— А не может ли случиться так, — продолжал Пол, — что он окажется не в состоянии сам расстаться со своим материализованным телом? Не закроет ли смерть медиума для материализованной души ту единственную дверь, которая делает возможным возвращение в потусторонний мир? А в результате материализованному духу придется оставаться с нами, «запертым» в этой жизни… И даже более того — а не получит ли уже материализованный дух в этом случае ту жизненную физическую энергию, которую при смерти потеряет медиум? А так как он — я имею в виду духа — уже будет к тому времени обладать определенной частью жизненной силы умирающего медиума, то не перейдет ли при смерти последнего ее остаток к вызванному из царства теней существу, полностью завершив таким образом процесс материализации и сделав его необратимым?

— И в результате он останется с таким же земным телом, как и наши тела?! — воскликнула мисс Ладингтон.

— Да, как наши, — подтвердил Пол. — Мне кажется, что в этом случае дух просто продолжит свою прежнюю, прерванную в определенный момент земную жизнь с того времени, когда она для него закончилась. При этом он скорее всего должен будет потерять все тс свои способности, которыми обладал, будучи духовной субстанцией. У него должны будут остаться лишь воспоминания о том, что ему было известно к моменту, когда прекратилась его первая земная жизнь.

— Уверена, что после всего, что я видела этим вечером, меня уже никогда и ничто более не удивит и ничто не сможет показаться невероятным, — заметила мисс Ладингтон.

— Мисс Ладингтон абсолютно права, — согласился доктор Халл. — Скоро люди, причастные к спиритизму, перестанут думать о том, что удивительно, а что — нет. Важным будет лишь то, что не ложно. Будем исходить из этого и при рассмотрении предлагаемой вами возможности. Так вот, если смерть медиума наступит мгновенно, то в этом случае действительно дух не сможет лишиться своей телесности и даже может перейти в земную оболочку медиума, как вы намекнули. Однако слабым местом этих рассуждений является то, что смерть почти никогда, а скорее всего — практически всегда наступает не мгновенно, а протекает несколько растянуто во времени. И я полагаю это обстоятельство губительным для вашей теории. Ибо мне кажется, что достаточно совсем непродолжительной паузы в процессе умирания для того, чтобы дух вновь лишился своего тела. Должен заметить, меня удивляет, что, хотя в теории и возможна упомянутая вами ситуация, в жизни пока ничего подобного не наблюдалось. Так что все наши рассуждения покоятся исключительно на голых предположениях, и тут возможны различные мнения.

— Думается, что скорее всего вы правы, — согласился Пол. — Мне просто захотелось поделиться внезапно возникшей идеей.

— Скажите, а почему, несмотря на то, что сеансы так отрицательно сказываются на ее здоровье, миссис Легран продолжает заниматься ими? — поинтересовалась мисс Ладингтон.

— Видите ли, — помедлив, ответил доктор Халл, — люди, занимающиеся спиритизмом, не особенно-то серьезно относятся к смерти, в отличие от большинства других. Ведь все медиумы живут в особом мире, когда по одну сторону от них находятся призраки, а по другую — обычные смертные. Так может ли для них иметь такое уж большое значение, на какой стороне они окажутся в ближайшее время? К тому же, как вам, по всей видимости, известно, миссис Легран признана в Соединенных Штатах наиболее одаренным и знающим медиумом нашего времени. Это и понятно, поскольку многие души, которые не удавалось материализовать другим медиумам, оказались послушны ей. Она полагает, что должна выполнять по отношению к миру призраков возложенный на нее свыше долг. Даже если это и связано с опасностью для нее. Кстати, я очень сомневаюсь, что, обратись вы к другим медиумам, результат сеанса был бы столь же успешным.

Вскоре после этой беседы мисс Ладингтон с Полом отправились в обратный путь. Проводив гостей до экипажа, доктор Халл счел необходимым напомнить им о ничтожности гонорара, о чем просто-напросто не подумали.

Еще до того, как мисс Ладингтон услышала о существовании миссис Легран, она уже твердо верила в то, что ее прежние, минувшие «я» ведут независимо от теперешнего «я» самостоятельное существование в вечности, обреченные на бессмертие. Этой верой она была обязана Полу, который совсем не сомневался в истинности своих убеждений.

