Четвертый пол.

Так иногда бывает — раз на миллиард родов в их трехполом обществе появляется вот такой выродок. Не способный к размножению — ни «папа», ни «мама», ни «наседка». Ослепительно, солнечно рыжий — мне на зависть, с огромными зелеными глазами, в которых от самого рождения плещется космическое спокойствие. Мягкий баритон, обманчивая ленца. Гениями, говорят, не рождаются — так вот баронианцы не в курсе, что это за поговорка такая. Слово «мингхарди» ни на один человеческий язык точно не переводится, но ближе всего — именно «гений». Их от рождения записывают в правительство, их холят и лелеют, а болезненные и хилые кошаки до обидного легко мрут от своих баронианских соплей и своих же баронианских поносов.

А вырастают, как назло, огромными и внушительными, и шерсть свою вот в такие косы заплетают. И живут долгие века.

— Совсем неплохо, — светски сообщил Яуллис, глядя мне в глаза. — И по эффекту, и по темпу. Где такому учат?

Я моргнула, сообразила, что вопрос прозвучал по-ихнему, и принялась строить все эти хриплые придыхания:

— Коммерческая тайна, лорд. Премного благодарна.

— Я бы сказал, что или в Черном трибунале, или в инквизиции. Или в спецназе канцлера.

Яуллис задумчиво изучал меня, и будь я и в самом деле просто накачанной наркотой дурой из звездного десанта, я бы сейчас ему все сдала, включая безумную мамочку и приступы лунатизма. А так — просто прикидывала, сколько же лет топчет космическую пыль этот рыжий титан, который одним взглядом может размолотить волю представителя другой расы.

— Боевая сыворотка за восемнадцать секунд… Тоже впечатляет.

Зеленые глаза скользнули чуть в сторону, и я мысленно пожелала Марии удачи.

— Если бы не пыль, я бы уложилась в пятнадцать, — сухо ответила докторша.

… Когда я готовила Марию к возможному разговору с мингхарди Яуллисом и объяснила, что он такое, Карпцова пожала плечами: «На… прошлой работе мне приходилось несколько раз общаться с Его Мечом лично. Так что плевать». И я оставила ее в покое.

После такого и впрямь — плевать.

— Мы выиграли? — поинтересовался Дональд, поворачивая кресло вполоборота к нам.

Холодный, бесстрастный и жестокий капитан — молодец, обормот, при баронианцах по-другому нельзя, не ценят они всех этих: «Ты в порядке? Как ты?»

— Увы, нет, — спокойно ответил кот.

Я и сама поняла, что нет. Потому что ни рукой, ни ногой двинуть не могла.

«Гравитационный барьер? Нет. Судя по тому, что он решил с нами поговорить, нужны координатные данные и чтобы мы застыли. Значит, что-то типа контролируемых переборок».

Плохо. Эти штуки можно использовать как очень скверный фокус. Называется «невидимая давилка».

— Вы действовали очень хорошо, — сказал Яуллис, усаживаясь в кресло. — До последнего момента.

Дональд оглянулся, его маска безразличия дала трещину, а баронианец продолжал:

— Вы ошиблись в том, что, войдя сюда с оружием, не потребовали признания своей победы. Сразу.

Формальность обернулась заминкой, заминка — поражением. Баронианцы не умеют лгать, и сукин кот даже дал нам намек — не сказал: мол, сдаюсь, признаю. Я вздохнула, чувствуя невидимые ободья. Если кто-то считает, что легко воевать с честным противником, пусть сначала подумает, куда может завести столкновение непохожих сознаний.

Яуллис выписывал лапой узоры по столу, и фамильные кольца-наперстки мелодично пели, ласкаясь с нефритовой поверхностью.

— Примете счет за проигрыш, м’сэйр Валкиин?

Дональд вместо ответа протянул руку к мундштуку кальяна:

— Позволите?

Баронианец взял косичку, свисающую с его щеки, и задумчиво протянул ее между пальцами. Что-то он просчитывал, и простой отказ признать поражение, видимо, никак не вязался в его гениальных мозгах с кальяном.

— Пожалуйста, м’сэйр.

Дональд вдохнул пряный дым. Потом еще раз. И еще. Я зевнула.

«Дешевый позер».

