Второй этаж. Площадка показалась ему неустойчивой и осевшей, и он представил себе образования серой плесени, покрывшей балки, на которых она держалась. Под ногами хрустнула валявшаяся на полу штукатурка.

Третий этаж. Здесь половицы были еще более неустойчивы, и из коридора несло отвратительной гнилостной вонью. Дом показался Биллу не только заброшенным, но и каким-то зловещим, наполненным отчаянием. Из темных углов за ним наблюдали маленькие острые глазки. Он слышал шорох. «Крысятник», — вспомнилось ему. Прошла всего лишь неделя-другая, как из дома съехали жильцы, но тут уже кишели другие квартиранты.

Квартира № 9 — квартира Кеплина. Дверь сорвана и валялась на площадке; проникавший через пыльное окно вечерний свет едва освещал маленькую комнатушку. Так же как и в квартире, внизу, здесь оставался ненужный хлам: кусок расползающегося ковра и покосившийся гардероб, стол на трех ножках, заваленный какими-то бумагами. Билл нагнулся, надеясь, что, может быть, одна из них поможет узнать, куда переехал Кеплин.

Билет футбольного тотализатора, счет за газ, старый календарь с изображением пышной полуобнаженной девицы, восседающей на горлышке пивной бутылки, письмо: «…Дорогой сэр! Мы уже трижды напоминали вам о необходимости уплаты задолженности в сумме…», — билет тотализатора на лошадь Летучий Джордж, проигравшую на бегах в Эпсоме, еще письмо с требованием о возврате денег, еще один билет тотализатора, два счета, книжка сберегательной кассы, на которой не оставалось ни пенса, старые газеты. Узнать тут что-либо было невозможно. Раздался скрип, и Билл замер. Дверь в соседнюю комнату распахнулась от сквозняка. Билл осторожно подошел к двери и повыше поднял зажигалку. В плетеном кресле полусидел-полулежал мужчина, вытянув перед собой ноги. На нем была кожаная куртка, вельветовые штаны, а на пальце правой руки блеснул перстень. Перед ним на столе стояли бутылка и пепельница, полная окурков. Джон Кеплин, видимо, вернулся на старую квартиру за какими-нибудь вещами и решил отпраздновать это событие. В дальнем углу комнаты послышались возня и писк. Крысятник!..

— Мистер Кеплин, — заговорил Билл. — Извините, что я помешал вам, но…

Сквозняк усилился, шарф, прикрывавший шею и часть лица, скользнул на пол, и в колеблющемся свете зажигалки Билл увидел, что Кеплин мертв, и, очевидно, уже давно.

— Инспектор скоро будет, сэр, — сообщил дежурный и взглянул на часы. — Может быть, вам налить еще чашку чая? Говорят, чай хорошо успокаивает нервы.

— Нет-нет, спасибо, сержант. Мне уже значительно лучше. — Билл покачал головой и затушил в пепельнице еще одну сигарету — наверное, десятую после его прихода в полицию. Все только что испытанное казалось ему теперь происшедшим давным-давно. Овладевшее им чувство ужаса, когда в мерцающем пламени зажигалки он увидел мертвеца, паническое бегство с падениями по лестнице, звонок в полицию из телефона-автомата… Полицейский участок с его запахом вымытого пола и линолеума, спортивными трофеями-кубками в стеклянном шкафу и фотографиями здоровяков с мячом или крикетной битой в руках казался ему теперь частью иного мира.

— Вот и он, сэр. — Дежурный встал, услыхав шаги в коридоре.

Дверь распахнулась. Вошел инспектор.

— Мистер Ирвин, сэр, — представил сержант.

— Спасибо, Уильсон, пока вы мне не нужны.

Полицейский инспектор подождал, пока за сержантом закрылась дверь, и, повернувшись к Биллу, широко улыбнулся. Это был полный, уютно выглядевший человек с лицом, которое могло принадлежать управляющему банком, опасающемуся потерять важного клиента, или страховому агенту, только и пекущемуся о благополучии своего подопечного.

— Добрый вечер, мистер Ирвин. Моя фамилия Макбет. Только, пожалуйста, не цитируйте: «Черт не измыслит имени, чей звук мне был бы ненавистней!» Я слышу это по меньшей мере десять раз на неделе, и мне уже начинает надоедать.

— Хорошо, хорошо, инспектор, не буду. — Билл улыбнулся.

