— Раз вы пользовались большой свободой на Мартинике, — сказала я приветливо, — у вас к шестнадцати годам несомненно был хотя бы один любовник.

— Перестань, Каролина! — одернул меня Наполеон.

— Был один, только один, — ответила Жозефина также приветливо. — Молодой лейтенант по фамилии Терсир. Нам больше всего нравилось купаться совершенно нагими.

— Это не рвать вишню ранним утром, — заметила я, искоса взглянув на Наполеона.

— Несомненно они были так же чисты, как их нагота, — проговорил Наполеон резко.

— Я — да, — подтвердила Жозефина, — но не Терсир. Однако он с уважением относился ко мне и даже просил выйти за него замуж.

— Итак, ты прибыла во Францию, — напомнил Наполеон.

— Да. Но прежде, чем покинуть остров, я посетила старую негритянку, знаменитую гадалку. Она сразу же сказала, что мне суждено стать королевой Франции.

Суеверный Наполеон внимательно посмотрел на нее.

— Ну, кто знает?

«Жозефина, — подумала я, — верна себе в своем неизменном лукавстве».

Недвусмысленно дав понять, что если она останется женой Наполеона, то он будет королем Франции, Жозефина возобновила свой рассказ об Александре, который, по ее словам, оказался порядочной свиньей.

— На первой же встрече он выразил надежду, что меня не успели испортить колониальное воспитание и тамошняя среда. При нем я чувствовала себя очень жалкой. Однако хватит об этом! Александр мертв и забыт, а Франция приняла меня хорошо.

Наполеон поднялся и заявил, что сегодня ему хочется пораньше лечь спать. Я отлично поняла его намерения. С некоторых пор камердинер Наполеона служит ему иногда послушным постельным партнером. Жозефина знала об этом, и выражение страдания на мгновение промелькнуло в ее глазах. Затем Наполеон достал из кармана запечатанный документ и вручил мне.

— Здесь особый приказ Мюрату, в порядке вознаграждения. Дай честное слово, что не вскроешь печати. Мне известна твоя любознательность, в этом тебя перещеголяла только Жозефина. Я кое-что делаю для Мюрата, но главным образом через него для тебя. И помни, Каролина, я принял данное решение по просьбе Жозефины, твоего хорошего друга.

Жозефина обняла меня с очевидной нежностью.

— Дорогая сестричка, — проговорила она тихо, — не сомневайтесь в моем высоком уважении к вам и вашему восхитительному мужу, в моей вечной любви к прелестной крошке Ахиллу. Помните, что у вас нет и никогда не будет более преданного друга, чем сестра Жозефина. Будьте счастливы с Мюратом в Италии.

Она — точно как и я, — была настолько искренна, насколько позволяли собственные интересы.

— Милая Жозефина, я буду часто думать о вас.

— Хватит вам, — проворчал растроганный Наполеон, — а то мы все разревемся.

Я въехала во Флоренцию, где расположился Мюрат, подобно королеве с официальным визитом. Это была, так сказать, генеральная репетиция того, что меня ожидало в недалеком будущем, хотя в то время я и не мечтала о королевских почестях, несмотря на благоприятно складывавшиеся обстоятельства. Мюрат встретил меня на окраине, и мы проследовали в город, сопровождаемые великолепной кавалькадой флорентийских аристократов и отборным отрядом кавалерии. Мюрат был в восторге от Ахилла и всю дорогу качал его на коленях. Когда мы прибыли во дворец, он отдал мне ребенка, а я вручила его няньке.

В мою честь был устроен торжественный прием и превосходный ужин, на котором специально подобранные Мюратом итальянские дамы засыпали меня вопросами о последних парижских модах. Окруженная роскошью и великолепием, я вспомнила, как Наполеон жаловался, что Мюрат тратит много денег и присылает слишком мало в Париж; но я буквально упивалась всем эти блеском, полагая, что Мюрат имеет право на часть военной добычи, на определенную часть денег и произведений искусства, фактически украденных у побежденных итальянцев.

Было далеко за полночь, когда Мюрат и я, наконец, остались одни. Между тем у меня сложилось впечатление, что мой муж сознательно оттягивал главный момент. Возможно, он почувствовал мое настроение и намерение устроить скандал. Счастливая и взволнованная, я, тем не менее, не забыла о своем решении.

