Влада привезла её из города? Но Влада собиралась в невообразимой спешке, едва не позабыв ноутбук с диссертацией и ночную рубашку. Некогда ей было думать о тесёмках.

Летом Владу не взяли в экспедицию. Институтский профессор и двое его аспирантов-заочников собирались ехать в Мёртвую долину — самую крупную и самую известную аномалию.

Готовиться начали ещё зимой. Выделенные деньги тщательно растранжирили на экипировку и запасы еды. Тщательно оформили все бумаги, выяснили, что оформили не так и переоформили снова. Ехать к Мёртвой долине было долго и дорого, а ещё опасно, поэтому все написали заявления, что берут ответственность на себя и прочее, прочее, прочее.

В мае ректор подмахнул последние документы. В июне Влада поскандалила со всеми друзьями, потому что они заявляли, что ехать туда слишком опасно.

— Да что вы вообще понимаете! — Она срывалась на крик, чего с ней ещё ни разу не случалось. — Это моя мечта. Это, может быть, мой единственный шанс там побывать.

В июле она искала профессора, чтобы спросить у него о билетах, но профессор уехал на дачу, а в телефонную трубку повышал голос: «Алло! Алло! Я ничего не слышу, тут связь плохая!». Аспиранты укатили со студентами на полевую практику — в заповедник, куда тоже не дозвонишься.

В августе Влада узнала, что они уже уехали.

Кир случайно заехал к ней посреди недели — привёз давно обещанные книжки. Боялся, что не успеет её застать перед отъездом, но застал. Влада сидела на табуретке посреди комнаты, неловко скрестив голые ноги и руки, и смотрела в стену.

В комнате было аккуратно до невыносимости — хотя она уже начала собираться.

— Я позвонила другому преподавателю с кафедры, — сказала она привычно спокойным тоном. — Он очень удивился, что я спрашиваю. Он сказал, что никто не собирался меня брать. Какие-то сложности с оформлением. Документов не получили.

Кир не знал, утешать её или порадоваться.

— Я невидимая, да? — сказала она, пробуя улыбаться. — Нечего и пытаться было.

Кир присел перед ней на корточки. Влада — пустой рюкзак в соседней комнате, недописанная диссертация, подписанное заявление об отпуске, пальцы в серой пыли заброшенных зданий.

— Давай ты съездишь ещё куда-нибудь. Не в городе же сидеть всё лето.

— Куда? — спросила она безнадёжно.

Ехать было пять часов — мимо полей подсолнечника, мимо крошечных придорожных кафе, мимо гудящих большегрузов. Всю дорогу она пыталась улыбаться и читала смешные названия на знаках.

— Река Гадючка. Опарышки. Опарышки это, интересно, село или деревня?

— Это город.

— Ой, смотри, озеро Кривое.

В степи то тут, то там попадались столбики. Влада озадаченно пересчитывала их. Слишком много и слишком беспорядочно, чтобы догадаться об их предназначении. Кир успокоил её:

— Это суслики, они любопытные и свистят. Открой окно — услышишь.

К полуночи Влада задремала, прижавшись виском к запотевшему стеклу. В час ночи они проехали знакомую ферму и через пять минут были дома. В окошках кухни теплился свет. Командор вышел из будки и молча повилял хвостом — тактично, чтобы не разбудить соседей. В свете оранжевой лампы на крыльце мама показала Владе распустившийся розовый куст.

В школу они так и не пошли. К обеду Зарина проснулась, но до вечера нашла себе занятие поинтереснее — вдохновенно ссорилась по телефону с актуальным женихом. Куда бы она не пряталась, на второй этаж или в сад, подальше в яблоневый угол, её голос всё равно разносился на весь дом.

Мама задумчиво смотрела на привязанные под потолком пучки мяты и лаванды.

— Сходил бы ты к соседу, — вздохнула она. — Нужно отнести корзинку винограда. Отец обещал.

Ближайшие соседи были за дорогой. Слева начинались поля, справа дом пустовал, а через дорогу на синее небо гавкали два волкодава. Крошечный глинобитный домик оброс пристройками, а забором так и не оброс.

С чего вдруг мама начала так заботиться о соседе?

— Мы пока ужин приготовим. А где Влада?

