— Чьи это вещи? — грозно осведомился Раксоль.

Клерк, занимающийся багажом, с обиженным видом объяснил, что это вещи, принадлежавшие не какому-нибудь определенному постояльцу, а разным персонам и высылаемые в разных направлениях: действительно, это был курьерский багаж, отправлявшийся заранее, и приблизительно такое же количество вещей вывозилось из отеля каждое утро, в этот самый час.

Теодор Раксоль вернулся к себе и позавтракал чашкой чаю с гренками. В десять часов ему доложили, что его спрашивает полицейский инспектор, явившийся, по его собственным словам, наблюдать за перевозкой тела Реджинальда Диммока в покойницкую при следственном отделении. Предназначенная для этой цели карета стояла у заднего крыльца гостиницы.

Инспектор вручил также вызов в суд Раксолю и принцу Ариберту и потребовал привести посыльного, видевшего, как Диммок упал, для присутствия на допросе.

— Я полагал, что останки мистера Диммока были перевезены еще вчера вечером, — как бы нехотя проговорил Раксоль.

— Нет, сэр. Дело в том, что карета была занята в другом месте.

Полицейский изобразил на лице нечто вроде улыбки, и новый владелец «Великого Вавилона», почувствовав отвращение, сухо предложил ему приступить к исполнению своих обязанностей.

Спустя несколько минут от инспектора явился посланец с просьбой к мистеру Раксолю соблаговолить подняться на первый этаж. В передней, где первоначально поместили тело Реджинальда Диммока, находились инспектор полиции, принц Ариберт и еще двое полицейских.

— Ну что? — спросил Раксоль, входя и обмениваясь поклоном с принцем.

Тут он увидел гроб, поставленный на два стула.

— Я вижу, вы уже достали гроб. Прекрасно, — прибавил он, подходя ближе, и вдруг непроизвольно заметил: — Да он пустой!

— Именно так, — проговорил инспектор. — Тело умершего исчезло. И его светлость принц Ариберт заявляет, что, хотя и занимал комнату как раз напротив, на противоположной стороне коридора, однако он не может дать ни малейших разъяснений по этому делу.

— Действительно, не могу, — подтвердил принц, и, несмотря на то что он держался внешне совершенно спокойно и с достоинством, было заметно, что он глубоко встревожен и огорчен.

— Ну, я… — начал Раксоль и остановился.

Глава VII

Нелла и принц

Теодор Раксоль положительно отказывался понять, каким образом тело, перевозка которого создает столько трудностей, могло быть похищено из его отеля совершенно неслышно и незаметно, неизвестно кем и как. Первоначально охватившее его удивление вскоре сменилось напряженной, бессмысленной яростью. Он намеревался было уволить весь штат гостиничной прислуги, лично допрашивал ночных дежурных, горничных и всех, кто, по его мнению, мог или должен был хоть что-нибудь знать о происшествии, но это ни к чему не привело. Останки Реджинальда Диммока пропали бесследно, точно он был бестелесным духом. Правда, в дело вмешалась полиция, но Теодор Раксоль не особенно на нее полагался. Он давал показания, с терпеливой покорностью отвечал на вопросы, но не надеялся, что из этого что-нибудь выйдет. С принцем Арибертом Познанским у него также состоялось несколько свиданий, но, хотя принц являл собой воплощенную предупредительность и, без сомнения, был искренно опечален судьбой своего умершего секретаря, Раксолю казалось, что его высочайший гость что-то скрывает, будто не решаясь полностью высказаться. С отличавшей его проницательностью миллионер предполагал, что смерть Реджинальда Диммока была лишь малозначительным событием, намекавшим на существование некой более глубокой тайны. Поэтому он решил быть начеку и терпеливо выжидал, пока еще какой-нибудь случай не прольет света на все дело; до тех пор он принял лишь одну меру — позаботился, чтобы известие о похищении тела Диммока не попало в газеты. Тайна может быть прекрасно сохранена, если в обладателе ее сочетаются самоуверенность и твердость. Раксоль ловко повел дело, оно было нелегким, и успех тем более льстил его самолюбию.

Между тем миллионер сознавал, что временно превосходство оказалось за шайкой каких-то неизвестных ему заговорщиков, и подозревал, что во всей этой интриге Жюль играл не последнюю роль. Раксоль едва смел смотреть в глаза Нелле, очевидно ожидавшей, что отец разоблачит весь заговор одним взмахом своего волшебного жезла. Она привыкла, что у себя на родине он всегда выходил победителем из расставленных ему ловушек. Кроме того, он имел большой вес в обществе, имя его вызывало трепет, желания беспрекословно исполнялись; чтобы что-нибудь узнать, ему стоило только захотеть этого. Но здесь, в Лондоне, Теодор Раксоль оказался не тем, кем был в Нью-Йорке. Там он царил, тогда как Лондон, по всей видимости, не слишком им интересовался, и, без сомнения, тут нашлось бы немало личностей, готовых подстроить ему каверзу — ему, Теодору Раксолю. Ни он, ни дочь его не хотели с этим мириться.

