— Фиксирую астрономическое время и начинаю отсчёт, — голос инженера торжественно гремел в динамиках звездокатера.

— Нас только двое, — поморщился учёный и убавил громкость. — Прекрати вещать. Просто отметь показания приборов.

— А Вселенная? — возразил Егор. — Как самая вероятная свидетельница.

— Как бы не превратилась в пострадавшую, — усмехнулся Фиримин. — Если так нужна аудитория, обратись к туманности. Вдруг, филиноиды уловят.

— Ничего вы, шакрены, не смыслите в романтике испытательного момента! — рассмеялся Хрусталёв. — Мы же впервые в истории галактики забрасываем пробный шар!

— Не шар, а «вихревой аномальный мета-преобразователь».

Инженер закатил глаза.

— Это земная метафора… Даром, что капитан Талех вас приобщил.

— Таких жертв от нас он не требовал.

Егор вздохнул. Этих самрай-шак не поймёшь, — когда они шутят, а когда говорят всерьёз.

— Ладно. Хотя бы не мешай вести бортовой журнал. Итак! Мы находимся в пределах двести шестьдесят восьмого пространственного градуса ипсилон квадранта относительно Дельфы. Временной радиус по астрогринвичу…

— Астро… Чему? — недоумённо переспросил Фиримин.

— Астрогринвичу, — повторил Хрусталёв. — Это — нулевая точка отсчёта в квадратичной космической сетке относительно нулевого меридиана Земли…

— Что-то не возьму в толк, — засомневался шакрен. — Где Земля, а где Ардиум-система…

— Ардиум-то? Как раз в ипсилон квадранте, — рассеянно откликнулся инженер, сверяя координатную сетку с угловыми измерениями на верхнем синергетическом табло.

— Так вот… Земля не подходит для точки отсчёта. Слишком далеко отсюда и вращается вокруг Солнца.

Фиримин откровенно не понимал земных учёных. Почему народ с отсталой и отдалённой планеты упорно мнит себя центром мироздания?..

— Есть! — заорал Егор, едва не оглушив шакрена.

Куда там динамикам!

Но одно шакренионцы чётко уяснили — чем дальше индивидуумы обитают от центра галактики, тем вопят громче.

— Точно в цель! — ликовал инженер. — Ура!

— Надеюсь, ты зарядил не весь образец? — поинтересовался Фиримин, подозрительно разглядывая коллегу.

— Не-а, половину, — ответил тот, с азартом вперившись в экран.

— Половину?!!!

— Конечно, — Хрусталёв усмехнулся. — Или я похож на идиота? Это же только предварительный эксперимент…

Шакрен застонал и схватился за лоб.

«Как неразумно!»

— …Остальное сохранил для синтеза и контрольного испытания.

— Следовало же постепенно наращивать…

Егор хмыкнул, довольно откидываясь на спинку кресла.

— Вам — цефейцам не дано оценить всю прелесть научного риска.

Он бесцеремонно хлопнул коллегу по плечу.

— Причём тут риск?! — возмутился шакрен, отстраняясь и с трудом удерживая своего ндарима от членовредительства.

— И никакие мы не цефейцы.

— Ошибаешься! Ваше светило входит в пятиугольник Цефея… По крайней мере, с нашего угла обзора.

— Пора бы некоторым постичь, что у шакренов иная астрометрия вселенной. Мы не воспринимаем отдельные фигуры, а соединяем звёзды в единый узор мироздания.

— Да ладно тебе, — примирительно улыбнулся Егор, ни капли не устыдившись. — Общая карта созвездий принята астрографическим объединением конгломерата.

— Не будем спорить, — дипломатично предложил Фиримин. — Следи за приборами. Многовато зарядил. Образцы нестабильны.

— Пока всё в порядке. Ждём, — землянин наткнулся на встревоженный взгляд шакренионца и заверил. — Риктонитовое ядро стабилизирует распад, а каркас удержит аномалию в приемлемом радиусе и не даст развернуть оптимальную точку до срока… О-ох…

Короткая вспышка ослепила мониторы, заливая верхнее табло. Осветила взволнованные лица испытателей, выстрелила голубыми лучами и превратилась в белое «веретено» с искрящимися «нитями»…

Учёные зачаровано уставились на экран, ожидая появления воронки.

