– Я-я-а-а?!. – вытаращила глаза Иха.

– Ты-ты, – иронично усмехнулся Темный.

– Возьми меня, Владыка! – выдохнула девушка, глядя на него слезящимися от радости глазами. Она не умрет – наоборот, будет пользоваться в племени величайшим уважением, как первая женщина-урра, удостоившаяся внимания вернувшегося Повелителя!

Иха тут же повернулась задом и стащила штаны, пребывая в уверенности, что видеть ее некрасивое лицо будет ему неприятно, ей объяснили это в свое время очень доходчиво. Однако Темный повернул девушку к себе и обнял. О случившемся затем она вспоминала долго, хотя еще не раз грела Повелителю ночью постель. Бурхат был груб и жесток, кроме боли и отвращения Иха тогда ничего не почувствовала, просто так было надо – если девушка до двадцати лет не лишалась девственности, то ее изгоняли из племени, как никому не нужную. Поди выживи в одиночку на пустошах.

Владыка оказался настолько нежен, что юная урра забыла себя от наслаждения и кричала в голос. Только когда все закончилось, девушка заметила, что случившееся видели воины у ворот, услышавшие ее крики. И страшно смутилась, ведь все, что бывает между мужчиной и женщиной, – дело потаенное, другим об этом знать негоже.

– Ты кто?! – зло рявкнул Рых Белый Кот, стоящий этой ночью на страже. – Ты… это… откуда?!.

Владыка отпустил Иху и достал из своего тела пылающий серым огнем меч. Кряжистый урр некоторое время потрясенно смотрел на него, затем выронил копье, рухнул на колени и хрипло выдохнул:

– Великий Темный!

– Меня иногда называют и так, – холодно сказал Владыка. – Зови вождя и шамана. Быстро!

Воин поклонился и исчез. Совсем скоро в воротах Цитадели появились два запыхавшихся пожилых урра. Они не менее завороженно, чем Рых, уставились на Серый Меч и тоже рухнули на колени.

– Приветствуем тебя, Повелитель! – голос вождя дрожал, шаман вторил ему. – Мы счастливы, что дожили до этого дня!

– Не лгите, – усмехнулся тот. – Радоваться вам нечему, ибо ваша спокойная жизнь закончилась. Началась война, большая война. Но хорошо, что вы сохранили верность. И хорошо, что вообще выжили. Больше на Архре уррун-хурров не осталось, после Великой войны перебили всех.

– Всех… – повторил шаман и нервно поежился.

– Да, всех, – подтвердил Владыка. – На Пустошах Марранхи ваш народ сохранила магия моего предшественника. Но жилось вам здесь, как я понимаю, непросто?

– Непросто… – склонил голову, согласился вождь. – Но не это важно! Главное – мы сохранили твои заветы!

– Опять ложь, – недовольно скривился Темный. – Я никогда не требовал приносить мне жертвы, тем более, так страшно. Заживо девочек жарить?! С ума посходили?! Запрещаю это раз и навсегда!

– Как прикажешь, Повелитель! – шаман выглядел перепуганным, ведь это он, выходит, нарушил заветы. А значит, заслуживает наказания.

В этот момент его взгляд упал на стоящую за спиной Владыки Иху, и старик забыл обо всем, задыхаясь от возмущения и тыкая в девушку пальцем. Та не сразу поняла в чем дело, а поняв, отчаянно покраснела – оказывается, она забыла надеть штаны после всего случившегося и щеголяла с голым задом.

– Что такое? – удивился Темный. – Что вам эта малышка сделала? Учтите, я взял ее, как положено по вашему обычаю. Потому не смейте ее обижать!

– Пусть штаны наденет! – не выдержал старик. – Ну до чего же бессовестная девка! Она в тебя не верила, Повелитель, потому ее сюда и отправили!

– Ничего страшного, теперь она убедилась, что я существую, – иронично ответил Владыка. – Очень даже ощутимо убедилась. А разбойниц и ниспровергательниц устоев я люблю, они на многое способны.

Иха поспешно натянула штаны, сгорая от стыда – надо же было так опозориться! Теперь на ней все племя смеяться будет! Додумалась тоже – перед вождем с шаманом своей худой задницей сверкать. Еще бы и в стойбище в таком виде поперлась, тогда бы совсем "хорошо" стало! Вот же дура несчастная!

Однако когда Владыку повели в дом собраний, Иха пристроилась за его спиной, впервые в жизни ощущая себя защищенной. И никто не осмелися погнать ее прочь, как случилось бы еще вчера! Шаман только покосился неодобрительно, но ничего не сказал. Да и что он мог сказать? Девку захотел Повелитель, а значит, она теперь неприкосновенна и может делать все, что ей угодно. Никто не решится поставить ее на место.