— Благодарю вас. Пожалуйста, садитесь, мистер Ирвин. — Макбет указал Биллу на стул и тоже сел.

— Да, мистер Ирвин, представляю, что вам пришлось пережить. Брр… крысы! Кошмар! Терпеть не могу их. Чем скорее будут снесены все эти дома в районе Верескового холма, тем лучше. Ну, а теперь я постараюсь быстренько побеседовать с вами, и потом наша машина доставит вас домой. — Он положил перед собой бумагу с напечатанным на машинке текстом и нахмурился.

— Ну-с, мистер Ирвин, я ознакомился с заявлением, сделанным вами сержанту Уильсону. Сегодня, около восьми часов вечера, желая переговорить с Джоном Кеплином, вы зашли в дом № 350. Кеплина вы нашли при весьма неприятных обстоятельствах, после чего выбежали из дома и позвонили нам. С Кеплином вы хотели встретиться в связи с тем, что он был водителем грузовика, который сбил вашу супругу… Примите мое глубокое соболезнование в связи с этим… Хотите сигарету, сэр?

Он протянул Биллу пачку.

— Так вот, мистер Ирвин, мне хотелось бы узнать, о чем, собственно, вы намеревались беседовать с Кеплином?

— О чем я намеревался беседовать с ним? — переспросил Билл, пытаясь сосредоточиться. — Честно говоря, не знаю, инспектор… Пожалуй, я хотел расспросить его об обстоятельствах смерти моей жены, поскольку мне было высказано предположение, что она погибла не в результате несчастного случая. Сегодня я встретился с человеком… — Биллу показалось, что дым от сигарет сгустился, превращаясь в туман, в котором он увидел крупное, дряблое лицо Поуда, и на фоне приглушенного шума таверны услыхал монотонное гудение его старческого, хриплого баса.

— Вы, вероятно, знаете его, инспектор… Бывший старший инспектор полиции по фамилии Поуд. По его словам, он считает вполне возможным, что моя жена стала жертвой умышленного убийства.

— Поуд! — Улыбка исчезла с лица Макбета, и он раздраженно нахмурился. — Джордж Поуд! В таком случае изложите мне точно, что он вам сказал, мистер Ирвин.

Инспектор внимательно выслушал рассказ Билла, после чего встал и задумчиво прошелся по комнате.

— Так, так… Благодарю вас, сэр. Теперь мне понятно, почему, услыхав все это, вы попытались найти Кеплина и переговорить с ним. — Макбет остановился около одной из фотографий на стене, на которой была снята группа игроков в крикет, а затем продолжал: — Людям суждено стариться, мистер Ирвин. И тогда они начинают воображать, что их незаслуженно обошли, и от этого становятся озлобленными. Джорджа Поуда я знаю с того времени, когда был еще постовым полицейским. Поуд был очень расстроен, когда ему пришлось уйти в отставку, хотя в течение еще некоторого времени он получал удовлетворение от своих статей. Но затем и это кончилось, и он стал считать себя обиженным. Сейчас Поуд пытается работать в качестве частного детектива, но не думаю, чтобы он был сильно загружен. Он уже давно в отставке, а за это время полицейские методы расследования очень изменились. Бедняга Джордж! Теперь он просто «бывший»!

— Но он мне вовсе не показался таким! — Билл вновь мысленно представил громкий, самоуверенный голос.

— Не сомневаюсь, мистер Ирвин, и тем не менее я дал вам точную характеристику. У Поуда, как он вам и сказал, действительно есть хобби. Вряд ли в газетах сообщалось о каком-либо случае насильственной смерти, которому бы он не давал самой зловещей интерпретации. Случайная встреча с вами в таверне оказалась для него прямо-таки находкой. Наверное, он сказал вам, что, по его мнению, полиция плохо провела расследование.

Макбет улыбнулся в ответ на кивок Билла.

— Вот видите! Было бы странно, если бы он не сделал этого. Полицейские — болваны, коронер в Фелклифе — болван, а кто мудрец? Конечно же, Джордж Поуд. — Макбет потушил сигарету и откинулся на спинку стула. — Полиция пришла к выводу, что смерть вашей жены явилась результатом несчастного случая. Но кто знает лучше? Джордж Поуд! И если вы наймете его, он найдет вам ее убийцу.

— Но он мне ничего такого и не предлагал, — ответил Билл, качая головой и пытаясь вспомнить, что именно ему говорил Поуд. — И своей помощи не навязывал!