– Кое-что произошло. А после этого начались мои приступы распада. Я, кажется, нашла причину. Когда я была на Земле, не могла контролировать способности и меня забрасывало в разные места, за мной шли нейрофаги. Так погиб мой друг, Ден, я рассказывала. Они преследовали постоянно. Макс старался защитить меня. Я пыталась бежать от него, чтобы не причинить ему вреда, но он всегда находил меня, чтобы снова защитить. Он научил меня стрелять из пистолета. В то время это было мое единственное средство обороны. Он сам и навыки, которым он меня обучил, не раз спасали мне жизнь.

– Катехоламин! Это все объясняет! – неожиданно вмешался отец. – Вы много пережили вместе. В состоянии опасности постоянно находились рядом. Нейроны в такие моменты вырабатывают дофамин, гормон удовлетворения, участвующий в фокусе внимания. Таким образом, все остальное, кроме того, кто находится рядом, уходит за пределы интереса.

– Да, папа, конечно, это сыграло свою роль, – мне показалось бессмысленным описывать, что странное притяжение возникло меду нами с того момента, как наши взгляды встретились. – Я могу логически рассуждать, и не отрицаю этого, как и участия химии в процессе. Я чувствую каждый раз, когда его вижу, как у меня начинается учащенно биться сердце, как замирает мое дыхание. Да физически ощущаю, как вырабатываются гормоны радости и эйфории в моем организме, но, как ты не поймешь, что это счастье?! Все прекрасно в вашем обществе сингов: долгая жизнь без болезней, управление всеми сферами своей жизнедеятельности, планирование каждого шага, сингулярность, но это все не то! Отец, а ты не думаешь, что синги утратили Искру, потому что потеряли само понятие счастья? Счастье любить, счастье быть любимым, счастье находиться рядом друг с другом. Здесь даже рождение новой жизни происходит по графику и в обязательном порядке. Совет говорит нам, с кем соединяться, от кого рожать, и он же утверждает будущую пару еще не родившимся детям. Так быть не должно! Ты не задумывался, почему наше поколение подвержено эмоциям, как вы называете это, бракованное? Почему Алексия Хорс любила Киана? Почему Киан пошел к мятежникам, лишь бы быть с любимой? Потому что это зов природы. Это естественно, хотеть быть счастливыми! И не надо придумывать лекарства или, еще хуже, уничтожать целый вид на планете за то, что люди подвержены эмоциям. Я хочу быть счастливой, а счастье для меня – это он! И только для него и с ним я хочу быть.

Повисла неловкая пауза. Я видела уставшее выражение на лицах моих родителей, отчаяние в их глазах. Отец нахмурился:

– Это возмутительно и неправильно!

Я помотала головой, осознав, что стучусь в запертую дверь, и ничего не смогу ему доказать.

– В моем случае, это уже не важно, – сказала я. – Теперь, быть рядом с ним – это моя единственная возможность выжить. И сейчас я говорю исключительно с научной точки зрения. Мы – одна неделимая сущность.

– Что ты имеешь ввиду?! – воскликнула мама. Отец замер, непонимающе уставившись на меня.

– Мы тогда попали в одно из гнезд нейрофагов. Я не умела пользоваться сингулярностью и даже не могла контролировать перемещения. Они окружили нас, и меня выбросило обратно, на Землю, а он остался там. Я оставила его там! – на глаза мне навернулись слезы от воспоминаний того ужасного дня. Я изо всех сил пыталась сдержать их, но они все равно беззвучно скользили по моим щекам.

– Я смогла вернуться, и убила, сама не знаю как, всех нейрофагов, что там были, но пришла поздно. Он не двигался, не дышал… Он…он умер. И тогда захотелось умереть мне. Я просто легла с ним рядом. Не знаю точно, что случилось, но я как-то оживила его. А после этого он приобрел некоторые навыки сингов…

О сдержанности и эмоциональной стабильности сингов в этот день пришлось забыть всем. К моменту моих последних слов у всех были вытянутые лица и раскрытое биополе, кишащее цветами изумления, ужаса, безысходности и снова удивления.

– Какие?

– Он может перемещаться без посторонней помощи, и его физическая сила превосходит человеческие возможности. Мы слышим друг друга, и можем найти на расстоянии, как сингулярная пара.

