– Кенек?
– Да. На высокие должности беженцам не пробиться. Соответственно, их недовольство растет. И их численность тоже уже превышает нашу. Если эти люди узнают, что синги живут за счет доноров с другой планеты, может начаться революция. Ясно, что победа будет за нами, но никто не хочет, чтобы этим кончилось.
– Но ведь мой отец был за отмену Извлечения, а твой за нее. А сейчас ты говоришь, что никакого Извлечения не планировалось.
– Спор был не совсем об Извлечении, – Алекс вздохнул и снова сел. – То, что ты сказала про Алексию, правда. Она подвергла себя суицидальной смерти. Это дефект, присущий последним поколениям. Излишняя эмоциональность, побочные эффекты которой может быть и причинение несанкционированного ненужного вреда себе и посторонним субъектам. Сотрудники твоего отца работают над устранением этого отклонения. А мой отец… Он выдвинул теорию, что виновен в этом инородный фактор. Люди Земли слишком эмоциональны, и мы получили от них этот побочный эффект. В общем, его выход из этой ситуации совсем не гуманный…
– Что он хотел сделать?
– Перезагрузку, – прозвучало угрожающе.
– В смысле?
– Дело в том, что Земля постепенно готовится к очередному массовому вымиранию. На планете перенаселение людей, вымерло огромное количество видов животных, загрязнение экологии не прекращается, леса вырубаются, ископаемые заканчиваются, дикая природа умирает, океаны загрязняются. В итоге, в любом случае все закончится. Мой отец считает, надо форсировать этот процесс, чтобы перезапустить органическую систему на Земле. Именно такое Извлечение и подразумевалось в том документе.
– Это… – я просто задохнулась от ужаса. – Чудовищно!
– Ты права. Мне тяжело с этим смириться. Как и с тем, что Совет Сварги готов был дать на это разрешение, нарушая один из наших основополагающих законов. В любом случае, все разрешилось не в его пользу. Теперь дело за твоим отцом. Он должен придумать, как все исправить.
– Но зачем что-то исправлять?! Эмоции – это не плохо! Это же замечательно!
– Совет Старейшин считает, что эмоции – это отклонение, и с ним надо бороться. Уже долгие века синги не знали ничего о болезнях. Для них сейчас эмоции – это вирус.
– А ты, Алекс, считаешь чувства отклонением?
– Не знаю… Ничего хорошего они мне не приносят.
– Прости…
– Теперь ты поняла, что твое место здесь со мной? Это наша обязанность, сохранить расу. Мы можем помочь в исследованиях. Кроме того, твой распад – тоже побочный эффект.
Я подошла ближе к нему и положила ладони на его предплечья.
– Алекс, ты сегодня открыл для меня многое. И я понимаю, что ты не только не обязан был делиться со мной конфиденциальной информацией, но и пошел против Совета, открыв мне тайны. Но ты должен отпустить меня к Максу. Прошу тебя, – я заглянула в голубые глаза, в его взгляде на долю секунды промелькнула боль, тут же сменившаяся решительностью. Он выпрямился, и я почувствовала, как мышцы его напряглись под курткой.
– Это ты меня прости. Ты должна смириться, иначе мне придется прибегнуть к крайней мере, – он отодвинулся, оставив мои руки висеть в воздухе.
– Что это за крайние меры? – насторожилась я.
– Я помогу тебе забыть то, что не может отпустить тебя. Если ты не будешь помнить о нем, все станет совсем по-другому, – обернулся он у двери.
– Что ты имеешь ввиду? Я никогда не забуду Макса! Уж не хочешь ли ты стереть мне память?.. Или вообще личность?.. – крикнула я ему яростно в спину и замерла, обескураженная его выражением полной решимости на лице. Слезы против воли потекли по лицу. – Ты не можешь так поступить со мной!
– Для твоего блага, и блага всей нашей расы.
Злость поглотила меня целиком. Самые масштабные ошибки люди совершают во имя чего-то и безумной веры в нечто. Больше всего ненавижу, когда говорят о благих намерениях.
– Пошел ты!
Глава 23
– Киара, я так рада, что с тобой все в порядке! – вырвал меня из раздумий знакомый мелодичный голос.
– Мама? – я подняла взгляд затуманенных от слез глаз и уставилась в нежно улыбающееся лицо Ниан Стратим. Рядом стоял мой отец, не скрывая переливчатых цветов своей ауры. Они поразили меня многообразием чувств, которые он ранее всегда тщательно скрывал ото всех. Сожаление, любовь и сострадание перемешались между собой, образуя замысловатый туманный танец вокруг его головы. У меня появилась надежда.
