Люсьен жил на Гранд-Руэ-Верте в великолепно оборудованном особняке, который, однако, не выглядел чересчур помпезным, несмотря на огромное состояние, которое удалось сколотить брату до того, как он впал в немилость.

Все свидетельствовало о хорошем вкусе, который меня прямо-таки угнетал, — скромная демонстрация большого богатства. Скромной была и внешность ливрейного слуги, открывшего мне дверь. Одетый во все серое, он говорил таким голосом, будто в доме лежал покойник. Назвав себя, я вошла в залу и сразу же посторонилась, чтобы дать дорогу незнакомому мужчине, прошмыгнувшему мимо меня к выходу. Затем я последовала за слугою в гостиную, могильным тоном объявили о моем приходе, и я очутилась лицом к лицу с мадам Жуберту, которая совершенно растерялась.

— Мадам Мюрат… — пробормотала она, запинаясь.

Я сразу же поняла, что она не элегантна и не умудрена опытом. Скромно одетая, миловидная, но чересчур домашняя. Если бы Бонапарт остался на Корсике и не взлетел так высоко, она была бы для Люсьена идеальной парой.

— В действительности я пришла к Люсьену, — пояснила я, как бы извиняясь за неожиданное вторжение.

— Люсьена пригласили в Тюильри, — ответила мадам Жуберту. — Я очень надеюсь, что он не станет ссориться с первым консулом, — добавила она с беспокойством.

— Трудно заранее угадать, как поступит Люсьен… или Наполеон.

Мадам Жуберту предложила мне кресло и сама пристроилась на самом краешке, совершенно не зная, о чем говорить. В поисках темы для непринужденной беседы, я спросила о человеке, который проскользнул мимо меня. Мадам Жуберту еще больше растерялась, и это обстоятельство меня насторожило.

— Как будто я его где-то встречала, — солгала я. — Но не могу вспомнить фамилии.

— Он приходил к Люсьену, — ответила Жуберту уклончиво.

— О, один из друзей Люсьена. Вероятно, я видела его на какой-нибудь вечеринке у моей сестру Элизы. Художник или, быть может, писатель?

— Он приходил по поводу новых полок для библиотеки, — снова уклонилась она от прямого ответа.

— Значит архитектор-декоратор. Случаем, он не участвовал в отделке особняка Телюсон? Пожалуйста, назовите его имя. Обычно я не жалуюсь на память, и сейчас меня огорчает, что не могу вспомнить, как его зовут.

— Господин Рошель, — проговорила мадам Жуберту тихо.

— Нет, — предусмотрительно сказала я. — С человеком под такой фамилией я никогда не встречалась.

Теперь я ломала голову над следующим ходом. Как расположить ее к себе после столь неудачного начала?

— Очень сожалею, что не познакомилась с вами раньше, — проговорила я бодро. — Но это можно поправить, поскольку я теперь постоянно проживаю в Париже. Мне хотелось бы с вами подружиться, мадам. Было бы чрезвычайно приятно, если бы вы и Люсьен пришли к нам — пообедать со мной и моим мужем.

— Я… я должна спросить Люсьена.

— Мы с Мюратом — очень простые люди, и вам на этот счет нечего бояться.

Мадам Жуберту промолчала, предоставив мне продолжать.

— Вы должны оставить свое затворничество. В наши дни жизнь в парижском обществе бьет ключом.

Мадам Жуберту смотрела широко раскрытыми глазами, но не на меня, а в сторону двери. Я повернулась и увидела няню, молча вошедшую с ребенком на руках — мальчиком пяти или шести месяцев.

— Мария! — крикнула мадам Жуберту.

— Простите, мадам, — извинилась няня. — Я не знала, что вы заняты.

Жуберту повернулась ко мне, в глазах отчаяние.

— Ребенок одной приятельницы. Взяла его к себе на несколько дней. Приятельница очень больна.

Я поднялась и внимательно осмотрела младенца. Мое подозрение тут же подтвердилось. Типичные черты Бонапартов. Мальчик был очень похож на моего второго сына. Когда няня по знаку мадам Жуберту удалилась с ребенком, я спросила, как его зовут.

— Чарльз, — прошептала она.

— Ваш и Люсьена?

— Не стану отрицать.

— А ваша фамилия по-прежнему Жуберту?

— Да.

