- И все-таки? - настоятельно переспросил Токарев.

  - Устинова.

  - Устинова? - удивился начальник УСБ. - Давай, Алексей Васильевич, с этого места поподробнее, рассказывай с самого начала. Я как раз по Устинову к тебе и приехал. И под протокольчик, пока в виде объяснения, но все же. Советую ничего не скрывать, сам понимаешь, не зря нас этот Устинов интересует.

  - Понимаю, - вздохнул Лобановский, - все понимаю, Григорий Емельянович. Все в одну кучу валится - Устинов, Соленый, Гончар, Белый, Нестерович. Вы-то каким боком в это дерьмо залезли?

  Токарев усмехнулся.

  - Ты же сам эти фамилии и кликухи назвал, чего же спрашиваешь?

  - Ну да, ну да...Вот черт, что теперь с этим Соленым делать - прямо не знаю. Ус-тинов этот тут не в струю влез, а так все хорошо было, замечательно просто.

  Лобановский снова вздохнул.

  - Давай по порядку, Алексей Васильевич, начни сначала. Чего вздыхать-то?

  - Ну да, ну да... Вы же знаете, Соленый - он вор в законе и в СИЗО авторитет имеет.

  - Знаю, положенец, - поддакнул Токарев.

  - Вербанул я его и как сыр в масле катался.

  - Да ну, - вроде бы передразнил Токарев, - тут одного мастерства не хватит - вора вербануть. На чем взял?

  - Поднял его дело "на взрослях", это когда с малолетки на взрослую переходят. А он там, оказывается, петушком кукарекал. Вот... и вербанул его. Даже начальник СИЗО не знал, все держал в тайне. Сам понимаешь... случай такой...

  - Вот тебе и положенец, - действительно удивился Токарев.

  - А тут этот Устинов сел, личность известная в УВД, да и у нас тоже. Но не мое это дело - за что сел - наше - чтобы срок отбыл без эксцессов.

  - Разве? - перебил его Токарев, - Никогда не думал, что начальник оперчасти ин-тересуется только режимом.

  - Ну да, ну да, понимаю. Может и зря посадили, появится информация - сообщу. Так вот, уже сообщаю, - Лобановский как-то криво усмехнулся, - Нестерович у меня был и попросил... как это лучше сказать...

  - Заказал Устинова, - подсказал Токарев.

  - Ну да, ну да, только не прямо. А все намекал, юлил, но было четко понятно, к чему он клонит.

  - А ты?

  - А я что - я человек маленький, мне ссорится не с руки. Конечно, я никого не со-бирался устранять ни лично, ни через кого-либо другого. Поэтому не ответил ему ничего вразумительно, тоже все вокруг да около.

  - То есть отказа не было? - конкретно уточнил начальник УСБ.

  - Ну да, ну да. Но и заказа конкретного не было, - попытался оправдаться Лоба-новский.

  - Деньги Нестерович предлагал, какую сумму?

  - Нет, о деньгах речь не шла, он лишь намекал, что в долгу не останется, без кон-кретики.

  - Намекал или говорил? - уточнил Токарев.

  - Об этом говорил прямо.

  - Но, если Нестерович прямо не говорил об убийстве Устинова, то, как ты понял, что речь идет именно о заказе, то есть убийстве Устинова? - конкретизировал вопрос на-чальник УСБ.

  - Он говорил, что было бы хорошо, если с Устиновым случится инфаркт или со шконки упадет насмерть, или случай какой несчастный другой. Он бы в долгу не остался. Вот так он и говорил.

  - А ты, ты как отвечал? - В упор посмотрел на Лобановского Токарев. - Дословно, пожалуйста.

  - А я... а я говорил, что несчастный случай - он и есть несчастный случай. Как это понял и расценил Нестерович - не знаю. Другого я ему ничего не говорил.

  Лобановский вдруг обозлился и продолжил:

  - Это вы там в своей конторе только преступников в погонах видите, а я, между прочим, распорядился отдельно Устинова посадить, чтобы не достал его никто. И, зная инертность системы - лично пошел проконтролировать. ЛИЧНО - вам это понятно? И успел, предотвратил преступление, рассадил их по камерам. Так и знал, что Нестерович меня лишь прощупал, а конкретику обычному зэку заказал.

  - И кому?

  - Да есть там урод один, его Нестерович же и ведет по наркоте.

