– Только не это. – запротестовал я. – Почему нельзя обойтись без церемоний?

– Это не церемония. Это традиция. – возразил отец.

– Я не хочу, это глупо.

– Не говори ерунду. Это весело.

Мы обогнули стол, и вышли на задний двор, посреди которого крутился сплетенный из прутьев шар.

– Что это? – заинтересовался Евлампий.

– Камера пыток. – ответил я.

– Да перестань, ты. – захохотал отец.

За нашими спинами уже собирались оборотни. Конечно, кто же откажется от такого зрелища.

К шару подошел стражник и открыл неприметную дверцу. Я вздохнул.

– Давай, на этот раз все получится. – подбодрил меня глава совета.

Пришлось лезть в шар. Не кидаться же в позорное бегство?

– Зачем мы туда лезем? – продолжал тараторить голем.

– Сейчас все сам увидишь. – со вздохом проговорил я.

Следом за мной в шар втолкнули свинью, и дверца захлопнулась.

– Удачи!

– Порви ее!

– Ты оборотень!

Закричали зрители, а шар начал крутиться. Пришлось перебирать ногами и не одному мне. Все еще визжащая свинья тоже побежала, чтобы не упасть.

– Мы что, должны ее съесть? – испугался голем.

Я впервые увидел подобие страха на его невыразительной каменной роже и не смог сдержаться. Если я сейчас не воспользуюсь предоставленной возможностью, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. К тому же, именно из-за него я не смог поворковать с Оксаной под луной. Имею право на маленькую, безобидную месть.

– Да. Мы должны ее поймать и съесть. Причем целиком, с копытами, иначе не выпустят! – прикололся я.

– Какое варварство! Это отвратительно! – заверещал Евлампий. – Я это так не оставлю! Я обращусь в имперский суд.

– Обращайся. – согласился я. – Только потом, а сейчас хватай ее за ногу!

Шар крутился достаточно быстро и все силы уходили на то, чтобы поддерживать равновесие.

– Ты с ума сошел? – запаниковал Евлампий. – Как я могу ее схватить?

Шар тряхнуло и мне пришлось вцепиться в прутья, дабы не упасть. Свинья с визгом завалилась на бок. Движение изменилось, наша камера пыток перестала крутиться горизонтально и завращалась более мудрено.

Зрители ответили дружным ревом, ведь начиналось самое интересное.

– Безумие! – кричал голем, болтаясь на моей цепочке.

Я держался за прутья, а свинье не повезло. Ей хвататься не чем и не за что. Ее болтало и волочило по шару. При этом она продолжала истошно орать.

– Я буду жаловаться! – не сдавался Евлампий.

Я силился не закрыть глаза и смотреть в одну точку, но этого уже не хватало. Начинало мутить.

– Последний обо всем узнает! Тринадцатый Темный Объединенный мир объявит вам войну! – в отчаянии кричал голем.

Я предусмотрительно молчал, пока шар наконец-то не остановился.

Когда открылась дверца, свинья выскочила наружу, а я вывалился вслед за ней.

Голова кружилась. Ноги не слушались, причем не только у меня. Судя по траектории, с которой двигалась свинья. Она чувствовала себя не лучше.

– Охота началась! – заорал отец и махнул рукой.

Я бесчестно обманул Евлампия. Пожирать живую свинью, мне совершенно не обязательно. Я должен поймать несчастное животное пока оно не скрылось в импровизированном лесу, то есть в своем загоне в кустах. Сложность состояла в том, что после болтания в шаре, ни я, ни она не могли двигаться прямо и быстро.

Моя задача усложнялась еще и тем, что наши со свиньей траектории не совпадали. Ее заносило почему-то вправо, а меня влево. Я выставил руки и на полусогнутых ногах попытался пойти ей наперерез. Один шаг мне удался. На втором меня занесло, и я повалился на бок рядом со свиньей.

– Я оборотень! – заорал я, протягивая к ней руки.

Свинья взвизгнула и попыталась уклониться, но вместо этого ее ноги запутались, и она свалилась под меня. Я упал сверху, намертво вцепившись в свиные уши.

– Охота окончена! – крикнул отец, вытирая слезы.

Остальные зрители тоже смеялись.

