– Само собой!

– Ну, ладно, о воспитанниках Олинфа я, так и быть, разузнаю сам.

– Вот, спасибо!

– Так что сегодня можешь быть свободным, – Никодим неожиданно улыбнулся. – А вот завтра будем составлять отчет. Явишься сюда с раннего утра.

– Есть явиться! – по‑военному отрапортовал юноша и, радостно улыбаясь, покинул Секрет.

Придя домой, юноша завалился спать, велев старому слуге Ксифилину разбудить его сразу после полудня. Солнечные лучи сильно нагревали стены, было душно, и Лешка долго не мог уснуть, все ворочался, временами впадая в дрему. В грезах ему виделась Ксанфия – то сидящая в шикарной коляске, то верхом на коне, а то – купающейся, голой…

– Эй, парень! – потряс его за плечо вернувшийся в дом Владос.

– А? Что?! – Лешка сел на ложе и очумело похлопал ресницами. – А, это ты… Который час?

– Полуденный, – хохотнул грек. – Ты что, куда‑то собрался?

– Откуда ты знаешь?

– Ксифилин сказал, что ты велел разбудить.

– Да так, – юноша натянул тунику. – Есть тут вечерком одно дело.

– Помощь не нужна?

– Да нет, – Лешка поспешно спрятал улыбку. – Сам справлюсь. Да, у тебя‑то хоть как дела?

– А знаешь, неплохо! – похвастался Владос. – С рудниками, увы, не получилось – там уже почти везде турки, зато нашли пару государственных мастерских – завтра берем их в управление. Угадай, что за мастерские? Ха! Ни за что не угадаешь – гончарные! Те, что у Меландзийских ворот, бывшие мои собственные! Их прежний хозяин, урод, каких мало, довел все до ручки и разорился, а мастерские за долги конфисковали в казну, в эпискепис – тут как раз мы вовремя подвернулись. Короче – завтра становимся эпискептитами! Управляющими, черт побери! О, уж я‑то знаю, как организовать производство… – Грек помолчал, упиваясь собственной радостью, а потом предложил Лешке, если не сложится с государственной службой, переходить на работу к нему в мастерские – торговым представителем.

– Но лучше, конечно, послужи, – неожиданно заключил Владос. – Государственный служащий – есть государственный служащий, что и говорить… – парень вздохнул и, лукаво усмехнувшись, добавил: – Ох, Лекса, если б не было этих паразитов‑чиновников – как бы мы развернулись! Весь Пелопоннес бы керамикой завалили, и еще на Каппадокию бы осталось!

Порадовавшись за приятеля, Лешка наскоро перекусил и, почистив гиматий, принялся собираться. Да и что там было собираться – только подпоясаться, как говорится! Ну, еще разгладить тунику, красиво зашнуровать башмаки, запахнуть на плече гиматий красивыми складами – это помог сделать опытный в таких делах грек.

– Ну, ты еще губы накрась! – смеясь, посоветовал он. – Уж не на свидание ли собираешься?

Лешка заметно смутился и ничего не ответил. В конце концов, говорить о свидании еще было рано. Говорить? Мечтать! Уж больно сильно зацепила его сердце греческая красавица Ксанфия, о которой, к слову сказать, юноша совсем ничего не знал. Хотя нет, кое‑что, конечно, уже можно было предполагать. Девушка – явно из богатой семьи, причем вполне самостоятельная, – гоняет на своей коляске одна, без всяких там слуг и прочих мамок – нянек. А ведь годков ей не так уж и много, ну, может, восемнадцать, а то и вообще пятнадцать. Впрочем, по здешним меркам – уже давно пора выходить замуж. Замуж… Воздыхатель‑то у нее имеется, как же‑с, знаем – похожий на поросенка Никифор Макрит, судя по всему, та еще сволочуга! Да, есть еще какой‑то Герасим – он тоже, похоже, неровно дышит к этой девчонке. Вот, блин… Ладно, там видно будет.

Выросший в совершенно ином времени Лешка не понимал сословных предрассудков и правил, поскольку если б понимал, вряд ли решился бы продолжить знакомство – ведь, кто он? И кто Ксанфия? Хотя что‑то подобное уже приходило юноше в голову. И тем не менее…

Розовато‑палевые воды залива Золотой Рог ласково омывали золотистый песок пляжа и серые камни Влахернской гавани. Золотой мячик солнца клонился к закату, и черные тени зубчатых воротных башен протянулись далеко – далеко, почти до самых волн. Невдалеке, за стеною, тускло поблескивал купол полуразрушенного дворца императора Константина Багрянородного, чуть левее виднелись серые стены монастыря Хора, того самого, где был в послушниках Георгий. Странный парень. Хороший, добрый, на странный. Вот так взять и добровольно уйти из жизни – запереть себя в монастырь. Ради чего, спрашивается? Ради постижения Бога? Так, может, Его можно постигнуть и каким‑нибудь другим, менее радикальным способом? В конце концов, стал бы священником, как вот отец Сергий, женился бы на какой‑нибудь красивой и доброй девчонке – ведь православным священникам можно жениться – нарожал бы детей. И служил бы себе спокойно службы в какой‑нибудь церкви, пользуясь уважением прихожан. Не жизнь – сказка! И – при Боге, и из мира уходить не надо. Нет, понесло в монастырь!

