В течение некоторого времени военная организация Диоклетиана и Константина была достаточно эффективна в защите римских рубежей. Римлянам удавалось одерживать серьезные победы над северными варварами на Рейне, на Дунае и в Британии, а в 363 г. Юлиан Отступник даже смог нанести персидскому царю Шапуру II поражение под стенами персидской столицы Ктесифона. В ней, однако, с самого начала заключались семена разложения.

Первой проблемой было то, что из-за нежелания римских граждан идти в армию в нее набиралось все больше варваров, как в регулярную армию (это хорошо видно по именам римских офицеров в «Римской истории» Аммиана Марцеллина), так и в качестве племенных соединений — федератов (foederati). Складывается единая римско-варварская военная аристократия[102], к варварскому крылу которой и принадлежали правители позднейших варварских королевств. Надо заметить, что многие современники положительно относились к превращению вчерашних врагов в римских солдат, и выступления вроде речи оратора Синесия «О царстве», в которой он говорил о федератах, что «мы наняли волков вместо сторожевых псов» (Synesius, De regno, 19), были достаточно редки. Отрицательные последствия этой системы сказались далеко не сразу.

Второй проблемой была все большая связь пограничных войск с ведением мирного хозяйства и все большая нужда в вооружении местного населения при набегах варваров в силу падения боеспособности пограничников. По меткому замечанию Рэмзи МакМаллена, «обыватели стали солдатами, а солдаты — обывателями»[103]. Способствовало этому и то, что для лучшего обеспечения комплектации пытаются сделать службу в пограничных легионах пожизненной.

Крах римской армии традиционно связывают с двумя сражениями: гибелью армии восточного императора Валента в битве с принятыми им в пределы империи готами при Адрианополе в 378 г. и поражением, которое Феодосии Великий нанес армии западного императора Евгения в 394 г. при Фригидусе. Конечно, такая связь чересчур прямолинейна, но эти поражения, безусловно, радикально ускорили процесс варваризации армии. Крупные массы федератов с семьями переходят в пределы Империи, и это становится началом конца. «Последним римлянином» во главе всей армии в западной части Империи был Аэций, победитель Аттилы на Каталаунеких полях (451 г.), и армия, которую он вел в бой, была уже выставлена коалицией расселившихся в Империи варварских племен. Многие обращаются к иным методам сохранения римского влияния. Так, magister militum Северин, восстановивший римскую власть в провинции Норик при помощи военной силы по поручению императора Майориана (457 — 461), в конце 460-х гг. возвращается в Норик уже в качестве христианского проповедника и добивается славы именно как таковой[104].

Как известно, Западная Римская империя не смогла устоять перед военными и иными проблемами и к концу V века рассыпалась, и с этого начинается история варварских королевств; Восточная же смогла разрешить свои проблемы и уцелеть, и с этого начинается история Византии[105]. Обе эти темы будут рассмотрены нами далее.

Г. Кантор

Раннее средневековье в Европе отмечено двумя событиями, которые существенно изменили бы мир, обернись каждое из них по-иному. Речь идет о падении Западной Римской Империи и волне мусульманских завоеваний. Если бы Рим сохранил господство над Европой или же эта власть перешла бы к победоносной мусульманской империи, Европа не оказалась бы ввергнутой в хаос Темных веков (500—1000 гг. н. э.). Безусловно, в конечном итоге даже хаос способен принести дивиденды. Некоторые утверждают, что Темные века посеяли семена грядущей западной свободы, а иные и вовсе отрицают наличие в них чего-либо темного. Но, как бы то ни было, порядок и стабильность, какие всегда утверждает империя, в эту эпоху отсутствовали. А судьбы империй — будь то римская или мусульманская — определили результаты сражений, которые могли бы быть и иными.