— Что ж, рассуждаешь ты логично, посмотрим, что получится на самом деле. Можешь не беспокоиться, девочки подтвердят необходимую информацию, ничего в этом плане делать не нужно. Ты мне вот что скажи — что ты думаешь о Никифорове?
Пустовалов потер лоб пальцами, сморщился, как от головной боли.
— Думаю, что это отработанный материал для Чабрецова, он его на дух не переносит, получит кассету и забудет о нем, в смысле использования. Никифоров, конечно, гад, подонок, но под статью уголовного кодекса не подпадает, он же думает, что работает на ФСБ, но и в органах милиции таким не место. Считаю, что его можно будет взять после передачи кассеты Чабрецову, вернее, когда последний тоже передаст ее. Допросить, как следует, он ничего скрывать не станет, ну, а потом рекомендовать начальнику УВД уволить его.
Последнее время Степанову импонировал этот молодой сотрудник, его действия продуманы и профессиональны, сегодняшние рассуждения подтверждают это. В голове мелькнула мысль — а не затягивает ли он вопрос с его назначением на должность начальника отдела. Нет, до конца операции — нет. Назначение может кратковременно «опьянить», а трезвость сейчас необходима, как никогда.
— Хорошо, приглашайте и опрашивайте Никифорова после передачи кассеты Чабрецову, я тоже считаю, что он запираться не станет, пусть внесет свой вклад в разоблачение предателя, действующего осознанно и подло.
Пустовалов вернулся к себе, генерал не задал ни одного вопроса по объявлению, наверное, считает, что его подчиненный успешно справится сам. Он снова смотрел на объявление и рассуждал про себя. «Может 200 % это сумма, а 17 часов — время, например, на следующий день. А может сегодня или послезавтра… Надо усилить наблюдение ежедневно с 15 часов, часа два он попетляет, покрутится, неизвестно еще и место».
С утра Никифоров не утерпел, выпил пива и поехал на вокзал, надеясь, что его не остановят гаишники. Прочитав на телефоне-автомате необходимые цифры, прошел в камеру хранения, отыскав необходимую ячейку, открыл ее и довольно улыбнулся. Пакет с деньгами уже лежал, поджидая нового владельца, он пересчитал деньги прямо в ячейке, не вытаскивая их наружу, вроде бы копошась в вещах, и еще раз самодовольно улыбнулся. Все в порядке, подумал: «Прокатить бы этого говнюка, не положить кассету»… Сплюнул прямо на пол, под неодобрительный взгляд проходящей мимо женщины, бросил пленку в ячейку, закрыл ее и пошел к машине. Ноги сами несли его — сумел сорвать 28 тысяч и это не считая еще тех, которые Чабрецов давал вначале на расходы: зачем считать то, чего уже нет.
Сев в машину, он тронулся с места и не спеша покатил к дому, планируя в уме день и вечер. Никифоров решил открыть и положить на валютный счет 25 тысяч, 4 тысячи поменять на рубли и оставить на расходы. При грубом подсчете получалось около 120 тысяч рублей — много. «Надо оставить тысяч 50, нет, мало». Он ехал и не мог никак прийти к одному решению. Внезапно перед глазами вырос гаишник, он останавливал именно его.
Выматерившись про себя, Никифоров принял резко вправо и остановился, не глуша мотор, показывая подошедшему сержанту свое служебное удостоверение. «Блин, вечно они все испоганят», — заворчал он тихонько, одними губами. Удостоверение не возымело должного действия на сержанта, он попросил техпаспорт и водительское удостоверение. Ознакомившись внимательно с поданными документами, попросил снова:
— Откройте капот.
— Да в чем дело, сержант? — спросил Никифоров, выходя из машины.
— Сверка номера двигателя, — сухо и кратко ответил он.
— Ты чё, удостоверение мое не видел, обнаглел малость? — начал возмущаться Никифоров.
— По-моему, вы, капитан, выпили, придется проехать на экспертизу, — невозмутимо отреагировал сержант.
— Я тебе устрою экспертизу — из ГАИ махом вылетишь, — продолжал кипятиться Никифоров, понимая, что после экспертизы он может сам вылететь из органов.
Второй гаишник демонстративно поправил автомат.
— Садитесь в машину, не заставляйте нас применять силу.
Чертыхаясь и матерясь, Никифоров уселся на заднее сиденье, один гаишник сел за руль, другой рядом с ним. Капитан все еще продолжал материться и угрожать, дескать, примет все меры, поднимет все свои немалые связи, но завтра же вышибет их из органов, а они никак не реагировали на его слова и это задевало Никифорова больше всего.
Машина внезапно свернула и въехала во двор, капитан побледнел, поняв, куда его привезли.
