Сказав это, Робер Дарзак замолчал, как будто воспоминание об этом видении отняло у него силы продолжать рассказ. Он провел рукой по лбу, вздохнул и начал снова:

– Перед дверью конторы был газовый фонарь, а под фонарем стоял Ларсан. Без сомнения, он поджидал, он караулил нас… И, что удивительно, он не прятался! Напротив, можно подумать, что стоял он там лишь для того, чтобы его заметили!.. Движение, с которым я отпрыгнул назад и захлопнул дверь, было совершенно инстинктивно. Когда я снова открыл дверь, решившись идти прямо на негодяя, его уже там не было!.. Начальник станции, вероятно, думал, что имеет дело с двумя помешанными. Матильда смотрела на меня, не произнося ни слова, широко открыв глаза, как безумная. Вернувшись к действительности, она осведомилась, далеко ли от Бурга до Лиона и какой ближайший поезд туда идет. Одновременно она попросила меня распорядиться относительно багажа, решив ехать навстречу отцу, и как можно скорее. Я не видел другого средства успокоить Матильду и, не пытаясь спорить с ней, тотчас принялся исполнять ее просьбу. В конце концов, после того, как я собственными глазами, да, собственными глазами увидел Ларсана, я понял, что наше путешествие стало невозможным, и, должен признаться, мой друг, — прибавил Дарзак, обратившись к Рультабию, — стал думать, что нам угрожает опасность, одна из тех таинственных и фантастичных опасностей, от которой вы один можете спасти нас, если есть еще время. Матильда была признательна мне за ту покорность, с которой я принял все меры, чтобы без промедления догнать ее отца, и горячо меня поблагодарила, узнав, что через несколько минут, — вся эта драма продолжалась не более четверти часа, — мы сможем сесть в поезд, отходящий из Бурга в 9 часов 29 минут и прибывающий в Лион около 10 часов. Сверившись с указателем, мы увидели, что можем встретиться с профессором Станжерсоном уже в Лионе, по поводу чего Матильда опять выразила мне благодарность, как будто это счастливое совпадение зависело от меня. Она немного успокоилась, когда пришел девятичасовой поезд, но, когда настало время садиться и мы быстро переходили по перрону у того самого фонаря, под которым я увидел Ларсана, я почувствовал, что силы опять оставляют ее. Быстро оглядевшись вокруг, я, однако, не заметил ничего подозрительного. На мой вопрос, не увидела ли она опять кого-нибудь, Матильда ничего не ответила. Между тем волнение ее возрастало, и она умоляла меня не уединяться и занять места в купе, уже на две трети заполненном пассажирами. Под предлогом, что нужно присмотреть за багажом, я оставил ее среди этих людей, побежал на телеграф и послал вам ту самую телеграмму… Я ничего не сказал Матильде об этой телеграмме, так как продолжал делать вид, что она обманулась, и ни за что не хотел укреплять ее уверенность в этом восстании из мертвых. Открыв несессер моей жены, я убедился, что все безделушки целы. Ночью мы обменялись несколькими словами и решили сохранить все в тайне от профессора Станжерсона, для которого это новое горе могло стать смертельным. Я не буду рассказывать о том, как удивился последний, увидев нас на перроне Лионского вокзала. Матильда объяснила ему, что вследствие большого повреждения железнодорожной линии на Кюлоц нам предстояло сделать большой круг, и мы решили присоединиться к нему и провести вместе несколько дней у Артура Ранса и его молодой жены, которые уже давно нас приглашали.

Теперь, вероятно, будет весьма уместно и своевременно прервать рассказ Дарзака и донести до сведения читателя, что мистер Артур Уильям Ранс, долгие годы питавший безнадежную любовь к дочери профессора, получив от нее решительный отказ, вступил в брак с молодой американкой, нисколько не похожей на дочь знаменитого профессора.

После драмы в Гландье, еще в то время, когда мадемуазель Станжерсон находилась в лечебнице в окрестностях Парижа, в один прекрасный день стало известно, что мистер Артур Уильям Ранс женится на племяннице старого геолога, члена Академии наук в Филадельфии. Те, кто знал о его несчастной страсти к Матильде и имел случай измерить всю ее силу и глубину — она чуть не сделала алкоголиком столь серьезного и сдержанного человека, — решили, что Ранс женится с отчаяния, и не ожидали ничего хорошего от столь неожиданного союза. Рассказывали, что дело, впрочем весьма выгодное для Артура Ранса, так как мисс Эдит Прескотт была богата, — устроилось довольно оригинальным образом. Но об этом я поведаю вам, когда у меня будет больше времени. Вы узнаете тогда, каким образом молодые Рансы обосновались в Красных Скалах, в старинном замке-крепости на полуострове Геркулеса, который они купили прошлой осенью.

