Можно ли исправить гениофелию, пустить ее в умеренное русло животного гетеросексуального согласия, подвергнуть психотерапевтическому воздействию?

Не смешите!

Оригинальный совет, как поступить с угодившей в клетку белой вороной дает маркиз де Сад, этот отмеченный дегенерат всех времен и народов: "Вам удалось запереть меня в тюряге, но убейте меня или принимайте таким, каков я есть, потому что изменить меня вам не удастся".

Прекрасно понимая, что выход из клетки заказан, оставаясь на протяжении жизни непонятым и неприкаянным, не догадываясь о том, что истинное спасение обретается лишь в деле строительства гроба, о чем я никогда не устану повторять, гениофил лишь умножает бесчисленные язвы и пороки, открывает новые и новые извращения. Одним из таких извращений является некрогениофилия. Зачем ему это надо? Затем, что публика, которой добивался гениофил (и порой весьма успешно), видите ли, не способна утолить его утонченных запросов: она груба, воспринимает лишь поверхность слов, хороший голос, игру красок, но никогда не проникает вглубь, до корней и основы основ. Поэтому гениофил к ней охладевает и вступает в связь с другим гением, таким же чудовищем, как он, однако не существующим (уже или еще)... То есть, партнер нашего гениофила либо уже в гробу, либо еще не родился, что в принципе одно и то же. Поскольку контакт двух живых гениофилов принципиально невозможен из-за адекватного поля, в котором присутствуют все компоненты самоубийцы, их любовь развивается, так сказать, платонически, "духовно", "полу вопреки".

На прошлой лекции я погорячился - наехал на гениев так, словно им завидую. Сегодня постараюсь исправиться - выявить светлые стороны гениофилов.

Что хорошего и позитивного содержится в гении? И как это использовать с выгодой?

1. Гения можно цитировать, на него можно опираться, находить в нем мелкие человеческие пороки и подгонять его под свой росток.

2. Дождавшись смерти гения, можно покупать и продавать его картины; соответственно, их вешают и снимают, обсуждают и критикуют, пользуются, а потом перевешивают. Произведения гения составляют золотой фонд и репутацию любого города и государства. К сожалению, пока ни один город, ни одно государство не изыскали других действенных способов к повышению репутации. Если кто-то полагает иначе, то это очередная "малоценная иллюзия". Ни деньгами, ни бомбами “любви не обрящешь".

3. Стихами и музыкой гениев можно вдохновлять, прельщать, пугать, восхищать и повергать в трепет. Их учат наизусть, исполняют с листа на экзаменах, затем складывают листы в макулатуру и меняют на толстые книги гениев, которыми можно не только затыкать толстые щели в квартире, но даже - сидеть на них, использовать в качестве сейфа, чтива, "самого лучшего подарка", когда средства не позволяют купить нормальный подарок, или просто поставить на полку, сделав при этом умное лицо, - пусть нас считают интеллектуалом.

4. Трупы гениев имеют наилучшие показатели качества, поскольку служат дисбалансом наихудшей жизни. Они имеют "вторую жизнь", а иногда и вовсе "бессмертны". Вторая жизнь гения несоизмеримо «лучше» первой.

5. Смерть гениофила - событие предопределенное, благословенное и в высшем смысле неслучайное. При этом следует иметь в виду: вхождение гения в гроб не есть смерть. Гроб для гения - обретение жизни. Тогда как собственно земное существование гениофила лишь с огромным числом оговорок совпадает по смыслу с животным понятием "жизнь".

На прошлой лекции я упоминал, что в поле гениофила присутствуют все компоненты самоубийцы. В противном случае, он бы не выпендривался. Люди, находящие отраду в благах земли, не спешат в зону самоубийства. Если нормальному человеку и случится в нее попасть, то это - полная катастрофа, беда и жестокое недоразумение, - как правило, он отсюда уже не вылезает - кончает с собой или предоставляет наложить на себя руки первому попавшемуся несчастному случаю. Другое дело, гениофил.

