Мачульский сразу решил познакомиться с Родионовым. 21 августа капитан К.И. Доморад был направлен с поручением в 1-ю Антифашистскую бригаду, чтобы ее командир прибыл на встречу с членами подпольного ЦК КП(б) Б. 22 августа, ровно в полдень, Родионов приехал в штаб бригады «Железняк». Разговор состоялся серьезный и весьма интересный. Владимир Владимирович, как обычно, начал с того, что попытался выяснить, простят ли его за то, что он в течение года воевал на стороне врага. Однако ответа на этот вопрос не последовало. И.П. Ганенко захотел узнать, как мог советский офицер оказаться на стороне противника. Гиль рассказал, как он попал в плен. Он заявил, что пошел на сотрудничество с немцами потому, что хотел создать сильное боевое формирование и с ним перейти на советскую сторону. Но прежде чем ему позволили сформировать бригаду, он якобы был вынужден организовать Боевой союз русских националистов и написать его программу. Понимая, что ему не особо верят, Гиль сказал: «Прошу иметь в виду, что бы обо мне ни говорили, — я оказался на стороне врага не по политическим мотивам и не по малодушию. Хотел любой ценой спасти от гибели себя и многих наших военнопленных, но избрал для этого неправильный и не такой уж легкий, как мне сначала казалось, путь. Я готов нести ответственность за свое поведение и поведение моих подчиненных. Даю честное слово, что буду сражаться с гитлеровцами мужественно, до последней капли крови»[381].

Эти слезливые лицемерные заявления, разумеется, не могли быть приняты всерьез. Новые хозяева Родионова отлично понимали, что он всячески стремится уйти от любой ответственности.

Невелика была и цена его «честного слова» (вероятно, в 1941 г. он с таким же пафосом заверял представителей СД, что «до последней капли крови» будет бороться с «жидо-большевизмом»)!

Чтобы хоть как-то расположить к себе Мачульского и Ганенко, Родионов передал им составленную в его штабе справку о возникновении 1-й Антифашистской бригады и списки руководящего состава Боевого союза русских националистов, а также 1-й Русской национальной бригады СС. Ознакомившись с документами, Ганенко засомневался в честности Родионова, в первую очередь, относительно создания БСРН. «Хорош "мертворожденный младенец" (именно так Гиль отозвался о "союзе"), если способен сам рожать дружины, полки и даже бригады», — с иронией заметил заместитель начальника БШПД. Не молчал и Мачульский, упрекнувший Родионова за слишком позднее решение о переходе к партизанам. Затем слово вновь взял Ганенко, сказавший, что положение Гиля сложное. Прежде чем ему смогут поверить, должно пройти какое-то время[382].

Хотя разговор завершился не в самой приятной тональности, Родионова пригласили на обед, организованный при штабе бригады «Железняк». Во время обеда Мачульский и Ганенко велели Гилю готовиться к проверке. На следующий день — 23 августа — они посетили «родионовцев». Мачульский вспоминал:

«Навстречу вышел командир бригады Гиль-Родионов и пригласил в штаб. Здесь состоялась непродолжительная беседа. Ганенко сказал, обращаясь к присутствовавшим в штабе офицерам:

— Коммунистическая партия и Советское правительство никогда не смотрели на попавших в плен к противнику бойцов и командиров как на изменников Родины [подобное заявление было насквозь лживо и не соответствовало действительности. — Прим. авт.], а считают их советскими людьми, которые в силу стечения обстоятельств оказались в руках врага и временно вышли из боя. Если кто-либо из военнопленных совершил преступление перед Родиной, то должен искупить свою вину в смелых и решительных боях с немецко-фашистскими захватчиками. Центральный Комитет КП(б) Белоруссии и Центральный штаб партизанского движения считают, что переход бригады на сторону партизан — не героизм, а лишь выражение стремления личного состава возвратиться в строй сражающихся бойцов и начало реабилитации для тех, кто чувствует за собой вину перед советским народом»[383].