Однако между самыми сильными формами веры и непреклонной убежденностью, основанной на зрительном восприятии, существует огромная разница. И хотя они ожидали встречи с Тем, что видели в комнате миссис Легран, все равно воздействие увиденного было почти так же сильно, как если бы они и не были заранее подготовленными к этому.

На обратном пути мисс Ладингтон и Пол почти не разговаривали. И только когда экипаж оказался на пароме, мисс Ладингтон произнесла дрожащим от пережитого волнения голосом:

— Ах, Пол! Насколько же все это было необычным!

— Необычным? Странным? — повторил тот торжествующим тоном. — Ты, тетушка, сама как-то необычно и странно говоришь об увиденном. Я бы на твоем месте сказал: «Как это странно, что мы тут, на нашем малюсеньком островке бегущего времени, не имеем никакой связи с огромным материком вечности, от которого мы тщательно изолированы». Но как же ты можешь называть необычным и странным сделанное нами открытие, что изоляция эта не абсолютна?! Так что в происшедшем нет ничего необычного и странного. Все правильно, естественно и в высшей степени соответствует доводам разума.

— Я подозреваю, что все так и обстоит на самом деле, — сказала мисс Ладингтон. — Но останься я дома и отпусти тебя одного на сегодняшний сеанс, я ни за что не поверила бы до конца в то, что ты рассказал бы мне по возвращении. Точно так же, думается мне, трудно ожидать, что кто-нибудь будет полностью уверен в истинности моего рассказа об увиденном сегодня вечером. Подумай только, Пол, чего бы я лишилась, если бы не поехала с тобою! Ведь я бы не увидела ее, не почувствовала устремленный на меня взгляд! Естественно, я знала, что тотчас же узнаю ее. Но вот на то, что и она узнает меня, я никак не могла надеяться. Ведь она-то запечатлена в моих воспоминаниях, в то время как ей никогда не приходилось видеть меня на Земле.

— Она знает тебя, будучи духом, неземным существом. Точно так же знаком ей и я. Ей известно также, насколько я люблю ее, — пояснил Пол внезапно севшим голосом.

— Да-да, конечно. Так оно, по всей видимости, и есть, — продолжила мисс Ладингтон. — Призраки нашего прошлого, следующие за нами, конечно же, любят нас. Как и мы, оглядываясь в свое прошлое, с тоской вспоминаем о них. Но они не просто ожидают нас в конце наших дней. Нет, им позволено беспокоиться о нас в течение всего нашего скитания по жизни, начатой еще ими. И я уверена, что, знай об этом люди, они никогда бы не чувствовали себя на Земле одинокими и покинутыми.

Когда они вернулись домой, Пол испытал облегчение, оставшись один.

Пребывая в состоянии, близком к экстазу от счастья, которое переполняло его как некая сладостная боль, он просидел до утра в своей комнате; просидел без света, не поднимаясь из кресла, глядя в темноту неподвижным взглядом, с застывшей блаженной улыбкой на губах, глубоко и ровно вдыхая воздух. Ну что такое были все радости земной любви в сравнении с небесным восторгом, который он испытывал в опьянении от необычного воодушевления! Как можно было сравнивать слабый свет земной страсти с чистым и ярким пламенем его любви, которая была, наверное, слишком сильной для сердца простого смертного из плоти и крови!

И пока он сидел так, стараясь представить, что это такое — быть любимым бессмертным существом, пыл его страсти поглотил завесу между временным и вечным, а его упорные раздумья размыли пограничную полосу между реальным миром и миром сверхъестественным.

Когда же на востоке начало светлеть, он почувствовал усталость от крайнего душевного напряжения, которое угнетало его все это время и которое достигло своего пика прошедшим вечером. За величайшим возбуждением последовало состояние счастья и покоя. Когда он наконец улегся, то вскоре заснул и крепко проспал почти до полудня. Спустившись позже вниз, он увидел немного испуганную мисс Ладингтон, ожидавшую его к столу. Ему пришлось убеждать ее в том, что воспоминания о вчерашнем вечере не были навеяны ей сном, во что она готова была поверить после пробуждения.