Заперхав, Дональд выкашлял весь дым сразу, одним оскорбительным выхлопом в сторону хозяина, но удивиться лорд Яуллис не успел. Все же он был очень умным, древним и наблюдательным котом.

В медленно тающих прядях дыма проявились три параллельных лазерных луча, упирающихся в шею мингхарди. А шли эти лучи из ниоткуда, а если точнее — то из системы наведения наплечной пушки комбинезона «Хищник».

— Уже пора? — удивленно прошелестела пустота в углу, и невидимка пошел рябью, а потом и стал проявляться. Выглядела эта пакость мерзко — как человек-дикобраз, но такая уж плата за полный и бескомпромиссный «стелс».

Вот так вот, со второй попытки. План «А» — это план, который никогда не работает.

— Признаете поражение, лорд Яуллис? — спросил Дональд.

Кот огладил отвороты легкой пиджачной куртки. Кот отпустил наконец свою косичку. Кот тянул время, и страшно было представить, какие варианты и в каком количестве он прорабатывал.

«Давай, лохматый. Давай. Не заставляй использовать еще и Лиминаль».

Последний эшелон нашего плана мирно покоился на дне океана в автономной криокамере, и это было уже совсем неспортивно.

— Признаю, м’сэйр Валкиин. Вы выиграли. Я, мингхарди Яуллис, проиграл команде корабля «Событие».

Я облегченно выдохнула. Все бывает в первый раз, даже проигрыш Рыжего Торговца. Яуллис сомкнул перстни на левой руке, и казавшаяся единой плита нефрита перед ним разошлась, открывая терминал самого великолепного банка контрактов на границе фронтира и Пустых секторов.

Радуйся, рыжая. К черту деньги — их еще надо заработать, к черту усталость — теперь можно отдохнуть. А вот не пофигу то, что я только что стала элитой наемников. Говорят, проигравшие попадают к нему в кабалу. Говорят, что его контракты прокляты, и залежавшиеся задания выполняют каперы с выжженными мозгами.

— Давайте посмотрим, — сказал кот, вслух проговаривая условия: чтоб все по-честному, чтоб по всей процедуре, и словно бы только что не держали его на прицеле. — Самые дорогие из актуальных контрактов, ограничений по риску нет. Пиратские заказы отсеяны. Итого за три лучших контракта — триста сорок четыре миллиарда, свои комиссионные я вычел. Обязательное условие: выполнить все три задания.

Дональд кивнул — и я бы тоже не смогла ничего более. Это обалдеть какая сумма, и страшно представить, что предстоит делать за такое вознаграждение.

Яуллис общался только с капитаном: все, команды отыграли. Нам теперь идти мимо подранков и трупов к десантному боту, и самое непривычное, что никто из охраны рыжего кота не поведет ухом в нашу сторону, хоть как жарко было десять минут назад нам всем вместе. И это не дисциплина, не выдержка. Это чертова ментальность другой расы, с которой мы никогда не сможем жить в мире и согласии.

— Олег, Мария, за мной, — распорядилась я. — Ждем Валкиина у бота.

Меня трясло, мне снова было жарко, и от действия «боевой сыворотки» не осталось и следа. Элита наемников, голыми руками победившая гвардию Рыжего Торговца, — такое даром не проходит.

Изумрудный взгляд десантным ножом сидел у меня между лопаток, пока лестница не скрыла вход в огромный кабинет, где снова остались огромный рыжий котяра и маленький решительный обормот.

* * *

Бот был еще горячим после полета к морю за Реей, степные травы пахли дневным жаром и чуть-чуть — йодом и солью. Забросив ноги на шасси, я валялась прямо в траве и изучала небо. Противно горячая Зарра уже кренилась над холмами, поливая их угрожающей охрой. Я валялась, жевала травинку и вяло спорила со здравым смыслом, который утверждал, что стебелек может оказаться ядовитым. Здравый смысл по очкам проигрывал пустоте во всем теле.

— Алекса?

Белобрысый опустил бинокль и посмотрел на меня, а я, запрокинув голову, — на него. Перевернутый Олег в игольчатом комбинезоне выглядел откровенно глупо. Переворачиваться было лень, да и ноги гудели, требуя оставить их, как есть.

— Тебе чего?

— Как ты поняла, что он откроет балконную дверь?