Многое из того, о чем говорил Ганенко, являлось обычной пропагандой. Пока же от личного состава соединения требовалось только одно: «искупить свою вину». В этой избитой формулировке нельзя было не почувствовать штрафбатовский дух. «Родионовцам» дали понять, каким путем им придется идти, если они собираются воевать на советской стороне.

Представители высшего партизанского командования тоже, по всей видимости, понимали, что одними выступлениями преобразить бывшую эсэсовскую бригаду будет трудно. Необходима была постоянная политическая, воспитательная и разъяснительная работа. Кое-что для этого уже делалось: в соединение прибыли политработники из 5-го отряда бригады «Железняк», но их деятельность только началась и результатов еще не принесла. Бегомльский подпольный райком КП(б) Б провел срочное совещание. На нем было решено направить в бригаду Родионова 21 коммуниста (в последующем число большевиков, направленных на политработу в бригаду, достигло 50 человек). На должности комиссара соединения утвердили А. Костеневича, его заместителя — В. Вильтовского, помощника по комсомолу — И. Матюнина. В партизанские подразделения были поставлены комиссарами И. Жаворонков, Н. Селюк, И. Шило, И. Васюкович, А. Михаль, А. Кулаков, М. Кривицкий, И. Дегтярев. Вместе с ними трудились помощники по комсомольской работе — О. Груздев, Ф. Литвинок, В. Шило, М. Мальчик, Г. Боценко, А. Литвинок. Все перечисленные политработники были закреплены на должностях приказом от 3 сентября 1943 г. Деятельность комиссаров и их помощников взял под контроль Борисовский межрайонный партийный центр[384].

Германские военнослужащие в ходе антипартизанской операции

24 августа 1943 г. Родионов издал приказ № 40 о переводе своего соединения на отрядную систему. За основу была взята партизанская структура. Полки и батальоны были упразднены, а вместо них образованы 5 отрядов. Ими командовали: А. Ващенков, Д. Малиновский, П. Глазов, И. Говоров, И. Константинов. В стадии создания находились отряд автоматчиков, службы тылового обеспечения и подразделение связи. Из соединений «Железняк» и «Народные мстители» на пополнение Гилю было передано 370 человек. Мачульский, по-видимому, решил «разбавить» личный состав бригады Родионова проверенными советскими патриотами. С другой стороны, такой шаг мог быть продиктован и тем, что в боях 17–22 августа 1943 г. соединение понесло потери.

26 августа 1943 г. личный состав принял «партизанскую присягу». Этим событием, по словам Титкова, «завершился процесс организационного и морально-политического становления 1-й Антифашистской партизанской бригады». И фактически сразу соединение было выдвинуто на передний край борьбы с оккупантами. Так, 1-й отряд занял оборону в Пустоселье, 2-й — в Милькунах для прикрытия дороги Докшицы — Лепель. 3-й — в Юхновке, 4-й — в Старом Заполье для прикрытия дороги Докшицы — Бегомль, 5-й — в Отрубке, имея задачей прикрыть дорогу Докшицы — Весницк через Лесины, Зарубовщину. Таким образом, соединение было сосредоточено на докшицком направлении, получив задачу не дать немцам восстановить дорогу, идущую на Лепель[385].

Пока шел процесс организации 1-й Антифашистской бригады, ее командирский и рядовой состав проверяли сотрудники НКГБ. Для этой цели была направлена оперативная группа «Август». Местом дислокации чекисты выбрали деревню Красная Горка Ушачского района Витебской области. В ходе оперативной работы в бригаде Родионова было разоблачено 23 немецких агента, засланных «Цеппелином», зондерштабом «Р» и другими германскими спецслужбами. В числе разоблаченных агентов оказался помощник резидента зондерштаба «Р» в городе Опочка (Ленинградская область), эмигрант, капитан Русской армии Леваковский и члены НТС, сотрудничавшие с СД, — Скрижалин, Мороз, Былинский и др.[386]