Лешка задумался – конечно, хорошо бы поговорить с парнем на эту тему, да только вот тот что‑то давно уже не показывается дома. Видать, и вправду, скоро примет постриг, а тогда уж разговаривать будет поздно.

Юноша обернулся, услышав позади девичий смех, и солнечный луч ударил ему в левый глаз. Лешка прищурился…

Три девушки в легких накидках, смеясь, спускались по узкой тропинке к морю. Солнце било им в спины, обрисовывая фигуры, так, словно на всех трех вовсе и не было никакой одежды. Пока Лешка раздумывал – подойти сразу или чуть подождать? – девчонки сбросили обувь и, приподняв подолы туник, взбаламутили ногами воду.

С многочисленных, стоявших в гавани кораблей им махали руками матросы. Девушки тоже помахали в ответ, и, прихватив обувь, пошли по узкой полоске пляжа в сторону гористого мыса, поросшего густым кустарником и кипарисами. На Лешку даже и не взглянули, впрочем, он и не привлекал к себе особого внимания – стоял себе чуть в стороне от тропинки, делая вид, что разглядывает корабли.

С криком и воплями пробежали мимо какие‑то мальчишки, на ходу сбрасывая одежку, с разбегу бросились в море – Лешка позавидовал и тоже хотел последовать их примеру, но, подумав, решительно направился к мысу, ведь девчонки‑то – а с ними и Ксанфия, которую он давно уже узнал – шли как раз туда!

Набегавшие волны ласково лизали ноги, и юноша запоздало снял промокшие башмаки – пока возился со сложной шнуровкой, девчонки уже удалились настолько, что их стройные фигурки еле‑еле виднелись из‑за кустов и розовато‑серых каменных россыпей. Подхватив обувь, Лешка прибавил шаг.

Солнце, ласковое южное море, стройные кипарисы на фоне ярко‑голубого неба – ему все это снится?

Юноша обнаружил девчонок на другой стороне мыса, точнее, сперва услыхал их смех, визг и веселые крики. Вот донесся шум падающих обратно в воду брызг. Кто‑то взвизгнул… Ага! Вон они, там, за кустами. Купаются… Подождать? Или все же пойти, взглянуть? Да, почему б не взглянуть? Обязательно! А уж, когда оденутся, подойти, чтоб зря не смущать…

Лешка не успел сделать и трех шагов, как навстречу ему, из кустов вышел вооруженный копьем и мечом здоровяк в короткой тунике и узких воинских штанах.

– Сюда нельзя, молодой человек! – довольно вежливо произнес он.

Скосив глаза, Лешка увидал и второго – такого же.

– Почему нельзя?

– Там купаются девушки, которых мы охраняем.

Охрана, вот оно что! Где ж вы были вчера, парни? Лешка улыбнулся:

– Господа, уверяю вас, я вовсе не собираюсь подглядывать. Просто одна из девушек пригласила меня прогуляться с ними… после купания.

– Подождите хотя бы во‑он у тех камней.

– Ну, разумеется.

Пожав плечами, Лешка, не спеша, зашагал в обратную сторону, как вдруг, его снова окликнул охранник:

– Молодой человек!

– Да? – замедлив шаг, юноша обернулся.

– Не могли бы вы… – охранник опасливо покосился на кусты и подошел ближе. – Не могли бы вы не говорить про нас девушкам. Видите ли, они не любят слишком назойливой опеки, особенно, Ксанфия. Вчера вот, удрала от нас, еле потом нашли. Не скажете?

– Хорошо, не скажу.

Устроившись на берегу, за камнями, Лешка от нечего делать покидал в залив мелкие плоские камешки, затем немного полюбовался открывавшимся видом на Золотой Рог, немного подумал и, решительно сбросив с себя одежду, побежал в море, Вернее сказать – осторожно пошел, плавал‑то парень плохо. Да он и не собирался переплывать залив, просто окунулся пару раз, не уходя с мели, да поплыл по‑собачьи обратно.