— Кто сказал, я сказала? Это ты сказал! — кричала на втором этаже Зарина, и все делали вид, что не замечали её воплей.

Кир повертел головой: вроде Влада была тут, и уже нет. На ум снова пришла школа. Ушла и даже не предупредила? Или в саду собирает упавшие яблоки?

— Я здесь.

Она сидела в углу кухни, поджав под себя ноги, и держала на коленях ноутбук. Её как будто не было, и она как будто появилась, привычно тихая. Кир точно знал, что не слышал стука клавиш. Или он так привык к этому стуку, что уже не обращал внимания.

— Ой, а я тебя не заметила, — рассмеялась мама.

— Я невидимая, — сказала Влада, и на её губах не было улыбки.

…В грязной луже у дороги расположились гуси. Кир прошёл мимо привязанных волкодавов, потопал для порядка на железной решётке, брошенной у входа вместо коврика. Постучал.

На стук никто не отозвался. Тут, в общем-то, было принято входить просто так. Щеколды на воротах легко открывались, если сунуть руку под почтовый ящик. Двери запирались разве что на ночь, на дребезжащий шпингалет, или не запирались вообще.

Изнутри дом пропах гнилыми яблоками и гарью. Деревянные панели на стенах разукрасил грибок. Сам хозяин дома нашёлся в передней комнате, он стоял на корточках, ковыряясь отвёрткой в распластанном перед ним нутре механизма.

— А, — сказал сосед, поднимаясь с натужным усилием. Взял корзинку и так и держал на вытянутой руке. — Спасибо. Да, спасибо.

В соседней комнате звенели посудой и приглушённо ворчали. Ради вежливости стоило бы перекинуться парой слов, но гнилые яблоки стали невыносимыми. Сосед был хмурым. Распластанный на полу механизм напоминал вскрытый труп. Звон посуды на кухне сделался каким-то злобным.

— Я пойду, — отступил к двери Кир.

Сосед кивнул и вернулся к работе.

…- Как он? — спросила мама. Ложка в её руке была испачкана рыжим.

По кухне уже плыл торжественный запах плова. Влада готовила его отлично — с кусочком баранины и барбарисом, а мама стояла рядом и держала на весу большую ложку, как медсестра пинцет. Помогала, чем могла.

— Нормально. Тоже ужинать собираются.

— А с кем он? — Одной рукой она принялась вынимать из шкафа тарелки.

Зарина на втором этаже вроде бы замолчала. А может, убежала куда-нибудь подальше, чтобы ругаться в одиночестве.

— Как с кем? Я не заходил на кухню, но судя по шуму, там у него вся семья в сборе. Жена и сколько там у них детей было? Трое?

— Да. — Мама замерла. Влада протянула руку к ложке и замерла тоже — не дотянулась. — Ты разве не знал, что они погибли полгода назад. И жена, и дети. Разбились на машине, а он выжил. Один остался. Я же говорила тебе. Или нет?

Так и не опустив протянутую руку, Влада смотрела в шипящий и плюющийся маслом казан.

Они пошли по разбитой дороге к кладбищу, под наползающую тучу. Брюхо тучи насадилось на дальние пики тополей, и так и застряло на полпути.

— Когда Зарина сказала, что сущность в старой школе мне померещилась, я сразу об этом подумала, — сказала Влада после долгого молчания. Она шла по высокой траве, и трава шуршала, как голоса мёртвых. — В том-то и дело. Может быть, мне всё померещилось.

Грустно промычала им вслед корова.

— В каком смысле? — усмехнулся Кир, принимая её слова за сарказм. Влада и шутила, и выступала на конференциях с одним и тем же выражением лица. Трудно было различить.

— Ты говоришь, что я невидимая.

— Я такого не говорил, — поторопился заметить он.

— Не важно. — Влада развернулась к нему лицом, рискуя споткнуться. Не выглядела она обиженной и жалкой, она говорила, перескакивая от слова к слову так резво, что иногда теряла окончания и суффиксы. И Кир не мог понять, куда она клонит. — Так все говорят. Представь ситуацию: я сижу в комнате с тобой, и тут заходит Зарина, вы разговариваете с ней. Когда она выйдет из комнаты, она даже не вспомнит, была ли я там.