— Вы кто такие, черт бы вас побрал, я же вам матки повыворачиваю, — попытался он сделать угрожающий вид, облизывая языком внезапно пересохшие губы.
— Капитан Федотов, ФСБ, — усмехнулся «сержант». — Прошу, — он сделал приглашающий жест рукой.
— Хорошо, тем более здесь я вам сейчас же устрою «райскую» жизнь. Ведите меня к вашему генералу, он мой товарищ и с вами быстро разберется. Нашли кого останавливать — шпионов бы ловили, а то только государство объедаете, — продолжал он ворчать.
ФСБэшники провели его к Пустовалову, но и там он гнул свою линию, что разговаривать станет только с генералом.
— Может у себя вы и решаете все вопросы с начальником УВД, — усмехнулся подполковник, — но в виде исключения я постараюсь устроить вам встречу.
Пустовалов набрал номер и доложил генералу, что Никифоров требует с ним встречи, от разговора с другими сотрудниками ФСБ он отказывается.
— Пойдемте, — усмехнулся подполковник, — вас примут.
Никифоров сразу приосанился, и они поднялись на этаж выше, в приемную. Пустовалов открыл дверь и провел капитана в кабинет.
— Разрешите, товарищ генерал?
Никифоров встал, как вкопанный, оторопело глядя на сидящего за столом мужчину в гражданской одежде.
— А где… генерал…
— Я генерал Степанов, начальник управления ФСБ. Мне доложили, что вы хотели говорить только со мной. Присаживайтесь.
— Не… нет… Я думал здесь другой генерал…
— Какой есть, — усмехнулся Степанов, — другого генерала в управлении нет.
«На кого же я тогда работал, кому собирал информацию, для чего и кому передал кассету»? Мысли нахлынули разом и в кучу, вводя Никифорова в состояние эйфорической опасности, адреналин, выделяясь «ведрами», иссушил рот. «Зачем меня сюда привезли»? Он чувствовал, что самоуверенность оставила его, испарилось внезапно, словно капля воды в жаровне. Вопросы, жажда и боязнь неизвестности хламом плавали в его черепе, мозг которого, казалось, растворился в этой гремучей смеси. Впервые он понял, как чувствует себя крупный мошенник, пойманный за руку, почему хочется выпить стакан воды и закурить.
Пустовалов вывел его за дверь, выходя, Никифоров глянул на табличку — «Начальник управления Б.А.Степанов». Он тяжело вздохнул и присел в приемной на стул, ноги не держали его. Попросил стакан воды, выпил его залпом и отяжелевшей походкой двинулся за подполковником.
В своем кабинете Пустовалов предложил ему закурить, выждал время, необходимое для восстановления сил от перенесенного потрясения и заметил по выражению лица, что Никифорова охватила апатия.
— Спрашивайте, — безразлично и тихо произнес Никифоров, туша догоревшую до фильтра сигарету.
— Собственно и спрашивать то нечего, детали известны, но кое-что спросить я бы хотел. Вы прекрасно знаете, Петр Афанасьевич, что Михайлов очень известный, уважаемый и обожествляемый в народе доктор, доктор, слава которого уже давно пересекла границы России. Вы собирали информацию о нем, передали кассету Чабрецову и не знали, что он уже не работает в ФСБ, — Никифоров согласно кивал головой, — Но вы хоть задумывались над тем, что позорите великого доктора, позорите в его лице Россию? Зачем это необходимо Чабрецову — времена политических давлений и репрессий ушли в прошлое. Зачем это все?
Никифоров вяло вытащил из пачки новую сигарету и закурил, минуту молча пуская дым. Пустовалов ждал и не торопил его с ответом.
— Значит, вы все знаете, — хрипло ответил он, — действительно, Чабрецов еще летом предложил мне работать на него, он тогда был начальником вашего управления, этого вы отрицать не сможете. Он дал мне, собственно ни за что, ни про что, тысячу рублей, деньги небольшие, но кто станет отказываться от дармовщины. Потом, чуть позже, он предложил мне собрать информацию о Михайлове, его интересовал компромат и расписание — когда академик приходит, уходит с работы, обедает и т. д… Я не задумывался — если ведомство просит: я делаю. Я ведь тоже опер и понимаю, что он бы не сказал мне правды. Потом предложил мне эту аферу с проститутками, дал денег и не мало, я понял — вы знаете и про это. Зачем все это? — Никифоров усмехнулся, — вас надо спросить, Чабрецов ваш сотрудник и я тогда не знал, что он уже не работает. Точно знаю — когда просил собрать информацию о Михайлове, он работал в ФСБ. Вот и выясняйте все вопросы в своем ведомстве.