Малышев с супругой, Ольгой Федоровной, жили в отдельном уютном домике на четыре комнаты. Им и этого было много, но зять настоял, мотивируя тем, чтобы было, где поиграть внукам.

  Летом Ольга Федоровна возилась на огороде, а он или рыбачил, или возился с бассейном, меняя воду, или на детской площадке смазывал качели. Работы хватало, и они с женой не скучали.

  Ольга Федоровна встретила мужа обычным заботливым кудахтаньем - не замерз, не устал? Посмотрела на улов, похвалила и порекомендовала:

  - Отнеси ребятам, - так она называла охрану, - пусть поедят свеженькой, у нас и так целая бочка стоит полная.

  Муж не возражал, всегда готовый поделиться последним. Ребята его уважали, по-могали, где действительно нужна была мужская сила, не лезли с мелочью, чтобы не оби-деть старика.

  Малышев вошел в гостиную охраны.

  - Ребята, рыбка свежая, хариус. Вам посолить или жареную будете?

  - Лучше пожарить, - раздались голоса.

  Они знали, что солить рыбу и вялить Петр Валерьевич не доверял никому, делал все сам. А если жарить, то унесет рыбу повару, который и приготовит отменное блюдо.

  - Ладно.

  Малышев повернулся и пошел на кухню, вывалил рыбу в таз.

  - Сегодня поймал, ребята просили пожарить.

  - О, отлично, будет на второе жареный хариус с картофельным пюре, - обрадовал-ся повар, - а я все раздумывал: то ли рагу сделать, то ли котлеты пожарить. На первое борщ сварю.

  - Борщ - это хорошо, в обед всегда супчик требуется, - похвалил Малышев, - ну, не буду тебе мешать.

  Он вышел на улицу. День теплел и солнышко пригревало. Скоро побегут ручьи, растает снег и снова лето. Он любил лето больше других времен года и всегда ждал его с нетерпением. Растает лед на катке и вновь заполнится бассейн чистой ангарской водой, где с наслаждением можно искупаться с внуком.

  Ольга Федоровна вначале ворчала: "Куда ты-то в воду лезешь, старый, просты-нешь еще"? Но потом успокоилась и иногда поглядывала на мужа, может быть вспомина-ла молодые годы.

  Быстро бежит время, ох как быстро, промелькнули незаметно, пролетели годочки. Более сорока лет они прожили вместе и иногда ненароком вспоминали былые деньки. "А помнишь, Петя, как в Листвянку на мотоцикле ездили, я беременная была Иринкой, но ничего, ездили"? Или: "По лесу ты меня натаскал перед самыми родами, по горкам. И ничего. А сейчас молодежь не та уже пошла - все на сохранении больше лежат, чем на природу ездят. Двигаться мало стали. Я беременная полы мыла, а ты все твердил, что хорошо, так надо, место не прирастет и рожать легче будет".

  Так уж, видимо, заведено природой, что старики в каждом веке твердили одно и то же: Не та молодежь пошла, не та. Вот у нас бывало"...

  Домой прибежал внук.

  - Бабуля, дедушка, я по-французски говорить научился. Мама сказала, что полу-чается у меня весьма неплохо, но надо еще подтянуться немножко.

  Он что-то залопотал по-иностранному. Бабушка обняла его.

  - Ох, господи, мы же, Димочка, не понимаем по-французски.

  Заворчал и дед:

  - Всыплю я ремня твоей матери. Что это делается, мучают ребенка с детства. В школу еще не пошел, а на трех языках говорит свободно. Что дальше-то будет?

  - Дедушка, а ты, правда, маме ремнем можешь всыпать? - Заинтересовался внук. - Что тогда папа скажет, если маму побьют? Он тебя заругает, а мне жалко будет и тебя, и маму. Папа большой, он генерал, всех ругать может и меня тоже.

  - Ох ты, боже ты мой, - всплеснула руками бабушка, - откуда у пятилетнего ре-бенка такие мысли?

  Она обняла внука.

  - Бабуля, - вывернулся из объятий Дима, - вечно ты со своими обнимашками, надо мужчиной расти, а не обниматься.

  Довольный дед захихикал украдкой, потом сделал серьезной лицо и произнес торжественно:

  - Молодец, так держать, - и протянул внуку руку.

  - А ну вас, обоих...

  Бабушка махнула рукой и пошла в гостиную, включила телевизор.

  - Обиделась бабушка, - вздохнул дед.

  - Бабуля, ты на нас с дедушкой не обижайся, мы же мужики все-таки, а не девчон-ки. Должны марку держать.

  Бабушка ничего не ответила. Лишь подумала про себя: "Образованные растут и где только слов таких набрались - "марку держать"? Какую еще марку? Весь в отца, тоже, наверное, генералом станет".

  Она позвонила повару, попросив принести обед внука к ним, потом связалась с воспитательницей, заявив, что внук обедает у нее.

  Воспитательница не возражала, но и не одобряла таких поступков. Считала, что это расхолаживает дисциплину - другие дети ведь не могут уйти к свои бабушкам и де-душкам.

  Как не уговаривали родители, но Николай с Ириной твердо решили, что сын бу-дет ходить в детский сад, ребенку необходимо общение со сверстниками. Потом опреде-лились немного иначе. Наняли образованную воспитательницу, подыскали еще пять де-тишек, и устроили на дому свой детский сад. Благо - место для этого имелось.

  Николай поговаривал, что осенью можно отдать Дмитрия в школу. Развитый не по годам мальчик, скучно ему в детском саде, хоть и домашнем. Ирина пока молчала, не высказывая своего мнения, а дедушка с бабушкой возражали категорически. Не стоит раньше времени ребенка детства лишать, считали они.

  Ольгу Федоровну Николай убедил быстро, она сама работала ранее учителем в школе. Попадались ей и одаренные дети, которым просто было скучно со сверстниками в учебе, хотелось познать большего, а не ограничиваться рамками программы. Сами, по своей инициативе, читали они учебники старших классов, понимали предмет и часто за-бывали сделать элементарные домашние задания. Получали, естественно, двойки и посте-пенно привыкали к плохим оценкам, к расхлябанности и теряли интерес ко всему. В итоге получался из ребенка не гений, а посредственная серая мышка. Она понимала это и считала, что если уж идти в школу, то во второй или третий класс сразу, совсем не интересно обучаться тому, что ты уже знаешь. Вопрос оставался открытым, март месяц на дворе и до сентября еще далеко, успеют определиться. Потом учебная комиссия определит уровень знаний, и с какого класса начать обучение.

  Повар Сергей принес еду, и они пообедали втроем. Петр Валерьевич удалился к себе в комнату, где стал бинтовать запястье правой руки.

  - Дедушка, ты руку на рыбалке натрудил, косточки не молодые, смазка в суставах плохая, вот и получился дискомфорт.

  - Что, что получилось? - Переспросил дед.

  - Дискомфорт. Это когда ощущения неприятные возникают. Болит рука и вроде бы не болит, словно мешает что-то и поднывает иногда неприятно. Вот, дедушка, ты меня на рыбалку не берешь, а зря. Рука теперь неделю или две болеть будет. Кому от этого хо-рошо?

  - Дима, - серьезно ответил дедушка, очень удивившись не по возрасту развитой речи внука, - во-первых, ты в занят, в садике находишься, хоть и дома. Во-вторых, холод-но на улице, а я часа три на рыбалке провожу. И, в-третьих, рыбачить научиться надо.

  Бабушка замерла удивленно за стенкой, слыша такой взрослый разговор с внуком.

  - Хорошо, дедушка, давай по порядку. Во-первых, мне со сверстниками не инте-ресно, поговорить даже не о чем. Одни куклы да машинки у них на уме. Во-вторых, я бы оделся тепло. В-третьих, уметь рыбачить, естественно, надо, а кто не умеет - можно и научиться. Я долго слушал твои разговоры про рыбалку, кое-что усвоил и даже могу усо-вершенствовать рыбацкий процесс.

  - Это как? - Снова удивился дед.

  - Все же очень просто дедушка. Ты одеваешь мотыля и бросаешь в лунку на опре-деленную глубину. Потом начинаешь покачивать запястьем, создавая иллюзию движения червячка в воде. Рыба бросается на червя, ты ее подсекаешь и двойной результат на лицо.

  - Какой еще двойной результат? - Не понял Петр Валерьевич.

  - Обыкновенный - рыба поймана, и запястье натружено, бинтом замотано.

  - Умница ты моя, все-то ты знаешь, - дед обнял внука.