Гений не выключен из контекста жизни, он изначально находится вне ее пределов. Зона самоубийства для него - земля обетованная, отлучение от которой смертельней, чем отлучение от земли земного гражданина. Гений дышит там, куда все приходят умирать. Таков же и свободный плотник. Принципиальная разница между нами лишь в том, что гений периодически ноет и жалуется, а свободный плотник - никогда.

Сочетая в себе любовь к смерти и организм животного (который по всем известным законам должен просто сдохнуть в зоне самоубийства), гений вынужден постоянно возвращаться на уровень безопасной человеческой энергетики, подолгу прозябать в оцепенении, "вкушать хладный сон, и меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он". Свободный же плотник свободен абсолютной свободой, его тело принадлежит гробу, дух - самому себе, его счастье абсолютно, и меж детей несчастных мира, быть может, всех счастливей он.

6. Поскольку свободные плотники появились совсем недавно, сравнительно с гениями, на которых до сих пор стоял мир, важно усвоить из опыта последних самое главное: благоприятные времена и сроки оставления жизни. Это позволит нам действовать не вслепую, уповая на авось, но готовиться определенной дате, планомерно усовершенствуя гроб и твердо веруя в конечный успех мероприятия.

Почему учиться этому следует именно у гениев? Да потому что нашу планету населяет миллиарды людей и растений, животных и бабочек, но никто из них, увы и увы, не сможет стать нашим пастырем в строительстве гроба. Ибо только гению дается милость любить смерть, и только он в курсе вневременных новостей, которые она сообщает лишь ему одному, никому больше - сокровенно. Поэтому гений редко ошибается в выборе. Он знает, что потрепанные души, затхлый дух и подержанный товар спросом не пользуются - ни на земле, ни на небе. Ангелы ценят юность и невинность. Ангелы избалованы красотой. Желчные старики им не нужны. Ангелы рано прибирают гения. А если не прибирают, то дают отсрочку. Не надолго - на двенадцать лет.

Согласно моим расчетам, особого внимания заслуживают вехи: 12 лет, 24 года и 36 лет, - все сроки кратны двенадцати - ну, плюс-минус год-другой, это не принципиально.

Принципиально то, что в 12. 24 и 36 жизнь гения наделена предназначением побывать в зоне самоубийства, испить сию чашу страданий и восторга, смерти и красоты, ибо они нераздельны. Ибо очарование земной красоты покоится на священных корнях смерти.

Сегодня природа обнажает у человека эти корни, а завтра может низвести его до заурядности. Природа поступает, как заблагорассудится, так что гению лучше не замечать, как наступил его час, не подозревать за собой ничего прекрасного, высшего, а тем более, не претендовать на большее, жить с таким тупым выражением лица, будто в его жизни решительно ни хрена замечательного не происходит, кроме того, что он "жрет, да спит, да гадит". Он должен постоянно помнить, сколько проблем возникло у падшего ангела, когда бедняга обнаружил свое совершенство и "залюбовался".

В конце концов, ради бога: хочешь быть гением - будь им, - у нас демократия. А мы на тебя "полюбуемся". Ведь если из тебя, тварь земная, сделают образец идеального человека - столь блистательного и великолепного, что перед тобой падут ниц и объявят "гением", если не "господом богом" - как ты собираешься не "залюбоваться", зараза? Ведь в тот же миг ты разделишь единый мир на две жалкие половинки: благословенную и проклятую, хорошую и плохую, добрую и злую, "я" и "все остальное", Бога, который за тебя, и дьявола, который против, - и в сей же миг низвергнешься с Олимпа - обители священной красоты - на самое дно кромешного ада, увлекая за собой, в свою половинчатую химеру, и ближних, и дальних, и всех, кому ты дорог, и всех, кто тебе верил и продолжает верить, ибо, единожды прикоснувшись, благодаря тебе, к истинной красоте, они стали твоими овцами, твоим стадом, и потянулись за тобой в ад, не ведая того и не подозревая, что ты всего лишь "залюбовался" собой.