– Алекс хочет стереть мою память! Личность! Хочет, чтобы я забыла Макса. Я не должна его забывать! Пожалуйста, не дайте ему это сделать со мной! Снова!
– Успокойся, дорогая. Расскажи нам все. Кто этот Макс?
Я колебалась лишь мгновение, но, взглянув в глаза матери, наконец решилась открыться:
– Я люблю одного человека…
Я услышала, как в удивлении втянула воздух мама, и как тяжело вздохнул отец, стоявший справа от меня.
– Нет! Только не это! И ты тоже! Я сделаю все, что смогу. Я помогу тебе, Киара! – он схватился за голову. Кажется, это была последняя капля на пути к обрушающейся плотине, сдерживавшей его эмоции и чувства всю распланированную размеренную жизнь.
– Не надо! Ты не понимаешь! Я хочу этого!
– Ты только подтверждаешь факт того, что ты не здорова. Как можно хотеть быть больной?! – вскричал он, и теперь уже действительно напугал меня своими порывами. Я искренне опасалась за его рассудок. До такой степени странным было видеть отца в таком взбудораженном состоянии. Но я должна была стоять на своем:
– Это не болезнь! Мне нравится чувствовать! Это прекрасно!
– Бред! Вся симптоматика, описанная в исторических документах, указывает на то, что это болезнь! Наши предки долго искореняли ее, чтобы мы могли быть свободными! И все это ты смеешь оспаривать?! Даже исследования эмоций людей с Земли только подтверждают теорию, что это психологический дефект! Человек становится одержимым, не может нормально полноценно функционировать, работать, есть, спать. У него сбивается ритм сердцебиения, дыхание, наблюдается дрожь, необъяснимая тревога, паника. Субъект все идеализирует, не может мыслить логически и подвержен эмоциональной и физической нестабильности. Возможно снижение серотонина, что ведет к психическим расстройствам… – сыпал он терминами, надеясь достучаться до меня.
– Я люблю его! Я дышу им! Я хочу вечно быть с ним, смотреть на него, чувствовать его, любить его, видеть улыбку на его лице! Испытывать такие эмоции – это не отклонение! Не болезнь! Это прекрасно! Поверьте мне!
– Кто он? – спросила, молчавшая все это время, мама, находившаяся будто в ступоре.
– Он… он с Земли.
Отец замер, а мать медленно опустилась на стул. Они не отрываясь оторопело смотрели друг на друга. Тишина затянулось, пока папа внезапно не нарушил ее одним категоричным роковым словом:
– Исключено…
– Но это так, отец!
– Александр Хорс знает об этом?
– Да.
– Тогда ясно, почему он хочет стереть твою личность. А я было подумал, что ты неверно истолковала его слова.
– Нет, вы должны помочь мне!
– Но это хороший вариант исхода настоящей ситуации! Я понимаю, что тебе страшно, но все образуется, когда ты забудешь!
– Что?! Вы тоже хотите сделать это со мной?! Это жестоко!
– Поверь, это пойдет тебе на благо!
– Прекратите говорить, что мне на благо, а что нет! – взорвалась я.
Надо взять себя в руки. Такую истеричку никто не будет слушать. Я вздохнула несколько раз, успокаивая мысли и тело. Я должна четко все аргументировать. Я должна найти выход. Я призвала все свое спокойствие, доставшееся мне в дар от предков, или, вернее сказать, я должна была наследовать эту способность, но, к сожалению, ее было у меня крайне мало.
– Подождите. Выслушайте меня. Я все понимаю. Алекс рассказал мне, чем на самом деле занимается компания. Я знаю про кризис и то, что мы на грани вымирания. Знаю, какая капитальная работа проводится, чтобы получить новорожденного синга, хотя и не совсем согласна с некоторыми способами. Знаю, о чем на самом деле была судебная тяжба и полностью на твоей стороне, если уж выбирать из этих двух зол. Но я не считаю эмоции отклонением. Я хочу чувствовать! Понимаю и то, что должна исполнить долг синга по продолжению рода. Понимаю, что должна также передать способность к сингулированию своим детям. Но есть одна большая проблема, – я ощутила, что наконец завладела их вниманием полностью. Они молча кивали, вслушиваясь, хотя у отца периодически уползали брови на лоб от моей осведомленности и дерзости. По лицу матери я поняла, что ей известна вся информация, о которой я поведала, поэтому не нужно было переживать, что я тут же разболтала то, о чем тайно поведал мне Алекс. Речь моя стала спокойной, твердой, и я приготовилась привести свои главные доводы. Я сделала паузу, чтобы каждому посмотреть в глаза.