Либо ты идешь до конца и вдребезги разбиваешь страх смерти, либо тебя не существует. Кто отважится на подвиг? Окинув взглядом миллионы душ, понюхавших запах чуда, но не дерзнувших дойти до конца, мы будем в панике. Какие там миллионы! Миллиарды от сотворения мира - их куда больше, чем тех, кто мудро посмеивался над чудом, присвоив таинству клеймо воздушного замка. Увы, миллиарды несчастных теней навеки затеряны в лабиринтах подводного царства: без света, тепла и надежды. Не посмев дойти до истока жизни и небытия, они отрезали от себя возможность скинуть старую кожу, чтобы возродиться в новой. Поистине, лучше вообще не принюхиваться, не ведать о тайнах сих, чем ведать наполовину.
А, между тем, чудо просто как жизнь. Не бывает реального чуда, но всегда стоит чудесная реальность: возникновение жизни из недр смерти, плоти из зерна, духа из пустоты, - все это абсолютно просто и волшебно одновременно. Тем волшебнее, что мы, сталкиваясь с чудом нос к носу, не замечаем его присутствия на каждом шагу. Чтобы заметить, надо дойти до самого конца, познать единство жизни и смерти, - вот в чем фокус, - отдать последнее, самое главное зерно ради...
А ради чего?
Тут и обрывается путь к волшебству.
«Ради себя?»
Помилуйте, для «себя» мы придумаем что-нибудь более практичное. Ради себя пока никто не расставался с последним зерном: жить-то как-то надо.
«Ради людей?»
Ха-ха-ха-ха! А почему не «ради куриц, пауков и инопланетян»?
«За родину?»
За Новую Зеландию или Южную Африку?
Действительно чудесно – ответа нет.
Но без последнего зерна не бывает чуда: расстанешься с ним, похоронишь в земле, умрешь вместе с зерном - пойдет дождь, и из одного семени появится всход с сотней плодов. А что потом выйдет из этой сотни! А из следующих! Если это не чудеса, то давайте придумаем что-нибудь более волшебное, пусть и менее реальное. Все упирается в последнее зерно: отдать себя самого ради...
Давайте признаемся: ради чего русалочка решилась на опасную метаморфозу, она и сама толком не знала, как и мы с вами. Нашла колдунью и все: хочу быть человеком, хочу дышать, видеть солнце и любить. Хочу! Да будет так.
- Э! - сразу возникает справедливый вопрос: - Да было ли что ей терять, кроме окутанной мраком ледяной бездны и терзаемого одиночеством забвения?
А как же?! Красота русалочки породила множество легенд. Она была и младше других русалок, и нежнее, и прозрачнее, и так далее, и по всем статьям. В противном случае и говорить было бы не о чем. Там, под водой, ее, случалось, принимали за мираж, бесплотное видение, сам идеал; ее божественный голос с такой легкостью проникал в сердце живого создания, что мог напрочь обезоружить любую океанскую злюку и привести в добрейшее расположение духа кровожадную акулу. Да, ей было что терять. И конечно, ее любили. Ее носили б на руках, если б красоту можно было трогать руками, и обожествили, если б живое существо можно было обожествить. Поскольку и то, и другое запрещается смертным, ее любили заочно – на благоразумной дистанции. Кому охота связываться с идеалами? Даже беглый взгляд на совершенство, и тот оставляет в душе осадок крамолы, вот почему младшая принцесса была вынуждена обитать в более глубоких и темных местах, чем ее сестры, вот откуда одиночество и тихая задумчивость, от которых рукой подать до мечты, а от мечты - до чуда: с холодного дна - к солнцу, из миража - в тело, от отстраненного к себе благоговения - к обыкновенной любви, такой простой и чудесной одновременно, что малейший намек на ее реальное воплощение острыми клещами сжимал сердце задумчивой русалочки. И было это тем больнее, чем ниже она опускалась в ледяную бездну в поисках преисподнего логова реального волшебства.