«Веретено» покружилось и пропало, так же внезапно, как и появилось.

— Рано, — Шакрен нахмурился и покачал головой.

— И это всё? — разочарованно протянул Егор. — Эх! Мало… Надо бы весь арсенал…

— Нет! — воскликнул Фиримин. — Нет!.. Подождём ещё. Возможна… Отсроченная реакция.

— Лады, — согласился Хрусталёв. Ему и самому было интересно.

Целый стандартный ролдонский час или одну седьмую шакренского «дневного пути», они развлекались тем, что таращились на звёзды, дегустируя энергетические коктейли из окезской провинции Попьюлоза…

«На травках», — хихикал инженер.

И следили за показаниями приборов.

— Пора, — вздохнул Фиримин, когда в пространстве так ничего и не изменилось. — Пора возвращаться на базу.

— Погоди! — воскликнул Егор, внезапно хватая шакрена за руку.

— Что… — начал было тот, но уже и сам заметил, на переднем экране.

От предполагаемой оптимальной точки отделились три жёлтых огонька и устремились к звездокатеру.

— Что это? — шакрен удачно перефразировал вопрос.

«Хотелось бы знать» — подумал Хрусталёв и бодренько так ответил:

— Привет от аномалии! Что бы ни было, оно движется к нам.

— Вселенная откликнулась, — предположил Фиримин. — Почуяв неладное.

— Ого, а шакрены, оказывается, умеют шутить, — хмыкнул Егор.

Учёный возмущённо уставился на инженера.

— Я - серьёзно…

— Слева по борту, — вскоре засёк Хрусталёв. — Очень близко.

Неопознанный объект приблизился и двинулся вдоль катера, намереваясь его обойти.

— У этой штуки вероятно датчики на препятствие… Посмотрим, кто это решился нас навестить…

— Не стоит, — предостерёг шакрен.

Егор с сомнением покосился на Фиримина.

«А с виду мужик как мужик…».

И пробубнил:

— Как с вами самрай-шаками тяжело.

Фиримин нахмурился.

— Ладно. Тащи на борт…

«Что ни попадя».

— Вот теперь вижу — наш человек! — ухмыльнулся инженер.

— Я - шакрен!

Егор обрадовался и втянул неизвестную штуку в трюм, лихо управляя бортовыми захватами.

— Интересно, что за фиговина…

— Я первый!..

Исследователи наперегонки ринулись в нижний отсек и затормозили там в замешательстве перед неведомой штуковиной. По виду это отдалённо напоминало спасательную капсулу, только чересчур маленькую. Шишковидное нечто преспокойно стояло в круге защитного поля и помигивало огоньками.

— Что же там внутри? — пробормотал Фиримин.

Егор почесал затылок, обошёл загадочный предмет и потёр переносицу. В результате этого таинственного ритуала, который шакрен неоднократно тщился разгадать, инженера осенило:

— Кажется… Это же миди-кип[1]! Я знаю, что там!

Невзирая на запоздалые протесты учёного, моментом отключил защитное поле и очутился возле миди-кипа…

— Нет!

И его вскрыл.

— А сканер на что? — досадливо проворчал шакрен.

— Поздно, — сообщил инженер, убирая в сторону крышку.

Под ней оказался изоляционный слой — плотная рифлёная оболочка с синими прожилками.

— Кокон, — определил инженер.

Фиримин заинтересовано моргнул, отложил сканер и подошёл. Едва Хрусталёв дотронулся до поперечной складки, как она разошлась подобно застёжке молнии, и кокон раскрылся.

— Органическая прослойка… — начал учёный и удивлённо осёкся.

В мягком углублении миди-кипа спал младенец, смешно посапывая, и улыбаясь во сне.

— Вот так! Вместо аномалии, у нас чудо-ребёнок? — хохотнул инженер, тихонько, чтобы не разбудить найдёныша.

— Появление одинокого ребёнка в ореоле туманности уже само по себе аномалия, — веско заметил шакрен.

— Вряд ли. Обычное дело. Скорей всего, где-то неподалёку прошло линдрийское судно. И совсем недавно.