Сейчас же я должен передать слово Дарзаку, продолжавшему рассказ о своем странном путешествии.

– Когда мы с женой привели эти объяснения профессору Станжерсону, — говорил наш друг, — мы увидели, что профессор не понял ничего из нашего рассказа и вместо того, чтобы радоваться нашему возвращению, был им опечален. Матильда напрасно старалась казаться веселой — ее отец прекрасно видел, что после нашей с ним разлуки произошло нечто, о чем мы не хотели ему говорить. Матильда сделала вид, что не замечает этого, и завела речь о нашей свадьбе. Она упомянула вас, мой друг, — Дарзак обратился к Рультабию, — и я воспользовался случаем и дал понять Станжерсону, что вы были бы польщены приглашением провести со всеми нами в Ментоне несколько дней, воспользовавшись для этого своим отпуском. В Красных Скалах места хватит всем, и мистер Ранс и его молодая жена будут лишь рады доставить вам удовольствие. В то время как я это говорил, Матильда ободряла меня взглядом и нежно пожимала мою руку, обрадованная моим предложением. Таким образом, по прибытии в Валенс я подал телеграмму, которую Станжерсон написал по моему настоянию и которую вы, конечно, получили. Вы можете себе представить, что мы не спали всю ночь. Пока отец Матильды отдыхал в соседнем отделении, она открыла мой саквояж и достала из него револьвер. Зарядив его, она положила его мне в карман со словами: «Если на нас нападут, вы будете защищать нас!» Ах, какую ночь, друг мой, какую ночь мы провели!.. Мы сидели молча, обманывая самих себя и делая вид, что дремлем, закрыв глаза, мы не решались погасить свет. Несмотря на то что двери купе были закрыты изнутри на задвижку, мы все-таки боялись его появления. Наши сердца замирали при звуке шагов в коридоре… Нам все казалось, что это его шаги… Матильда задернула зеркало из боязни вновь увидеть в нем его лицо! Ехал ли он за нами?.. Сумели ли мы обмануть его?.. Ускользнули ли мы от него?.. Сел ли он в поезд на Кюлоц?.. Могли ли мы надеяться на это?.. Что касается меня, то я так не думал… А она! Она!.. Я чувствовал, что она, сидевшая в углу неподвижно и безмолвно, как мертвая, исполнена отчаяния и более несчастна, чем я сам. Мне хотелось утешить ее, вдохнуть в нее надежду, но я не находил подходящих слов; едва я заговорил, она безнадежно махнула мне рукой, и я понял, что милосерднее молчать. Тогда я последовал ее примеру и закрыл глаза…

Таким был рассказ Робера Дарзака. Мы с Рультабием сочли его настолько важным, что по прибытии в Ментону восстановили его со всей возможной точностью. Мало того, мы показали текст Роберу Дарзаку, который внес в него несколько несущественных изменений, после чего рассказ принял тот вид, в каком вы и нашли его здесь.

В ночь совместного путешествия Станжерсона с Дарзаками не произошло ничего достойного внимания. На вокзале их встретил Артур Ранс, удивившийся при виде молодых супругов, но когда он узнал, что они решили провести у него несколько дней вместе со Станжерсоном и принять, таким образом, приглашение, которое Дарзак до сих пор отклонял под разными предлогами, то просиял и объявил, что жена его будет этому очень рада. Также он обрадовался и известию о предстоящем приезде Рультабия. Нельзя сказать, что мистеру Артуру Рансу была безразлична сдержанность, с которой Дарзак продолжал относиться к нему даже после его женитьбы на Эдит Прескотт. Во время своего последнего путешествия в Сан-Ремо молодой профессор Сорбонны ограничился в высшей степени церемонным визитом в его замок. Между тем по возвращении во Францию он был сердечно встречен на ментонском вокзале — ближайшей к границе станции — Рансами, поспешившими перехватить его в дороге и поздравить с выздоровлением. В конце концов, Артур Ранс со своей стороны делал все, чтобы его отношения с Дарзаками наладились.