– Такой прием меня очень трогает, — сказал Гастон, — но удивление ваше кажется мне странным. Разве вы не ожидали моего визита?

– Как же, господин маркиз! Уже целую неделю вас дожидается комната номер один, самая лучшая во всем доме… только, понимаете, мы не думали, что вы приедете в такой поздний час и по такой погоде… Марианна, ты поставила лошадь в конюшню?.. Спустись в погреб, твоя сестра поможет мне в кухне… Немного терпения, господин маркиз, и мы угостим вас самым лучшим, что только есть в доме… Ах! Какой счастливый день! Принять в нашем скромном заведении того, кого всегда считали единственным законным владельцем замка Армуаз!

Крестьяне — мастера притворяться, и Агнесса Шассар, не будучи исключением из правила, своими восторженными излияниями обманула бы человека и более опытного, нежели молодой маркиз.

Огонь в очаге пылал ярко, и наш путешественник, взяв стул, уселся поближе к нему. Старуха сновала взад-вперед.

– Ну, скорее, Флоранс! Скатерть, салфетку, тарелки!.. Господина маркиза, правда, ожидает весьма скромный ужин: яйца, цыпленок, ветчина и салат…

Пока Агнесса хлопотала, молодой человек все время осматривался, будто ожидая кого-то.

– А что же я не вижу ваших сыновей? Неужели их нет? Мои письма должны были, однако, их предупредить…

– Если бы они знали, что ваша милость приедет сегодня вечером, они бы не отправились в город, чтобы купить разные мелочи по хозяйству, необходимые для того, чтобы принять столь высокого гостя, как ваша милость… Но они к ночи вернутся, хотя, быть может, и поздновато, потому что им нужно сходить на рынок, поиграть в бильярд, поболтать с приятелями… Мужчины такие болтуны…

– Я хочу поскорее закончить дело, которое привело меня сюда, и немедленно поселиться в замке Армуаз…

– Господин маркиз найдет его таким, каким оставил: ни одно кресло не было передвинуто в замке… Мой покойник этого бы не допустил, как, впрочем, и я, и дети мои… Мы считали себя не более чем хранителями имения и очень надеялись, что скоро настанет день, когда явится настоящий владелец замка… Что же касается остального, то мы во всем повиновались указаниям, полученным от вашей милости; купчая составлена, остается только ее подписать, уплатив, разумеется, упомянутую сумму…

Молодой человек улыбнулся.

– Будьте спокойны, — произнес он. — Деньги будут уплачены. Я привез с собой пятьдесят тысяч франков.

Вдова быстро отвернулась, чтобы скрыть краску, залившую ее лицо при этих словах маркиза. Тут в комнату вошла Марианна с подносом в руках, на котором стояли запыленная бутылка и чистый стакан. Она кокетливо подошла к молодому гостю и, поставив поднос на стол, сказала:

– Угощайтесь на здоровье…

Гастон уже хотел поблагодарить девушку, как вдруг взгляд его случайно упал на Флоранс. Девушка, почти подросток, приготовившая все необходимое в зале для приезжих, вернулась в кухню и села в дальнем углу. Теперь же она приподнялась со своего места и, указывая пальцем на бутылку, сделала жест, означавший: не пейте! Маркиз был чрезвычайно удивлен этим, но сохранил полное спокойствие.

– Благодарю вас, красавица, — ответил он Марианне. — Но это не в моих привычках.

Лицо Флоранс просветлело. Агнесса Шассар отвернулась. Брови ее нахмурились, но трактирщица быстро совладала с собой.

– Ну тогда ваша милость попробует вина за ужином…

Маркиз снова взглянул на Флоранс — та отрицательно покачала головой… Этот повторный сигнал утвердил Гастона в намерении повиноваться тайному приказанию.

– Моя любезная хозяйка, — проговорил молодой человек, — я не в состоянии отведать сегодня вашей стряпни…

– Как?!.

– Я настолько хорошо подкрепился в Шарме, что у меня совершенно нет аппетита. Но завтра, обещаю, я исправлюсь.

Старуха снова нахмурилась.

– Как? — воскликнула она. — Господин маркиз не отведает даже чашки бульона? Такого вам не предложат ни в одном из лучших парижских ресторанов!

Эмигрант снова обратился за советом к Флоранс. Взгляд девушки еще настойчивее говорил: нет! нет!.. Ничем себя не выдав, Гастон решительно ответил:

– Не настаивайте, хозяйка. Мне ничего не нужно, я желаю лишь поскорее лечь спать.

Вдова закусила губы и проговорила:

– Если вашей милости так угодно, то вас сейчас же проводят в вашу комнату.

Маркиз встал:

– Да-да, пожалуйста, я совсем с ног валюсь.

Он говорил правду: разбитый усталостью, молодой человек спал на ходу. Заметив это, Агнесса Шассар вздохнула свободнее и, обменявшись взглядом с Марианной, сказала:

– Как вам будет угодно. Моя старшая дочь позаботится о вашем багаже, а я посвечу вам… Ну что же ты, Флоранс, уснула, что ли, там, в углу?.. Возьми свечу и зажги от лампы.

Девушка поторопилась исполнить приказание матери, даже слишком поторопилась, потому что, поднося свечу к лампе, она толкнула ее, лампа упала, погасла, и комната погрузилась в глубокий мрак.

– Какая неловкая! — вскрикнула мать. — Нельзя быть поосторожнее?! Она спит на ходу!

Марианна, со своей стороны, с досадой проговорила:

– Да эта девчонка не может совладать даже со своими руками!.. Негодная!

Гастон уже собирался заступиться за бедняжку, когда почувствовал вдруг, что чья-то рука ухватилась за его руку, и Флоранс прошептала ему на ухо:

– Не ложитесь, потушите свечу и ждите меня!

Молодой человек хотел было задать вопрос… но та же рука зажала ему рот, и он услышал слова:

– Умоляю вас именем Денизы!..

Через несколько минут вдова устроила своего долгожданного гостя в комнате номер один, и эмигрант услышал, как она, спускаясь по лестнице, говорила дочерям:

– А теперь, мои дочурки, спать! Ваши братья, вероятно, вернутся поздно, а мы хорошенько выспимся.

С этого момента прошел час. Дом погрузился в абсолютную тишину и мрак. Однако читатель ошибется, если подумает, что все обитатели спали одинаково хорошо. В чулане, располагавшемся как раз напротив кухни, постели всех трех братьев были пусты; также остались нетронутыми постели трактирщицы и ее старшей дочери.

В своей кровати лежала одна лишь Флоранс в комнате, смежной с залой. Девушка, казалось, спала; она укрылась одеялом по самое горло. Часы с кукушкой пробили полночь. Флоранс открыла глаза и приподнялась, опираясь на локоть. Прислушавшись, она взглянула на постели матери и Марианны и, по-видимому, нисколько не удивилась, обнаружив их пустыми. Не раздевавшаяся, Флоранс поднялась с кровати и тихо вошла в залу. В кухне, как мы уже говорили, была дверь в коридор, который вел во двор дома.

В середине этого коридора, в глубокой нише, скрывалась крошечная дверь, почти незамет— ная — до того она была сера и сливалась с цветом стены. Флоранс вошла в коридор и остановилась у этой дверцы. Обыкновенно она была крепко заперта на огромный замок, но Флоранс знала, что в эту ночь найдет ее открытой, а потому решительно толкнула ее и вошла в галерею, воздух которой был удушлив и пропитан сыростью. Издалека доносились голоса. Почва под ногами девушки становилась все более скользкой.

Несмотря на кромешную темноту, она шла вперед. Если бы девушка освещала себе путь, то мы бы увидели, что она идет по коридору в тридцать метров длиной, упирающемуся в дверь, из-за которой раздавались громкие крики споривших, прерываемые смехом и стуком ножей и вилок о тарелки.

Флоранс наклонилась и припала глазом к замочной скважине в двери.

Представьте себе обширный погреб, по полу которого разбросаны сундуки, чемоданы, наполненные всевозможным платьем, начиная с простой блузы чернорабочего и заканчивая роскошным костюмом дворянина. Посредине стоял стол, покрытый скатертью и уставленный множеством блюд. Четыре медные подсвечника стояли по четырем углам стола, за которым расположились Агнесса, три ее сына и старшая дочь. В глубине подвала видна была лестница до пятой или шестой ступени, седьмая уже терялась в темноте.

У братьев — Жозефа, Франциска и Себастьяна Арну — за поясами торчали огромные ножи. Три громадных лома стояли, прислоненные к стене, на которой висели несколько ружей и пистолетов.