Что до Неллы, то ведение дел в конторе отеля занимало не все ее время, и она с участием и интересом наблюдала за каждым шагом принца Ариберта. От нее не ускользнуло то, чего не замечал ее отец, — что за напускной сдержанностью его высочества скрывались тайная тревога и беспокойство, мучившие его. Она видела, что у бедного принца нет определенного плана действий и что даже спустя некоторое время после трагического происшествия он так и не решился поверить кому-либо свои опасения. До девушки дошли сведения, что он ежедневно в одиночестве и, по-видимому, совершенно бесцельно бродил взад-вперед по набережной Виктории. Наутро третьего дня Нелла решила, что она давно уже не правила лошадьми и что ей было бы полезно прокатиться. Приказав подать коляску и одевшись в изящную амазонку, она выехала на набережную. Нагнав принца около моста Блэкфрайерз, мисс Раксоль остановила лошадей у тротуара:

— Здравствуйте, принц. Уж не перепутали ли вы набережную с Гайд-парком?

Молодой человек поклонился и ответил с улыбкой:

— Обыкновенно я гуляю здесь по утрам.

— Вы меня удивляете. Я думала, что во всем Лондоне я одна предпочитаю набережную, с ее видом на реку, пыли Гайд-парка. Не понимаю, почему это лондонское общество избрало единственным местом для катания этот несчастный парк! Если бы он походил на нью-йоркский Централ-парк…

— По-моему, набережная — лучшее место для прогулок во всем Лондоне, — заметил принц.

Кокетливо улыбнувшись, Нелла промолвила:

— Кажется, у нас с вами родственные души. Оревуар, принц!

— Еще минутку, мисс Раксоль! — В его голосе слышалась просьба.

— Я очень тороплюсь, — сымпровизировала находчивая девица, — я ведь выехала не просто покататься. Вы даже не можете себе представить, сколько у нас дел!

— О, в таком случае не буду вас задерживать. Но сегодня я покидаю «Великий Вавилон».

— В самом деле? Быть может, ваше высочество окажет мне честь и позавтракает со мной в личных апартаментах моего отца? Папы дома не будет, он занят сегодня в Сити с какими-то маклерами.

— С восторгом! — согласился принц Ариберт, и лицо его просияло.

Нелла отправилась дальше. Своим успехом завтрак на этот раз был обязан не только Рокко, но и Нелле. Принц все время старался держаться в рамках обычной светской беседы. Хозяйка, наоборот, говорила много и красиво, но расшевелить гостя ей все не удавалось. После кофе он простился с ней почти официально.

— Прощайте, принц, — проговорила Нелла, — а я ведь думала… впрочем, нет, ничего. Прощайте!

— Вы думали, что я хотел поговорить с вами о чем-то… Я действительно намеревался, но раздумал, потому что не имею права обременять вас своими личными делами.

— Но представьте себе, что я сама этого желаю!

— Вы слишком добры.

— Сядьте, — отрывисто проговорила она, — и расскажите мне все, понимаете, все. Я обожаю секреты.

Почти помимо воли, горячо и порывисто, принц начал свой рассказ:

— Зачем мне докучать вам своими признаниями? Не знаю, я не отдаю себе отчета в этом, но чувствую, что должен вам сказать. Я чувствую, что вы поймете меня лучше, чем кто бы то ни было. А между тем почему вы должны меня понимать? Опять-таки не знаю. Мисс Раксоль, я выскажу вам все свои тревоги в одной фразе: принц Евгений, великий герцог Познанский, пропал. Четыре дня тому назад я должен был встретить его в Остенде. Он направлялся в Лондон по делу и желал, чтобы я сопровождал его. Я послал Диммока вперед, а сам остался дожидаться Евгения. Он не приехал. Я телеграфировал в Кельн, место последней его остановки, и узнал, что Евгений выехал оттуда, как мы и предполагали. Я узнал также, что он проезжал через Брюссель. След его пропал между Брюсселем и остендской гаванью. Его сопровождал только один адъютант, который также исчез. Мне нет надобности объяснять вам, мисс Раксоль, что в случае исчезновения особы, имеющей положение моего племянника, следует действовать крайне осмотрительно. О его розыске нельзя публиковать объявления в лондонском «Таймс». Подобное происшествие нужно держать в секрете. В Познани и Берлине все думают, что Евгений находится в Лондоне, в этом самом отеле, или, вернее, все так думали. Но сегодня утром я получил шифрованную телеграмму от его величества нашего императора, телеграмму очень странную, с вопросом, когда можно ожидать возвращения Евгения в Познань, и с предложением сначала заехать к нему в Берлин. Телеграмма эта пришла на мое имя. Далее, если бы император предполагал, что Евгений находится здесь, для чего бы ему было адресовать телеграмму на мое имя? Три дня я колебался, но молчать и дальше невозможно. Я должен лично явиться к государю и доложить о случившемся.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: