- Поясняю. - Он тоже плеснул себе коньяк и выпил немного. - Тебе придется слушать очень внимательно и не перебивать. Если будет что-то непонятное - вопросы за-дашь потом. Я знаю, кто ты, ты знаешь, кто я. - Михайлов заметил легкую, едва улови-мую усмешку на губах Сабониса. - Да, знаю. Ты - Юргис Сабонис, по-нашему: шпион. Нет, - Михайлов поспешил предупредить вопрос, - я не имею отношение к контрразведке ФСБ. Я именно тот генерал, каким ты меня считаешь. Откуда узнал твое настоящее имя и где ты служишь? Не от ФСБэшников, хотя, может, и они знают. Все просто. В продолго-ватом мозге есть малюсенькое помещеньице и дверочка, там душонка твоя продажная хранится. Открываешь ее и разговариваешь, а душонка врать не умеет, не дано ей этого. Но это так, присказка, все равно не поверишь. Сюда я с тобой поехал, что бы узнать - кто из консульства занимается не своей прямой работой. Ты понимаешь меня. И я это уже знаю - душонка твоя рассказала. И кто в Москве - тоже. Нет смысла ехать с тобой дальше. Может я и не прав - ФСБ необходимы будут доказательства. Но я не их работник, пусть сами документированием занимаются и ты им поможешь в этом. Но, пока это все слова и чтобы ты поверил - необходимо кое-что подтвердить действием. Ты вколешь мне свою сыворотку или застрелишь - на твой выбор. Удивил? А ты не удивляйся, - Михайлов усмехнулся, - единственное, что ты должен сделать, это остановить видеозапись в комнате и забрать пленку с нашим разговором. И действуй. Сам понимаешь, оставлять такие пленки нельзя. Сыворотка или пистолет - твой выбор.

  Михайлов чувствовал, что Юргис, из сказанного, мало что понял. Но, он понял главное - разговор серьезный. И именно поэтому злился. Он всегда злился, когда чего-то не понимал. Причем здесь продолговаты мозг, душа, дверка и как это связать с предложением убийства. По сути, генерал сам предложил убить его. Значит, он уверен, что этого не произойдет. Почему?

  - Мой выбор? - Повторил последнюю фразу Сабонис. - Мой выбор... Ты же не дурак, генерал, значит, считаешь, что я не шлепну тебя и что-то приготовил про запас, ес-ли начнется исполнение. Выкладывай.

  - Но ты не остановил видеозапись и не уничтожил пленку, Юрий, вернее Юргис.

  - Ничего, за это не переживай, генерал, пленку я всегда успею забрать.

  - Есть такая поговорка у русских: каждому овощу - свое время. Потом тебе при-дется уничтожить не только пленку, но и людей, наблюдающих за нами сейчас. Это кон-сульство и сделать тебе это не удастся. Ты станешь не нужен ни полякам, ни своим. Без-действием ты подписываешь смертный приговор себе, Юргис. Поляки - это нация, кото-рая ненавидит русских. Давно, еще со времен Минина и Пожарского, вернее, гораздо раньше. Ты думаешь - они любят американцев? В каждом стаде любят своих и подчиня-ются силе. Союз развалился вопреки воле народа. Сила сейчас на вашей стороне.

  - Да, сила на моей стороне, - перебил его Юргис, - и бред твой, генерал, я слушать более не намерен. Я привезу тебя в Штаты, хочешь ты того или нет, но привезу. Выполню свою работу качественно, а там пусть шефы решают - нужен ты им или нет. Моя миссия станет законченной.

  - Законченной...

  Взгляд и ледяной голос заставили Сабониса выхватить пистолет, но Михайлов перехватил его руку, резко дернул к себе, одновременно поворачивая в сторону. В мгно-вение ока Юргис оказался прижатым спиной к Михайлову, горло сдавливала согнутая в локте рука, а висок ощущал прохладную сталь оружия.

  Генерал, продолжая удерживать Сабониса, убрал пистолет в карман, нащупал его сотовый и позвонил Суманееву.

  ХХ глава

  Николай вышел из здания Консульства и как-то посмотрел на мир по-особому, словно сделал глоток свободы. Город представился ему более контрастно и обыкновенные детали, не замечаемые до этого, прорисовывались ясно и четко. Конец зимы в самом разгаре, морозы держались крепко, а солнце уже светило по новому, по-весеннему. Сугробы на улицах совсем почернели от накопленной сажи и других, невидимо оседающих выбросов в атмосферу.

