи с предметом и даже с оформляемой поверхностью крышки шкатулки. Такой пейзаж был очень часто перегружен деталями, трудно прослеживался ритм силуэтов, соразмерность деталей. Предавалась забвению цветовая и многоплановая тональная разработка пейзажа. Все это были издержки на пути поисков нового.

Чтобы стать художником-пейзажистом, необходимо иметь склонность к пейзажу. Именно это объединяет художников Мстеры. Разумеется, одаренность у каждого своя, а отсюда различны и результаты творческого поиска. Но пейзажистом-миниатюристом надо родиться.

Таким пейзажистом по призванию является Борис Николаевич Любомудров. Любовь к пейзажу возникла у него от тесного общения с природой, от постоянных наблюдений, а затем и долгих размышлений над природными явлениями.

Семья Любомудровых поселилась в деревне Спас-Иваново Вязниковского района. Здесь прошли детство и юношеские годы художника. После окончания сельской школы он поступил учиться в мстерскую профтехшколу, где постигал искусство миниатюрной живописи у Н. П. Клыкова — патриарха мстерского пейзажа, и получил крепкую профессиональную выучку, зарекомендовав себя талантливым последователем клыковской живописной манеры.

Учеба расширила кругозор пытливого юноши. Наблюдая деревенский быт, окружающую природу, ученику постоянно приходили на память сравнения: «Смотрите, а пейзаж-то как у Клыкова».

В наблюдении и сравнении рождался свой неприхотливый и сердцу милый образ родной природы. Места, в которых жил художник, поистине несравненны разнообразием своего ландшафта. Недаром современные владимирские художники В. Я. Юкин, К. Н. Бритов и другие находят источник вдохновения в этих местах,

Над низовьем пойменных лугов протекает еле приметная речка Тара. В ее студеной, ключевой воде деревенские мальчишки в жаркое летнее время ловили корзиной рыбу, выуживая из-под коряг горбатых окуней. Обкладывая корзинами-плетухами камыши и осоки, добывали щурят и другую рыбу. Бывало, в печинах берегов шарили в норах раков, и если иному из семейства рачьих удавалось клешней зажать палец смельчака, мальчишки тут уж! Крик и звонкий смех стоял над рекой на всю Спас-Ивановскую деревню.

Ни одна ребячья затея не обходилась без выдумщика Бори Любомудрова. В ягодную или грибную пору целыми днями пропадали они в окружающих деревню лесах. С наступлением вечера уходили в ночное, подобно мальчишкам из «Бежина луга», — пасли лошадей, рассказывали у костра всякие дива и разные бывальщины. За впечатлениями ходить далеко не надо было. Все рядом, все под боком. Идя в лес за грибами или за ягодами, иной раз забывали в шалостях свой прямой промысел, увлекшись попутными видениями, — то зайца спугнут и ударятся за ним в гон, то хитрую лису перехитрят, а потом гоняются за ней, но ищи в поле ветра — уже не догнать. Вдруг приметят пчелиное гнездо в дупле старого дуба и, предвкушая сладость пчелиного меда, попытаются достать его. Но вконец изжаленные пчелами уходят посрамленные, с опухшими лицами и руками. Затем друг у друга ищут и вытаскивают пчелиные жала, горячо обсуждая неудавшееся бортничество. Сокращая путь, идут потерпевшие не торными дорогами или тропами, а целиной — полем, к спелому гороху. Залягут там в горохах и долго тешатся новой радостью, млея от жары. Насладившись, нарвут еще про запас сочных гороховых стручков, упрячут все за пазуху под рубашку и, увлеченные, шелуша спелые стручки, идут через перелески, можжевелевые заросли, кустарники к оврагу, в орешники. Тут уж полное раздолье, и деревня близко. Кругом деревни овраги. Чего только там нет, а главное — лещина. Здесь мальчишки тешатся до самой вечерней зари: гнут орешины, рвут орехи, играют в прятки, жгут костер, а потом, уморившись, по вечерней росе идут домой. Наскоро съедят ломоть черного хлеба с парным молоком и, выслушав попреки родителей, уйдут спать на сеновал до нового утра.

Детство для всех одно, но у каждого свое — памятное, неповторимое. Не заметил Борис Любомудров как пришла юность, да и трудно было заметить, потому что цепочка впечатлений не прерывалась всю жизнь. Только она с годами нарастала, множилась в своих звеньях и затем находила сцепление в рассуждениях о прожитом.

Годы войны не миновали его, как и многих сверстников. Там тоже были свои впечатления — горькие, полынные. Жгучей болью отзывались они в сердце.

В послевоенные годы Борис Николаевич возвратился к своему любимому искусству и навсегда поселился во Мстере. Построил домик на окраине Мстеры и, кажется, ничего не изменилось в окружающей художника обстановке. Все те же поля подступают к усадьбе, окаймленные синевой леса. Все та же речка Тара течет в отдалении, к ней изредка ходят жители этих мест за ключевой водой, потому что слаще ее нет в округе и несут эту воду бережно, как святыню.

Любомудров проявил себя художником давно и, кажется, перестоял на своем корне, как переспелый колос. В силу разных причин он долго работал мастером — исполнителем массовой продукции, но делал все по-своему, по-любомудровски, в своей давно сложившейся художественной манере. От природы человек предприимчивый, он не гонял вхолостую, не сбивался на дешевку, а сумел использовать время для наращивания своего мастерства и довел его до филигранной четкости. Во всем этом сказались и крепкая профессиональная основа, полученная от Клыкова, и несомненная одаренность, и упорный, настойчивый характер.

Постоянной творческой работой Любомудров начал заниматься с 1960 года. За большие успехи был награжден орденом Знак Почета, а в 1970 году принят в члены Союза художников. Любомудров — человек своеобразный, с трезвым реалистическим складом мышления и деятельной натурой, обстоятельный и несуетливый. Кроме искусства, его любимое занятие — работа в маленьком фруктовом саду и, конечно, пчелы. С ранней весны и до поздней осени «колдует» он над ульями. Борис Николаевич любит все делать основательно, а это требует забот и времени.

Беседовать с Любомудровым об искусстве всегда интересно. Он говорит о нем увлеченно, со знанием дела. Иногда кажется, что у него все давно сформулировано, как итог многих и долгих раздумий. А что касается разговора о саде и повадках пчел, тут уж и вовсе слушал бы его долгими часами. Иной раз, удивляясь его познаниям, назовешь его в шутку «профессором», а он с улыбочкой отвернется в сторону и скажет: «Что вы, какой я профессор, просто люблю наблюдать». Взяв объектом соцветия яблони, он расскажет о лепестках, пестиках, рыльце, и как рабочая пчела собирает нектар, и как разбойник-долгоносик вредит не только завязи плода, а и пчелам, потому что бутон, раньше времени увядая, сокращает срок нектароношения. И когда беседа вплотную коснется медоносов, тут уж только слушай — не наслушаешься.