— Никакого серьезного бракосочетания?

Она отрицательно покачала головой и как будто немного осмелела.

— Только потому, что я против.

— Против? Вы? Как странно!

— Я не хочу быть ему помехой.

Я тут же ухватилась за благоприятную возможность.

— А вам известно о желании первого консула, чтобы Люсьен заключил весьма полезный для Франции брак?

— Известно.

— И вы не возражаете?

— Я желаю Люсьену только добра, — ответила мадам Жуберту после некоторого колебания.

— Мы все этого хотим, — заметила я и поднялась, чувствуя, что пока сказала достаточно. — Если позволите, я навещу вас снова, мадам.

— Не могу отказать, — ответила она несколько грубовато.

От мадам Жуберту я направилась прямо в Тюильри, совсем забыв в тот момент, что у Наполеона Люсьен. К счастью, когда меня ввели в кабинет, Люсьен уже ушел. Жуберту, безусловно, сообщит о моем визите, но было бы немного неловко, если бы он увидел меня в Тюильри сразу же после встречи с ней. Наполеон спокойно выслушал мой рассказ и улыбнулся задумчиво.

— Итак, эта женщина была беременна. Ребенок, а? Внебрачный. И мадам Жуберту против брака, так как желает Люсьену добра. Поздравляю, Каролина. Мне думается, ты приобрела союзника.

— Зависит от того, в чем сам Люсьен видит для себя добро.

— Совершенно верно. Теперь тебе следует поговорить непосредственно с Люсьеном. Должен сказать, сегодня он был приветливее обычного, более рассудительным. Я очень рассчитываю, что тебе, Каролина, удастся образумить его.

Уже уходя, я вспомнила о раннем посетителе мадам Жуберту и о ее растерянности.

— Наполеон, Фуше что-нибудь известно о человеке по фамилии Рошель?

— Известно! — ответил Наполеон, удивленно вскидывая голову. — У меня целое досье на него. Он — агент роялистов. Секретный; по крайней мере, он сам так полагает. Я приказал Фуше пока его не арестовывать. Он может вывести нас на более крупную дичь.

— Готов ли ты причислить Люсьена к этой категории?

— Люсьена?!

Я рассказала Наполеону о странной встрече. Если он и рассердился, то внешне это ничем не проявилось.

— Очень интересно, — проговорил он только.

Когда я все еще размышляла над тем, как удобнее подойти к Люсьену, он сам примчался ко мне в Телюсон в типичном для Бонапартов состоянии едва сдерживаемой ярости. Люсьен обозвал меня шпионкой, сплетницей и послушным орудием Наполеона — послушным из своекорыстных побуждений. Против последнего обвинения я нисколько не возражала, ибо оно соответствовало действительности, и только терпеливо ждала, когда буря утихнет. В конце концов Люсьен — все еще не остывший — попросил коньяку. Я подала ему графин и бокал. Он залпом выпил.

— Это очень хороший коньяк, — упрекнула я. — Его полагается пить маленькими глоточками.

Люсьен швырнул бокал в стену и зло проговорил:

— Прошу тебя об одном, Каролина — перестань докучать Александрине.

Я вспомнила, что так зовут мадам Жуберту.

— Как тебе удалось сохранить в тайне рождение сына? — поинтересовалась я.

— Он родился в деревне, и мы оставили его там с няней. Я привез мальчика в Париж всего несколько дней назад. Есть еще вопросы относительно вещей, которые тебя не касаются?

— Да, конечно, — ответила я, не обращая внимания на вызывающий тон Люсьена. — Ты стыдишься своего ребенка?

— Я всего лишь хочу избежать неприятностей, — заявил Люсьен. — Ради Александрины.

— Неприятностей? Наполеон придерживается мнения, что незаконнорожденный ребенок не в счет.

— А также полагает, что надежда не потеряна, поскольку я еще не женат на Александрине.

— Разумеется.

— Осел он порядочный.

— Люсьен, — попыталась я увещевать. — Мадам Жуберту твоя давняя и постоянная любовница и, по-видимому, довольна своим положением. Я не вижу препятствий к твоему браку, которого так желает Наполеон. Ведь он самый могущественный человек в Европе и многое может для тебя сделать. Ничто не помешает тебе сохранить связь с мадам Жуберту и устроить ее на какой-нибудь вилле в предместьях Парижа.