— Я ей передам. — Слова Бенедетты прозвучали так, словно ей не терпелось сообщить королеве эту плохую весть. — Ты считаешь, в Лундене небезопасно?
— Да, пока не узнаю, кто контролирует город. Финан скоро вернётся.
Я не слышал ни криков в ночи, ни топота бегущих ног, ни звона мечей. Тишина означала, что Финан и его люди не повстречали врагов.
Бенедетта откинула капюшон, и я смотрел на неё в ночной темноте. У нее были высокие скулы, а большие миндалевидные глаза казались особенно яркими на фоне смуглой бронзовой кожи.
— Ты меня разглядываешь, — спокойно сказала она.
— Да.
— Сначала мужчины смотрят на женщин, — продолжала она, — а потом берут то, что хотят. — Она пожала плечами. — Но я рабыня, чего мне ещё ожидать?
— Ты служишь королеве, требуй уважения.
— Я требую! Но это не прибавляет ни любви, ни безопасности. — Она запнулась. — Эдуард тоже на меня смотрел.
Я промолчал, но, видимо, невысказанный вопрос отразился на моём лице. Она снова пожала плечами.
— Он был добрее, чем некоторые.
— Сколько человек я должен для тебя убить?
Она улыбнулась.
— Одного я убила сама.
— Хорошо.
— Он был свиньей, a porco! Он лежал на мне, и я всадила нож ему меж ребер, когда он хрюкал как свинья. — Она повернулась и посмотрела на меня. — Ты в самом деле дашь мне убить Гуннальда Гуннальдсона?
— Ты этого хочешь?
— Это было бы приятно, — задумчиво произнесла она. — Но как я убью эту свинью, если ты увезёшь нас к себе, на север?
— Мы пока не решили, что делать.
— Если Гуннальд Гуннальдсон жив, — продолжила Бенедетта, — то думаю, он где-то неподалёку. Где-то возле реки, я знаю, потому что там всегда стоял этот запах. Большой и тёмный дом. И там есть свое место, где привязаны корабли.
— Пристань.
— Пристань, — повторила она, — с деревянной стеной. Там стояли два корабля. Ещё там был внутренний двор с оградой, другой стеной. Там он показывал рабов, или его отец нас показывал. Надеюсь, что он в аду. Мужчины смеялись, лапая нас. — Она резко смолкла, глядя в сторону дома, и я увидел, как в ее глазах блеснули слезы. — Я была всего лишь ребёнком.
— Но этот ребёнок попал во дворец, — осторожно добавил я.
— Да. — Она остановилась, произнеся одно это слово, и я уже думал, что больше она ничего не скажет, но она снова заговорила: — Где я была игрушкой, пока королева не пожелала, чтобы я ей служила. Три года назад.
— А долго ли... — начал я, но она перебила.
— Двадцать два года, господин. У меня каждый год на счету. Двадцать два года прошло с тех пор, как сарацины забрали меня из дома. — Она смотрела вверх по реке, туда, где за верфями высились мрачные склады. — Я с удовольствием его убью.
Дверь дома опять отворилась, и появился Финан. Бенедетта хотела подняться, но я положил руку ей на предплечье и удержал на месте.
— Люди Этельстана здесь, — сказал Финан.
— Благодарение богам за это.
— Но самого Этельстана нет. Считают, что он до сих пор в Глевекестре, но это не точно. Это у тебя эль?
— Вино.
— Проклятая моча, — сказал Финан. — Но я выпью, — он взял мой кубок и сел на угол стены. — Командует здесь твой старый друг Меревал.
И эта новость принесла облегчение. Меревал и в самом деле был моим старым другом. Он командовал стражей Этельфлед и много раз сражался бок о бок со мной. Я уважал его как человека трезвого, разумного и надёжного.
— Но только его здесь тоже нет, — продолжал Финан. — Уехал вчера. Повёл большую часть своих воинов на Верламикестр.
— На Верламикестр? Зачем? — это было возмущение в той же мере, что и вопрос.
— Одному Богу известно, зачем, — сказал Финан. — Тот тип, которого я расспрашивал, знал только, что Меревал ушёл! Неизвестно зачем, но уходил он поспешно. А здесь командовать оставил человека по имени Бедвин.
— Бедвин, — повторил я. — Никогда про такого не слышал. А сколько воинов привел Этельстан?
— Больше пяти сотен.
Я выругался, коротко и бессмысленно.
— И сколько оставил?
— Две сотни.
Которых не хватит, чтобы отстоять Лунден.
— И большая часть из них, — с горечью продолжил я, — должно быть, самые старые и больные. — Я поднял взгляд и увидел звезду, блеснувшую меж двумя спешащими по небу облаками. — А Вармунд?
— Бог знает, где этот ублюдок. Пропал бесследно.
— Вармунд? — испуганно переспросила Бенедетта.
— Он был в этом доме, когда мы пришли, — пояснил я.
— Он дьявол, — гневно произнесла она и перекрестилась. — Чудовище!
Я догадывался, почему она говорила так яростно, и не стал расспрашивать. Вместо этого постарался её успокоить:
— Он отсюда ушёл.
— Он исчез, — угрюмо поправил Финан, — но этот мерзавец наверняка где-то скрывается.
И у Вармунда только пять человек, а значит, нам точно нечего его опасаться. Кроме того, он забрал из дома служанок, видимо, у него есть на ночь другие планы. Но зачем вообще Вармунд в городе? И почему Меревал забрал большую часть своего гарнизона на север?
— Началась война? — спросил я.
— Возможно, — ответил Финан, осушил кубок и добавил: — Господи, что за пойло.
— Где это место? — спросила Бенедетта, и попыталась произнести: — Верла...
— Верламикестр?
— Где это?
— Отсюда один день пути на север, — сказал я. — Это старый римский город.
— Мерсийский город?
— Да.
— Может, они его атакуют? — предположила она.
— Возможно, — ответил я, но думал, что Меревал, скорее, ведёт людей, чтобы стать в Верламикестре гарнизоном, поскольку город с крепкими римскими стенами находится на перекрёстке путей из Восточной Англии, а союз лордов этого королевства с Уэссексом не слишком крепок.
Должно быть, так же думал и Финан.
— Так, может быть, он мешает силам Восточной Англии воссоединиться с Этельхельмом? — предположил он.
— Я думаю, такое возможно. Но надо выяснить.
— Как? — спросил Бенедетта.
— Расспросим Бедвина, — сказал я, — кем бы он ни был. Полагаю, он во дворце, значит, пойду туда.
— Не забывай, что здесь Вармунд, — напомнил Финан.
— Я пойду не один. Ты со мной. — Это было просто безумие, но, по правде сказать, я сам виноват. Ведь я дал клятву. — Идём.
— И я пойду!
Бенедетта встала.
Я изумлённо обернулся к ней.
— Ты?
От удивления я заговорил слишком резко, и она на миг испугалась.
— Королева желает, чтобы я пошла, — неуверенно начала она, а потом, как кобыла, переходящая с нетвёрдой походки на рысь, уже увереннее продолжила: — Она желает, чтобы я принесла ей из дворца кое-какие платья. И туфли. — Мы с Финаном продолжали таращиться на неё. — Королева Эдгива, — теперь Бенедетта произносила слова с достоинством, — держит одежду в каждом из королевских домов. И ей требуется одежда. Когда те свиньи увозили её из Фэфрешама, они не дали нам захватить одежду. — Она помедлила, глядя на нас. — Нам нужна одежда!
Возникла неловкая пауза — мы с Финаном пытались это переварить.
— Тогда тебе лучше пойти с нами, — сказал я.
Командовать в доме и на корабле я оставил Берга. Я предпочёл бы взять этого молодого норвежца с собой, в битве ему нет цены, но он был самым надёжным из моих людей после Финана.
— Держи двери запертыми, — велел я ему, — и поставь хорошую стражу на Спирхафок. Я не хочу, чтобы его ночью спалили.
— Ты думаешь, Вармунд вернётся?
— Понятия не имею, что сделает Вармунд, — ответил я.
Насколько я знал, у Вармунда всего пять человек, куда меньше, чем у меня, но всё же меня тревожило его присутствие в городе. Рассудок твердил, что он в ловушке, что в городе он беспомощен и окружён врагами, однако чутьё кричало об опасности.
— Может быть, в городе прячутся и другие воины Этельхельма, — сообщил я Бергу. — Твоё дело — оберегать королеву и её сыновей. И если Вармунд явится, не лезь в драку, уводи всех на борт Спирхафока и поднимайся вверх по реке, там королева будет в безопасности.
— Я ее уберегу, господин, — обещал мне Берг.
— И держи корабль на реке до тех пор, пока мы не вернёмся, — приказал я.
— А если ты не придёшь назад, господин? — спросил Берг и торопливо добавил: — Вернёшься, господин. Конечно, вернёшься.
— Тогда отправляйся домой, в Беббанбург, и забирай с собой королеву Эдгиву.
— Домой?
Казалось, он ужаснулся при мысли о том, чтобы уйти без меня.
— Иди домой, — повторил я.
Я взял с собой Финана и ещё шестерых — все в кольчугах и шлемах, и все с длинными мечами. Мы двинулись на восток вдоль стены, которую построили вдоль реки римляне, теперь во многих местах зияли рваные дыры для доступа к оживлённым причалам. Я решил, что мы миновали и дом работорговцев, где жестоко мучили Бенедетту, но даже если и так, она ничего не сказала. На узких улочках было темно, только кое-где сквозь двери или окна проникали отблески огня. Стоило нам приблизиться к любому такому дому, как всё внутри затихало при звуке наших шагов. На детей шикали, собак усмиряли. Все люди, каких мы видели — их было совсем немного — спешили укрыться в тени дверного проёма или в переулке. Город был напуган, став жертвой королевских амбиций.
С лунденского моста мы свернули на широкую улицу, ведущую вверх по холму. Миновали большую таверну под названием «Красная свинья», пивную, которая всегда пользовалась популярностью у людей Этельхельма, когда те были в городе.
— Помнишь эту «Свинью»? — спросил я у Финана.
Он усмехнулся.
— Ты повесил человека на вывеске.
— Кентца, — ответил я.
Тогда на улице началась драка, которая могла перерасти в мятеж, а самый быстрый способ покончить с этим — повесить зачинщика.
У входа в «Красную свинью» горел факел, но несмотря на его мерцающий свет, Финан споткнулся о камень и чуть не упал. Он выругался и вытер руку о плащ.
— Лунден, — с отвращением произнёс он. — Здесь все улицы вымощены дерьмом.
— Саксы — нечистоплотный народ, — заметила Бенедетта.
— Города грязные, — согласился я.
— Они не моются, — продолжила Бенедетта, — даже женщины. Большинство.
Я не нашёл, что ответить. Лунден и впрямь грязный. Город мерзкий, но меня зачаровывал. Мы проходили мимо колонн, которые когда-то украшали огромные здания, а теперь их окружали плетни и глина. Под арками, ведущими в никуда, залегали тёмные тени. С тех пор как я был здесь в последний раз, построили новые дома, заполняющие провалы между римскими зданиями, у некоторых ещё сохранились черепичные крыши над тремя-четырьмя каменными этажами. Даже ночью можно разглядеть, что это место когда-то было величественным, с возносящимися вверх колоннами и блеском мрамора.