  Сабониса вывели в наручниках из здания. Он приостановился около Михайлова.

  - Я чувствовал, что ты не тот, чекистская мразь.

  Юргис сплюнул по зэковски. "Вот и посидишь, поплюешься", - подумал Михай-лов, но ничего не ответил.

  Машина уже ждала его, а водитель выскочил и доложил:

  - Товарищ генерал...

  - Здравствуй, Дима, - перебил его Михайлов, - домой поедем, домой.

  Жизнь продолжалась и уже два других автомобиля сопровождали его машину, новая охрана, которую он видел впервые.

  А за городом чистый белоснежный снег, еще не подвяленный солнцем и все оста-валось по-прежнему - деревья, КПП на дороге, коттедж, где его ждали.

  Ирина выскочила на улицу без пальто, прямо в платье и тапочках, кинулась на шею любимому, целовала заросшие щетиной щеки, оставляя на них следы своих радост-ных слез.

  - Ну, что ты, Ирочка, я же дома... замерзнешь.

  Он взял ее на руки, так и занес, словно пушинку, на второй этаж.

  - Какой ты колючий, я тебя таким еще не видела, - она гладила его лицо ладонью и колючая борода казалась родной и близкой. - Но все равно мой и любимый. Ты, навер-ное, хочешь есть, - вдруг встрепенулась Ирина, - а я тут к тебе со своими обнимашками?

  - Хочу, но позже. Побудем еще немного вместе.

  - А там что, за столом, мы не будем вместе?

  - Будем, - улыбнулся Николай, - будем, но не то. Душа теплится, когда ты лежишь рядом, прижимаясь своим прекрасным телом, щебечешь ласково, хочется тебя всю выпить или съесть.

  - Съешь меня, Коленька, всю съешь и выпей... мой родной и любимый.

  Она прилегла к нему на плечо, ладонью водила по груди, иногда раздвигая и сдвигая свои пальцы, словно расчесывая волосы. Ей нравилась это немного поседевшая грудь, нравилось запускать в нее пальцы и теребить волосы. Ее волосы на его груди.

  - Если бы мне сказали немного раньше, что я выйду замуж за мужчину старше на двадцать три года, я бы просто усмехнулась и никогда не поверила в это. А сейчас ты мой самый любимый, дорогой и самый молодой мужчина на всем белом свете. Вот как пово-рачивается жизнь...

  Ее глаза стали грустными и повлажнели.

  - Что ты, Ирочка? - Не понял сразу Николай.

  - Ничего, это я так... А что они хотели от тебя?

  Николай вздохнул, гладя любимую по спине.

  - Я же работаю на оборонку, Ира, мною создано принципиально новое средство защиты. Такое средство, о котором могут писать лишь фантасты в своих книгах, а оно су-ществует в реале. Их разведке стало известно кое-что, совсем немного - вот они и реши-лись меня выкрасть. Да ничего не получилось - руки оказались коротки. Но ты не пере-живай, ничего подобного более не случится.

  - Конечно, не переживай, - Ирина приподнялась на локте, глядя в глаза Михайло-ву, - но ведь как-то они узнали, кто-то сдал информацию и за тобой началась охота. Зна-чит, они не успокоятся, будут продолжать другими методами и средствами. Как же мне не переживать?

  Николай прижал Ирину к своей груди, ладонью взъерошил волосы.

  - Успокойся, родная, все позади. Никто больше не сможет причинить вреда ни те-бе, ни мне. В Лэнгли уйдет сообщение, что полученная ими информация ошибочна. Все уладится и никто за мной охотиться не станет.

  - Лэнгли? Это что - ЦРУ?

  - Да, это их разведка. И больше не будем об этом, все закончилось.

  ХХI глава

  Май в этом году выдался промозглым, холодным и дождливым. Уже конец меся-ца, а летнего тепла так и нет. Правда постояло тепло пару дней всего и вот уже вторые сутки льет дождь. Ладно бы дождь, а то с ветром и снег иногда пробрасывает. Но температура держится плюсовая - до одного градуса. Мерзкая погода, хоть и говорят, что у природы ее плохой не бывает. Может - кому-то и такая нравится. Но, наверняка этих людей немного.

  Владимир сидел на табурете, поджав под себя ноги и накинув на плечи куртку. Сидел нахохлившись, словно индюк, и ничего не хотел делать. Надо бы завтрак пригото-вить, печку протопить, чтобы согреться, прийти в себя. Но он сидел, тупо уставившись в одну точку еще с вечера.