- Угу-м! - физиономия брата Винифрида выглядела донельзя довольной. - Что, патер, молодость вспомнил? Наши с тобой поротые задницы? Старик в последние несколько лет от дел отошел, живет у сына своего друга, барона Граувица, в долине Тотенраух, на юге Штирийской Марки. Это известие отправил камерленгер Эйзенаха, правда, с небольшим опозданием, из-за праздников, - приор вновь принялся вытирать потный лоб.

   Аббат сокрушенно покачал головой:

   - Да, старик штучка еще та... Видно смог выделить species ad longum vitam[96]

, на встречу с Господом не торопится. Шлеймницу остается только посочувствовать. Кхм. Наш бывший Учитель весьма неплох, как человек, но как Наставник э... пожалуй, излишне требователен, - настоятель задумчиво почесал затылок и шею, припоминая свои студенческие годы. - Утешает, что изгнанному дисципулусу, для рукоположения осталось только реферарий защитить, к богословским и Орденским испытаниям он почти готов, глядишь, старикан много крови не выпьет... Но, попортит изрядно! Мда... Повезло парню... а что с запиской из Рагенсборга?

   - Хм, - приор оставил маппулу в покое и взялся теребить бороду. - Ее я получил от одного старого знакомца, удивившегося появлению в их городе двух наших юных служителей. Хотя, послание касается в первую очередь тамошних братьев - доминиканцев. Перед Троицей черно-белые устроили ауто-да-фе очередному Пришлому. И пойманному дувдевану. Дело, конечно, нужное и богоугодное, вот только поговаривают, что дува - люди барона схватили. Не без помощи некоей дрессированной обезьяны - гомункулуса... иначе, зачем студиозуса, облата и индрика, после воскресной мессы, в Капитул инквизиции приглашать? Пива попить в приятной компании?

   - Ты думаешь... - осторожно начал высказывать соображения отец Сулиус, - что дознаватели тоже получили послание с опозданием? Ждали в Мейссене, как мы им и сообщили... выяснили, что произошло, что Шлеймниц нашел Наставника, и, отправили приказ в Рагенсборг? Думаешь, кому-то из нашей тройки подсадили Духа? - настоятель вновь взял в руки свиток, в задумчивости разглаживая загнутые края.

   Брат Винифрид утвердительно кивнул.

   - Думаю, что дело обстоит именно так. А на кого - тут и гадать не надо, на субминистратума. Точно! Здесь доминиканцы этот фокус проделать не могли, поэтому и настаивали, чтоб мы отправили парня... в паломничество. Хм.

   Аббат откинулся в своем крайне неудобном кресле и слегка прикрыл веки:

   - И кто, думаешь, на нем висит? "Глазастик"? Или "слухач"?

   Препозит высказался безапелляционно:

   - "Слухач". "Глазастик" начнет забирать много жизненной силы на большом расстоянии... и обнаружить его легче. А про Духа - подслушку... если не знаешь, то можно и не заметить... даже старик Готтлиб прозевает запросто. А вот его подводить бы не хотелось...

   Оба монаха ненадолго замолкли, в келье слышался лишь треск фитилей лампад. После краткого раздумья, отец Сулиус пришел к определенному заключению и высказал мнение:

   - Согласен с тобой. Если бы Шлеймниц пришел в коллегиум, то Духа обнаружили бы и развоплотили без всяких вопросов, на первом же экзорцизме. Видимо, Sanctum Officium считает, что встреча с сестрой произойдет до прихода в монастырь. Мда... Действительно, pro bona communa[97]

, Учителю следует намекнуть... Инквизиция не должна знать о внутренних делах Ордена слишком многое. Когда, говоришь, у тебя оказия в Штирию случится?

   ***

   Капеллан барона, отец Пауль, обошел двухсаженный гранитный покаянный крест, взмахивая вперед - назад серебряным кадилом, источавшим сладковато - приторный дым, громко произнося заключительную формулу прекации[98]

, окончив круг подле стоявшей на столе чаши с еще не Святой водой, несколько раз окурив ее взволнованную поверхность:

   - Exsurgat Deus et dissipentur inimiciejus: et fugiant qui oderunt eum a facie ejus.

   (Да восстанет Бог, и расточатся враги Его, и да бегут от лица Его ненавидящие Его[99]

).

   Обеденная служба шла своим чередом.

