Эта же газета в номере от 7 марта в статье "Спишь ли ты, Брут?" истерически восклицала:

"Пфальц подчеркивает свою принадлежность к германизму. Если он хочет быть германским, он не может быть большевистским, ибо большевизм противоречит принципам германизма. Бавария по ту сторону Рейна уже стала большевистской"[127]. Исходя из этого, газета требовала от регирунгспрезидента Пфальца: "Разверните, наконец, черно-красно-золотое знамя Пфальца или, еще лучше, голубо-бело-красное — старого Пфальца с лозунгом "Прочь от Баварии". Долой большевистское насилие!"[128].

В самом конце февраля сепаратистское движение получило новый толчок и во всех остальных районах Рейнской области. Как и ранее, этим толчком послужил страх буржуазии перед вновь наметившимся подъемом революционного движения. Вопреки воле шейдемановцев, в Рейнско-Вестфальском промышленном районе была объявлена всеобщая забастовка. Отсюда забастовочное движение перенеслось в Среднюю и Южную Германию. В начале марта к этому движению присоединились и берлинские рабочие, несколько оправившиеся после поражения в январских боях. 3 марта Коммунистическая партия Германии призвала берлинских трудящихся к всеобщей забастовке. В этот же день на пленуме берлинского совета было принято решение объявить забастовку под следующими лозунгами: признание советов, освобождение политических заключенных, вооружение рабочих, роспуск белогвардейских отрядов, немедленное установление связи с Советской Россией.

Правительство Шейдемана — Эберта ввело в Берлине чрезвычайное положение. В столицу были направлены белогвардейские части генерала Лютвица, спровоцировавшие кровавые столкновения на улицах. Обстановка вновь стала весьма напряженной.

Однако нельзя сказать, что февральско-мартовские события полностью возродили симпатии всей буржуазии, особенно в центре Германии, к сепаратистскому проекту создания Рейнской республики. Первое поражение революционных рабочих в январских боях 1919 года показало буржуазии известную слабость революции, а кровавая расправа, учиненная Носке над революционными рабочими и вождями немецкого пролетариата, убедила ее в полной "благонадежности" правых социал-демократов. Кроме того, к февралю-марту по всей Германии сформировались довольно крупные чисто буржуазные контрреволюционные силы в виде добровольческих корпусов и бригад, отрядов "гражданской обороны" и т. д.

Но определенная часть буржуазии, особенно на рейнском левобережье, вновь обратилась к проектам сепаратистов. Характеризуя настроения, охватившие эти круги в конце февраля — начале марта 1919 года, Брюггеман писал:

"Между тем в Берлине и в других местах возникли новые беспорядки, носившие действительно очень неутешительный характер. На Рейне вновь раздался боевой клич: "Прочь от большевизма! Прочь от большевизма путем создания Рейнской республики!""[129].

В этих условиях сепаратисты снова активизировались. При этом значительно возросла роль Дортена, как сторонника немедленного провозглашения Рейнской республики.

К концу февраля 1919 года благодаря поддержке католической церкви и местных организаций партии центра Дортен имел на руках письменные полномочия от общин Виргес, Дернбах, Зирсхан, Рансбах. Нидерланштейн, городов Камберг, Монтабаур и организаций партии центра в Хадамар и избирательном округе Висбаден — Рейнгау — Унтертаунус[130]. В феврале он стал первым председателем рейн-гессенского "Комитета борьбы за рейнскую свободу". Стремление выдвинуться на первый план и недовольство медлительностью руководителя рейнского сепаратистского движения Аденауэра заставили Дортена 27 февраля 1919 года созвать в Висбадене заседание руководимого им комитета. На этом заседании было принято решение потребовать от кёльнокого парламентского комитета до 4 марта 1919 года предпринять решительные шаги по осуществлению проекта провозглашения Рейнской республики. На следующий день, 28 февраля, Дортен направил Аденауэру послание следующего содержания:

"Дальнейшая оттяжка создания Западногерманской республики противоречит интересам Нассау и Рейн — Гессена. От нас ждут действия. Поэтому мы ожидаем до 4 марта 1919 года недвусмысленного заявления кёльнского комитета. В противном случае мы сами приступим к действию"[131].

Послание было подписано всеми членами рабочего комитета, в том числе видными промышленниками: советником юстиции Эккерманом, тайным горным советником профессором Лепла, владельцем шахты фон Маресом, директором Радермахером и другими лицами.

В тот же день Дортен послал Аденауэру еще и личное письмо, в котором, ссылаясь на послание висбаденского комитета, предлагал назначить встречу на 4 марта с целью выяснить вопрос о Рейнской республике[132].

Через несколько дней, 10 марта, в Кёльне в помещении "Казиногезельшафт" состоялось собрание "видных политических деятелей" рейнского левобережья, на котором было принято решение создать постоянный рабочий комитет по проведению народного опроса относительно образования Рейнской республики. Председателем комитета был избран член демократической партии профессор Штир-Сомло, заместителем председателя — Карл Хебер, секретарем — видный промышленник и издатель газеты демократической партии "Кёльнер тагеблат" советник коммерции Анн, казначеем — банкир фон Штейн. По мысли создателей, этот комитет должен был заменить "парламентский комитет" от 1 февраля, который в резолюции, принятой на собрании 10 марта, был охарактеризован как не оправдавший себя.

Итоги собрания в "Казиногезельшафт" и, в особенности, решительный тон принятой там резолюции вызвали ликование у сепаратистов во всей Рейнской области. В ряде городов в тот же день состоялись совещания и конференции. Инициаторами, как правило, были руководители местных организаций партии центра, но в ряде случаев в них, как и в Кёльне, принимали участие видные члены демократической партии.

Откликаясь на совещание в "Казиногезельшафт", боннская газета "Рейнише фольксштимме" от имени "трех четвертей населения Рейнской области" требовала послать к представителям Антанты специальное посольство.

"Антанта должна взять рейнскую страну под свое покровительство. Прочь от большевистской Германии — это меньшее зло… Прочь от большевизма — это означает одновременно прочь от Германии! Прочь от Германии, пока не поздно!"[133].

Активизация сепаратистов в связи с собранием в "Казиногезельшафт", а также ставшие впервые известными данные о связях сепаратистов с французами вызвали огромное возбуждение среди населения.

По всей Рейнской области начало шириться патриотическое движение. С каждым днем оно приобретало все более ярко выраженный антикапиталистический характер. Поддержка буржуазией сепаратизма привела к тому, что в сознании масс защита национального единства страны стала неразрывно связываться с борьбой против сил контрреволюции. Это придало антисепаратистскому движению еще большую силу и целеустремленность. В авангарде антисепаратистских сил шли формировавшиеся в это время на левобережье Рейна организации Коммунистической партии Германии и низовые, пролетарские организации независимой социал-демократической партии.

Напуганные патриотическим движением и опасаясь того, что руководство им полностью перейдет в руки революционных элементов, правые социал-демократы и значительная часть членов буржуазных партий всячески открещиваются от сепаратизма. Они стремились теперь взять в свои руки руководство народным движением, изобразить себя самыми искренними, самыми усердными врагами антинациональных стремлений.