— Мюрат, — начала я с едким сарказмом, — ты можешь вспомнить имя женщины, с которой ты спал последнюю ночь?

— Ее звали Мария. Прелестная горничная.

— А с кем бы ты отправился в постель сегодня, если бы я не приехала?

— С Амелией, — ответил он без малейшего замешательства. — Она тоже горничная и еще красивее.

— Так это правда? — пришла я в бешенство. — Каждую ночь новая женщина!

— Не каждую ночь, — поправил Мюрат вполне серьезно. — Порой я чересчур устаю для подобных упражнений. Но всякий раз, когда появляется охота, разнообразие возбуждает, как кавалерийская атака, а атаковать сейчас, к сожалению, просто некого.

— Ты мне отвратителен, ненавижу тебя! — вскричала я. — Сегодня буду спать одна.

— Ну, ну, — спокойно проговорил Мюрат. — Будь благоразумна.

— Благоразумна! Мой муж в мое отсутствие изменяет мне каждую ночь, а я должна быть благоразумной!

— Изменяет? — удивленно протянул Мюрат. — Совершенная чепуха, Каролина. Мужчина только тогда неверен, когда у него постоянная любовница.

— А женщина, если заводит постоянного любовника?

— А это, моя дорогая, совсем другое дело.

Его невозмутимость привела меня в ярость. Я обругала его самыми последними словами, которым научилась не в пансионе мадам Кампан. Под конец я бросилась к нему со скрюченными пальцами и уже мысленно видела, как кровь струится по его щекам. Теперь он уже и сам вспылил — для меня то было первое свидетельство его крутого нрава, — и стал трясти меня за плечи. Как и следовало ожидать, за схваткой последовали бурные объятия.

Этой ночью он был просто неотразим и необыкновенно вынослив. Мы уединились на три дня и три ночи, допуская в покои только слуг, которые приносили нам еду и вино. Я забыла обо всем на свете, даже о запечатанном конверте с приказом Наполеона, который возбуждал мое любопытство на протяжении всего пути до Флоренции. Наконец, на третий день под вечер я все-таки о нем вспомнила и после лихорадочных поисков нашла в своем багаже.

— Ну что? — спросила я, когда Мюрат, сломав печати, прочитал документ.

Он улыбнулся, явно довольный.

— Твой брат назначил меня командующим Итальянской армией.

— И как раз вовремя, Мюрат!

— Но я пойду еще дальше, — заявил он, согласно кивнув.

— С моей помощью, конечно, — вставила я. — С моей помощью!

— Полагаю, — сказал он мягко. — Однако помни, дорогая, я никогда не стану держаться за твою юбку.

В письмах я поблагодарила и Наполеона, и Жозефину. То же сделал и Мюрат. Ответ от Жозефины получила только я.

Она по-прежнему называла меня «дорогой сестричкой», сообщала, что разговоры обо мне и Люсьене уже утихли, и желала мне всяческих удовольствий во Флоренции. Но к тому времени мы с Мюратом уже перебрались в Милан, где находилась штаб-квартира главнокомандующего. Вскоре я обнаружила, что Мюрат — у которого для этого были все возможности, — вновь изрядно постарался, и я опять забеременела. Наполеон обрадовался и высказал надежду, сто это тоже будет мальчик. Жозефина выразилась в том же духе, но одновременно сообщила тревожную новость. Моя семья сплотилась вокруг Жозефа и требовала от Наполеона провозгласить своим преемником именно его.

Жозефина советовала мне под предлогом беременности немедленно вернуться в Париж. Я написала Наполеону, убеждая, что только в Париже смогу получить лучший медицинский уход. Наполеон согласился с моими доводами и разрешил вернуться в Париж. Прощаясь, Мюрат улыбался и подтрунивал надо мной.

— Странно думать — ты и Жозефина объединились против остальных членов семьи.

— Странно, конечно, но что касается меня, то война лишь временно приостановлена.

В честь моего возвращения Наполеон устроил торжественный семейный ужин, но сперва я нанесла частный визит Жозефине, чтобы отблагодарить ее. С собой я взяла маленького сына, но она почти не обратила на него внимания.