   ...В день святого Антония Падуанского, то есть сегодня, тринадцатого июня, погода в долине Тотенраух стояла самая, что ни на есть, летняя. Солнце припекало лошадиные крупы, дул легкий западный ветерок, над громадами пиков Хоэ-Варте и Мон-Лойташ, прикрывающими Межгорье от сухих южных песчаных бурь, курилась легкая дымка, закрывающая снежные вершины от любопытных взглядов и обещавшая хорошие деньки не только в низине, но и на перевале Ницгалем, ведущем к последнему Штирийскому форпосту христианства - пограничной цитадели Курцлокк, за которой начинался Рубеж...

   Обоз остановился на богослужение подле монумента, установленного у подножия скалы Ойцриц, знаменитой тем, что сорок лет назад, покойный отец нынешнего барона дал здесь бой армии взбунтовавшихся мхоров и шамр, освободив Долину, и, показав решительное превосходство тяжелых рыцарей, атакующих на защищенных металлическим панцирем дестрэ[100]

. Ехать до Граубурга осталось меньше лиги, но отец Пауль решил провести обряд очищения своей паствы от дорожной скверны, а заодно и узнать, насколько инфернальные создания успели проникнуть в Междугорье. Густав и Проныра подготовили все необходимое для проведения ноны: натянули походный киворий[101]

, установили раскладной стол, небольшой алтарь, аналой[102]

и пару семисвечников, чашу для освящения, в которую вылили полторы кварты холодной родниковой воды...

  - Sicut deficit fumus, deficiant: sicut fluit cera a facie ignis, sic pereantpeccatores a facie Dei.

   (Как рассеивается дым, Ты рассей их; как тает воск от огня, так нечестивые да погибнут от лица Божия).

   Голос священника звучал словно кимвалы, каждым словом пронзая тягучий летний воздух. Шлеймниц, исполнявший обязанности министратума, хоть и одетый по сану субдьяка в альбу, прикрытую сверху туникой, с завязанным на левом предплечье манипулом[103]

, в очередной раз восхитился яркими искорками, поднявшимися над спокойной поверхностью воды в чаше. У него так не получалось, как он ни бился, обряд освящения Густав до сих пор провести не мог, не хватало дивинитатума[104]

.

   - Judica, Domine, nocentes me: expugnaimpugnantes me.

   (Вступись, Господи, в тяжбу с тяжущимися со мною, побори борющихся со мною)[105]

.

   Капеллан взялся за каждение алтаря, вознося дым из курильницы к Божественным Сферам. Субдьякону вновь стало тоскливо и немного не по себе.

   ...После казни Пришлого, алхимик на некоторое время стал замкнутым и неразговорчивым. Видя состояние друга, Проныра с расспросами не лез, полагая, что депрессия связана с проблемами сестры, от которой студиозус уже который день не получал известий. А Шлеймниц своими переживаниями делиться не спешил, не желая давать остальным повод думать хуже, чем он есть на самом деле.

   Преодолеть внутренний кризис субминистратуму помог исповедавший его пожилой священник из Пассау, где он причащался перед праздником Тела и Крови Христовых. Умудренный опытом патер, служащий при небольшой церкви святого Якоба, расположенной недалеко от гигантского Собора Стефании, перед евхаристией[106]

смог почти безболезненно вскрыть душевный нарыв и не только отпустил грехи, но и объяснил заблудшему младшему брату, откуда у того берутся внутренние сомнения и крамольные мысли, избавив от терзаний и угрызений совести.

   Все это - суть происки Дьявола, борющегося с Господом за обладание его душой. А поскольку Душа алхимика еще не окрепшая и мечущаяся, сострадательная и добродетельная, вот она и противится тем жестокостям, которые кажутся субминистратуму неоправданными. Но ведь эти меры вырабатывались столетиями, и не одним человеком, могущим ошибаться, а десятками ученых мужей, советниками Гроссмейстеров, Королей и Герцогов, вождей государства. Ибо сказано в послании Римлянам: "Всякая душа да будет покорна высшим властям, нет власти не от Бога; существующие же власти - от Бога установлены". И сомневаться в правильности их действий и страдать от мнимого человеколюбия - грех великий и Сатанаила наущение. Так что молиться следует искреннее, пост недельный покаянный соблюсти и не заниматься самобичеванием, ни к чему это...