– Невозможно! – заключил отец. – Не понимаю, как такое могло произойти.

– Я чувствую, что мы – единое целое. И моя диссимиляция происходит вдали от него, – сказала я твердо, смотря прямо в суровое лицо Крона Стратима.

– Ты уверенна? – вставила мама.

– Да, теперь я абсолютно уверена.

– Мы должны исследовать это явление, чтобы понять, как помочь тебе, – заключил отец.

– Я хочу, чтобы вы помогли мне бежать со Сварги – и все! Я не соглашусь ни на какие исследования! Тем более, если ты планируешь разложить на своем лабораторном столе человека, которого я люблю! Ты этого не сделаешь! Хотя бы потому, что, если с ним что-то случится, я тоже диссимилируюсь! И я говорю не про самоубийство! – яростно крикнула я, стараясь присыпать свой отчаянный протест аргументированными пряностями.

– Мы не можем подвергать ее опасности, – прошептала мама. – Ты будешь держать ее в лаборатории, и может случится непоправимое, если то, что Киара говорит, правда. Произойдет диссимиляция, если рядом не будет землянина. Кроме того, есть еще Совет и Володар Род. А Александр знает об этом? – адресовала она мне последний вопрос.

– Да, но продолжает настаивать, что мы с Максом просто соединились в пару. А так как он человек, связь можно разорвать, и это станет моим лекарством. Но я знаю, что это будет моя погибель. Вы должны мне помочь вернуться к нему.

– Мы не можем этого сделать, – помотала головой мама.

– Но почему? – разочарование острым клинком вонзилось мне в область солнечного сплетения, ядом распространяясь от него по всему телу.

– Даже если ты исчезнешь, Александр найдет тебя, Володар Род найдет тебя. Сейчас Александр добился твоего оправдания, и мне казалось, что лучше всего тебе остаться с ним… до этого момента. Кажется, чтобы наши дети жили, нам придется потерять обоих, – добавила она и повернулась к отцу.

В моих жилах застыла кровь от ее заявления.

– Я должна вам кое-что сказать о Киане.

Они снова посмотрели на меня, а я собралась с силами, чтобы признаться, что пыталась вытащить своего брата, но провалилась. Когда я все-таки сделала это, реакция их была неожиданной.

– У тебя загрузочный диск Киана? – удивился отец.

– Не у меня, а у мятежника. Но ему можно доверять, – уточнила я, в сердце надеясь, что это правда. Глаза Рена, когда он бросил на меня последний взгляд, не могли обманывать.

Я с изумлением наблюдала, как у мамы расплывалась по лицу открытая улыбка. Я перевела взгляд на отца и впервые увидела, что он тоже смеется.

– Киара, ты боец! Настоящая Стратим, – неожиданно похвалил он меня.

Я почувствовала, как атмосфера вокруг начала разряжаться, давая мне надежду на добрый исход. Ощутив изменения в воздухе, я все же не могла понять их реакции.

– Но ведь я говорю, мы провалились. Не смогли восстановить его.

– Конечно, не смогли!

– Не понимаю.

– Киара, папа немного солгал тебе. Но так было необходимо. Мы, действительно, не многое смогли сделать тогда для Киана. Но все-таки кое-что у нас получилось. Его личность изъяли, да. Она хранится на загрузочном диске, но тело моего сына не претерпело метаморфозных изменений. Он не стал нейрофагом. Мы смогли переправить его к мятежникам.

В моей груди промелькнули радостные всплески.

– Как? Я не понимаю! Но почему они отправили нас за Кианом, если он у них?

– А они не знают, что он у них, – ответил отец. – Он и сам не знает. Он ведь лишился личности, и память его чиста, как у новорожденного младенца. Но ему помог бежать его друг. И он же поклялся скрывать от всех, в том числе и от самого Киана, его настоящее имя. Это для его безопасности, чтобы никто не мог воспользоваться им в своих целях.

– Боже, я была там, и могла видеть своего брата, – и я вспомнила, как стояла в приемном зале мятежников, когда мы пришли к ним с Максом. Вспомнила, что видела Рена, а рядом с ним стоял молодой человек, который показался мне знакомым. Конечно!.. У него имелись характерные черты Стратимов. И Див… он сказал тогда, что знал моего брата. – Его друга зовут Див?