Страж, тот самый, что открывал шар, подошел ко мне и протянул руку:

– Свинка-то жива? – обеспокоенно спросил он.

Я поднялся, и тихо лежавшая до этого свинья с громким хрюканьем унеслась в загон.

– Живее всех живых. – подтвердил я, чем вызвал еще один приступ хохота.

Отец подошел ко мне и положил руку на плечо.

– Спасибо, дорогой мой, порадовал старика.

– Пожалуйста. Теперь пойдем есть, я стал еще в два раза голоднее.

Мы вернулись к столу и, пока я ел, возмущенный голем высказывал главе совета все наболевшее.

– Как вы могли так поступить с собственным сыном, это возмутительно? А главное совершенно бессмысленно!

– Охота не бессмысленна! – возразил отец. – Совсем наоборот, она нужна для того, чтобы мы не забывали, как достается еда. Для нас, оборотней, это особенно важно. К тому же, это весело!

– Весело? – взревел голем, подпрыгнув у меня на плече. – Это отвратительно и унизительно!

– У него нет чувства юмора. – пробормотал я, поглощая вторую порцию похлебки.

Которая, стоит отметить, превышала всяческие похвалы. Я раньше и внимания не обращал, какие у нас талантливые повара.

– У меня все в порядке с юмором. – возмутился Евлампий. – Это варварство и отсталость проводить такие ритуалы, да еще на публике.

Я решил больше не встревать. Разобравшись со второй порцией и вытирая хлебом тарелку. В конце концов, охоту затеял отец, пусть теперь расхлебывает последствия.

– Вы знаете, уважаемый Евлампий. Чужие традиции надо чтить. – серьезно сказал он. – В вашем мире, ради соблюдения ритуала, поедают себе подобных и вы сами это подтвердили, но я же не обвиняю вас в каннибализме?

– Это всего лишь иллюзия! – возразил голем.

– Так ведь и охота иллюзия! – ответил отец.

Я закончил с тарелкой и теперь раздумывал, не взяться ли мне за третью порцию.

Голем поднял свою маленькую каменную руку и уже собирался представить свой аргумент, но я поправил рубашку и, задев его воротником, свалил за пазуху.

– До полдника, я хотел бы сходить в зал славы, может быть Оксане нужна моя помощь. – с надеждой проговорил я.

– Тогда идем сейчас. – согласился отец. – Я и сам хочу посмотреть, что за магию она там творит.

Мы поднялись. Громко поблагодарили окружающих за сытную пищу и вышли из трапезной на улицу.

Вначале, я подумал, что ошибся поворотом и зашел в тупик. Снаружи стало темно, как ночью. Хотя нет, по ночам светлее. Горит негасимый костер и полтысячи факелов. Сейчас же, нас обволакивала темнота. Густая, как кисель и непроглядная, как чернила.

Не сговариваясь, мы одновременно произнесли:

– Магия! – и побежали к залу славы.

– Магическая атака! – заверещал голем и начал трансформироваться.

Не столкнувшись ни с одной живой душой, мы выскочили на площадь. Из пещеры, той самой за троном властелина, лился свет, отбрасывая бледные тени на идолов.

– Как минимум один чародей. – комментировал Евлампий. – Он уничтожает защитные барьеры!

Значит, она успела их поставить.

Мы вбежали в пещеру. Не видел ее с детства. Над некоторыми вещами время не властно. Зал славы остался прежним. Грубо обработанный каменный туннель, через два десятка шагов, обрывающийся вертикально вниз. Именно там, в котловине, хранился главный трофей войны с поглотителями магии. Только раньше, я и не представлял насколько он ценен. Обычно, на рог любовались сверху, но при желании можно спуститься вниз. К постаменту по спирали уходили узкие ступени.

– Три из тридцати барьеров сломаны! – продолжал голем. – Нужно подойти ближе. Я не могу установить количество магов.

В пещере света хватало, чтобы разглядеть дно котловины. В ее центре, на возвышении, лежал рог. Я никогда не задумывался, как же собственно выглядели поглотители. Для меня, они всегда оставались жуткими чудовищами из детских кошмаров. Теперь же, глядя на рог толщиной и длинной совпадающий с моей рукой, я задумался о другом. Как мы смогли победить таких огромных тварей?

– Четыре из тридцати.