Колдунья едва не проглотила язык, когда увидела, кто к ней заявился. Она приняла русалочку за мираж или самого ангела, посланного Создателем из иного мира: ее взор моментально устремился к поверхности океана, а губы начали бубнить последнюю молитву. Тем временем русалочка пристроилась неподалеку, с любопытством разглядывая легендарную царицу магии: она это или не она? Столько сил ушло на поиски, а колдунья выглядела вовсе не так, как рассказывала бабушка (кстати, родную бабку на ее фоне можно было назвать девочкой, волшебнице стукнуло лет этак девятьсот, если не больше): во-первых, она не производила с первого взгляда неприятного впечатления, во-вторых, на ее лбу не росли омерзительные интеллектуальные шишки, изо рта не вываливались жабы, а глаза были преисполнены скорее апатией переходного возраста всех стариков, чем «неподводной печалью». Словом, великий страх, испытанный русалочкой, на пути к самой глубокой впадине планеты сменился разочарованием: волшебница напоминала бесполезную сомнамбулу. Спрашивалось, какая из нее волшебница?
- Госпожа! - окликнула русалочка, когда старуха закончила молитву.
- Дитя мое... - Царица дна повернулась к гостье вполоборота и обреченно выпустила два пузырька. - Как ты меня нашла? Как ты здесь оказалась?
Лицо русалочки нахмурилось:
- Я вовсе не дитя, - ответила она. И я вообще-то принцесса, не просто так, погулять пришла.
- Принцесса?! – наигранно воскликнула колдунья. – Та самая, в ком души не чает великий царь морской, храни его Творец от напасти?
Русалочка впервые улыбнулась. Да, ей нравилось быть любимой папиной дочкой, к чему ложная скромность? Польщено опустив глаза, она пропела:
- Да, да, да.
- «Гос-по-жа», - передразнила старуха. – По-русски что ли?
- Ага, - кивнула принцесса.
- Э, куда тебя занесло! - проворчала волшебница. - Не сыскала местечка потеплее, покультурнее? Непутевый народец, эти русские. Что скажет твой отец, что скажет бабка, если прознают, с кем ты связалась?! Любимая дочка! Папенькина радость! Он ведь свихнется, когда ты ему сообщишь, что решила стать человеком, да еще в России!
- Я этого не говорила, - удивилась русалочка.
- Ты много чего не говорила. Ты еще рта не открыла, а я уже слышу. Все твои мечты на моей ладони. – Старуха подняла древнюю руку и попыталась разогнуть скрюченные пальцы, чтобы показать ладонь. Увы, ей это не удалось, пальцы были слишком старыми. Колдунья громко выругалась. - Представь, что тут начнется, когда обнаружат твое исчезновение: репрессии, облавы, охота на ведьм, дурная твоя голова! Твой батюшка в этом силен.
- Возьмите у меня, что угодно, только сделайте мне ножки, бессмертную душу и научите дышать. Я отдам все, что бы вы ни попросили! – взмолилась русалочка, припомнив, как это звучит в книжке Ганса Кристиана Андерсена.
- А на кой мне твое "все", глупышка? Посмотри на меня, я стара как часовня Атлантиды. Что мне надо? Ничего! Если я о чем-то и мечтаю, то лишь об одном...
- Все, что угодно, госпожа!
- Спокойно и незаметно помереть, вот о чем я мечтаю, - это ты мне собираешься дать? Я пожила достаточно: девятьсот лет меня хранила бездна. Кто-то почитает меня за исчадие ада, кто-то за фею, но никто - слышишь? - ни одна живая душа не желает знать, что я всего-навсего старая баба, которой необходим покой. Девятьсот лет! Я устала от дел, малышка. Последние триста лет волшебство пребывало в упадке, я давно не практиковала, я разучилась, я...
- Госпожа!
- Чего тебе?
- Не волнуйтесь. Все получится.
Колдунья поднесла к лицу руку и предприняла очередную попытку разогнуть скрюченные пальцы. Как ни странно, ей это удалось. Древнее лицо впервые озарила улыбка. И эта улыбка показалась русалочке прекрасной.
- Не знаю, получится ли у меня даже перемешать в жбане волшебное зелье...
- Получится! - убежденно поддержала русалочка. – Все будет о’кей!
- Болтает - не запнется, как русскому научилась! Кой бес тебя занес в Россию? Нет, чтобы полюбить республику цивилизованную, порядочную - там тебе и люди сытые, ухоженные, там и жить приятно. А ты вон с кем повязалась, эй, какая дурочка!