Дом собраний был довольно старым, выстроили его еще лет сто назад из серого гранита, которым изобиловал остров. Там никто не жил, только собирались воины и охотники. Женщин обычно в него не допускали, только во время жертвоприношений они приходили сюда, чтобы получить кусок плоти жертвы. Шаман поежился – вернувшийся Владыка запретил жертвоприношения… Деваться некуда, придется забыть о них, хотя испокон веков предки приносили Великому Темному в жертву молодых девушек. Но Повелитель сказал, что никогда не требовал этого, что это – нарушение его заветов. Как же так получилось? Верили ведь, что поступают правильно…

– Утром сообщите о моем возвращении по всем стойбищам, – приказал Темный. – Сколько у вас воинов?

– Около пяти тысяч, – ответил вождь. – Но если они уйдут, то некому будет охотиться. Женщины и дети умрут с голоду.

– Не умрут, я переселяюсь в Цитадель, здесь будет много и людей, и аллорнов, и храргов, и схорров. Продукты завезем, голодным никто не останется.

Шаман с вождем обрадованно переглянулись – в этом году не уродил ранс, собрали совсем мало, и зима ожидалась голодной. Затем шаман осторожно спросил:

– Вы сказали "аллорны", Владыка?

– Именно, – криво усмехнулся тот. – В этот раз они принесли мне клятву верности. Странно, но факт.

Старик ошалело потряс головой – в хрониках говорилось, что нет врагов страшнее, чем аллорны. Тем временем разбуженные воинами женщины принесли из дома вождя угощение. Темный окинул взглядом почти пустое помещение и опустился на стоящую у стены грубо вытесанную скамью. Ему тут же поднесли ковш медовухи, и шаман настороженно замер – если примет, то не затаил гнева. Принял и с удовольствием выпил. Два старых урра облегченно выдохнули. По легендам ведь Повелитель был на редкость гневлив, мог и казнить за кривое слово. Им не слишком нравилось, что привычная жизнь закончилась, но что они могли поделать? Ровным счетом ничего – слишком боялись Великого Темного, чей образ за многие поколения превратился в образ жестокого и сильного божества. А теперь он здесь. Шаману от осознания этого было страшно до онемения. Он с удовольствием бы объявил пришельца самозванцем и приказал убить, если бы своими глазами не видел Серый Меч и не ощутил его давящую силу. Вякни только что-нибудь – сразу на встречу с предками отправишься. А хотелось бы еще пожить немного.

– Делами займемся, как рассветет, – заговорил Темный, отставив в сторону опустевший ковш. – Соберите старших воинов и старейшин, гонцов за ними отправьте немедленно.

– Сделаю, Повелитель! – низко поклонился вождь. – Еще что-нибудь?

– Постелите мне здесь, до утра мне найдется чем заняться, – Владыка покосился на тут же вспыхнувшую как маков цвет Иху. – Да и медовухи пару кувшинов не помешают. Вкусная она у вас!

Вскоре женщины принесли мягкие шкуры и расстелили их на полу, с любопытством косясь на невозмутимого Владыку. Слухи о его приходе уже неслись по главному стойбищу племени, несмотря на ночь. Да и до сна ли, когда тут такое? Чего только не рассказывали друг другу урры… И будто Великий Темный вышел из огня, и рост его огромен, и могуч невыразимо, а уж как жесток! Кое-кто договорился до того, что он по выходу сожрал живьем двух воинов и пять девок. Если бы сам Хранитель услышал хоть кое-что из этого, то смеялся бы до колик, но не услышал – дураков рассказывать не было. Шаман с вождем поспешно разогнали толпу у дома собраний – не хватало только покой Повелителя нарушить! И так неизвестно чего ждать, не стоит его гневить.

Крохотные окошки дома собраний начали розоветь – скоро рассвет. Йаарх покосился на безмятежно сопящую Иху и улыбнулся. Чем его привлекла эта несчастная девочка-урра? Красоты в ней, по человеческим меркам, немного, хотя фигурка – просто чудо. Все выпуклости на нужном месте, так и хочется потрогать. Но чем-то привлекла, да так, что захотелось защитить ее от всего мира, вызвала такую нежность, которую раньше вызывали только Аррин и Мелрия, да изредка Ниеллень, когда вела себя нормально, а не как обезумевшая от похоти кошка. Придется забирать Иху с собой, и пусть будет что будет.