  - Фамилия?

  - Игнатович. Он, кстати, тоже из петушков, как и Устинов, но из действующих.

  - И что говорит этот Игнатович?

  - А что говорит? То и говорит, что якобы убивать никого не собирался. Хотел лишь шкурку немного попортить, припугнуть, так сказать, чтобы к его мальчикам не при-ставал.

  - В смысле?

  - В прямом смысле. Они же оба петухи, только один поневоле, а другой по при-званию. Вот и приревновал он, якобы Устинова, к своему парню. Бред, конечно, но такие вот объяснения.

  - А в камере что говорят?

  - Ничего не говорят. Хоть и уважают Устинова по-своему, но кто же полезет в пе-тушиные разборки?

  - Кошмар какой-то... ладно, Алексей Васильевич, подписывай объяснение и давай сюда этого, Игнатовича. Хотя - стоп, ты еще что-то говорил про Гончара и Белого.

  - Одно с другим не связано, товарищ полковник. Хотя, лично меня сейчас больше Соленый беспокоит. То, что он на малолетке еще опущенный и на взрослой зоне в При-балтике петухом был - один я здесь знал и никто более. В Сибирь очень давно приехал, вором стал. И по моим оперативным данным Гончар с Белым тоже сейчас об этом знают. Кто-то сообщил им об этом, не далее, как вчера, полагаю. Вот и не знаю, что делать, вы представляете, что сейчас будет?

  - А что будет?

  - Ну да, ну да, что будет... Ничего хорошего не будет. Соленый или сам должен себе кишки выпустить, или... сами понимаете, что или. И как это на режиме отразится. Я доложил уже начальнику СИЗО, весь личный состав переведен на усиленный вариант несения службы. Вот, хотел идти сейчас и лично перевести Соленого в обычную одиночку, а дальше отправим его в зону, пусть там на параше греется. Придется одного перевозить... да и в зоне его все равно зарежут и он это знает.

  - А он что сейчас не в обычной камере сидит?

  Лобановский хмыкнул.

  - То вы не знаете, как воры сидят...

  - Сами же эту благодать развели, - откровенно съязвил Токарев.

  Лобановский ничего не ответил.

  ХLVIII глава

  Михайлов стоял у окна и смотрел, как ветер клонит ветки деревьев, а дождик шуршит и шуршит уже второй день. Осень, ранняя осень... В этом году первая декада сентября еще не успела зазолотиться листвою и тепло словно въелось всюду. Но вот пер-вый холодный дождь сыплет еще по зеленым листьям и не хочется, совсем не хочется по-кидать уютное, ароматное и теплое лето.

  Видимо точно немного наклонилась земная ось и времена года сдвинулись на не-дельку-две. Зимы уже не такие холодные, как раньше, давно не было за сорок, а май стал прохладнее, зато сентябрь теплее.

  В начале сентября или в конце, но всегда идут промозглые дожди, когда неуютно, сыро и холодно. Скорей бы уж сковало землю морозцем, чтобы не ощущать этой слякоти и ветряной сырости.

  А еще говорят, что у природы нет плохой погоды и это, видимо, правильно. Погода в душе у каждого человека. Кому грустно - тому и сыро, а кому радостно - тому и дождь с ветром нипочем.

  Михайлов сел в кресло, закурил и взял телефон, набрал номер Суманеева.

  - Петр Степанович, день добрый.

  - И вам добрый день, Николай Петрович.

  - Я вот с какой просьбой хочу обратиться, Петр Степанович, мне компьютерщик нужен, хороший, талантливый программист. И чтобы допуск имел обязательно к секрет-ной информации, надежный, проверенный человек. Есть такой у вас аттестованный со-трудник?

  Суманеев аж заерзал в кресле. Что на сей раз задумал Посланник, зачем ему про-граммист?

  - Офицеры, конечно, есть, - ответил он осторожно, - но хотелось бы уточнить спе-цифику поточнее.

  - Мне нужен человек, способный взламывать чужие и создавать свои компьютер-ные программы.

  - Надолго?

  - Я полагаю, Петр Степанович, что этот вопрос мы решим безболезненно. Подбе-рите несколько человек. Фролов выберет одного. А еще лучше - дайте ему допуск к этому отделу, пусть покопается в личных делах, с людьми побеседует.

  - Я понимаю, Николай Петрович, - осторожно начал Суманеев.