Несмотря на это, Ринтельн выказал такое хладнокровие, что офицер, которому был поручен контроль паспортов, по-видимому, поверил его объяснениям и разрешил ему продолжать путешествие. Но как только лодка, которая отвозила его на борт корабля, приблизилась к «Ноордаму», она получила приказ английского офицера, оставшегося на судне, повернуть назад и отвезти своего пассажира на берег. Адмиралтейство требовало, чтобы мнимый Гаше был отправлен в Скотланд-ярд для дачи там более подробных разъяснений, касавшихся разоблачений бельгийского официанта.

Итак, мы ждали прибытия Ринтельна с минуты на минуту, и адмирал Холл должен был явиться лично, чтобы принять участие в допросе.

Нам не пришлось долго ждать. Через четверть часа после прибытия адмирала доложили о приезде нашего гостя.

Как только мы приступили к допросу, у меня уже не осталось никаких сомнений относительно его национальности. Мне приходилось допрашивать много так называемых подозрительных швейцарцев, и они всегда очень охотно отвечали на мои вопросы. Но этот «Гаше» сразу взял неподходящий тон. Когда алмирал Холл задал ему вопрос, знаком ли он с неким капитаном Ринтельном, он ответил свысока:

— Я не обязан вам отвечать.

Я напомнил ему тогда, что хотя он не обязан нам отвечать, но все же есть подозрение, что он является германским офицером, путешествующим по подложному швейцарскому паспорту, и что фактически нам точно известно, что он является капитаном фон Ринтельном, морским германским офицером.

На это он с раздражением потребовал, чтобы его отвели к швейцарскому посланнику, прежде чем заставлять отвечать на все наши вопросы. На этот раз я уже почти был уверен, что мы не ошиблись. Но мы все же решили удовлетворить его просьбу и отвели его под конвоем в швейцарское посольство. К нашему великому удивлению, г-н Гастон Карлен дал «Гаше» убедить себя и стал уверять конвой, что тут произошло недоразумение. Как мы узнали позднее, «Гаше» заявил, что фон Ринтельн действительно находился на корабле, но что английские власти ошиблись, спутав с ним его, «Гаше». Несмотря на мнение дипломата, который, по нашему твердому убеждению, был в заблуждении, мы все же не сразу отпустили нашего пленника. Мы хотели окончательно убедиться в его невиновности. Для этого существовал весьма простой способ. «Эмиль Гаше» не мог находиться в двух местах одновременно. Мы запросили срочной телеграммой Берн, находился ли этот господин в Швейцарии в данный момент. В ожидании ответа пленнику было разрешено остановиться в гостинице «Сесиль» под охраной морского офицера и одного из моих людей, которые не должны были терять его из виду. Но нам даже не пришлось дожидаться ответа из Берна.

Первый вечер своего пребывания в гостинице «Сесиль» Гаше провел в своей комнате. Оба его сторожа разговаривали в соседней комнате, а дверь между этими двумя помещениями была открыта настежь. В условленный момент оба англичанина заговорили о телеграмме, посланной в Берн, и о тщательном расследовании, которое было поручено произвести британскому посольству в Швейцарии относительно подлинной личности «Эмиля Гаше». Наш пленник, ходивший взад и вперед по комнате, вдруг остановился, прислушиваясь к разговору. Недолго думая, он тотчас же подошел к двери и попросил, чтобы его немедленно отвели к адмиралу Холлу. Было уже более восьми часов вечера. Морской офицер предложил ему сообщить содержание разговора, который он хотел иметь с адмиралом, но «Гаше» возразил, что не может никому доверить то, что хотел сказать адмиралу лично, для которого сообщение это являлось чрезвычайно интересным. Офицер позвонил по телефону и узнал, что адмирал находился еще в канцелярии и согласился принять пленника. В этот вечер дождь лил, как из ведра, и, когда мы приехали в адмиралтейство, адмирал Холл был там совершенно один.

— Что вас привело в такой поздний час? — спросил он.

Вытянувшись во фронт, пленник ответил:

— Я сдаюсь.

— Что вы хотите этим сказать? Мы только что телеграфировали в Берн относительно вас…

— Именно поэтому я к вам и пришел. Не стоит ждать ответа. Капитан фон Ринтельн сдается вам, сэр, как военнопленный.

Адмирал Холл пригласил тогда лорда Хершеля и сказал ему:

— Позвольте вам представить нашего последнего военнопленного капитан-лейтенанта фон Ринтельна.

Как я уже сказал выше, фон Ринтельн недолго думал. Он понимал, что если бы ответ из Берна доказал, что настоящий Гаше находится в Швейцарии, на него стали бы смотреть как на штатского, путешествующего по подложному паспорту, и его передали бы в руки американских властей, от которых он не мог ожидать пощады, тогда как, открыв свою настоящую фамилию, он мог надеяться, что англичане будут обращаться с ним как с военнопленным офицером. Это рассуждение было вполне обоснованным. Адмирал тотчас же пригласил своего пленника пообедать с ним в его клубе вместе с лордом Хершелем. Вечер этот стал вечером крупных сюрпризов для германского офицера.

— Прошло уже около четырех недель, с тех пор как мы вас ожидаем, — сказал лорд Хершель. — Почему же вы так долго откладывали свой отъезд из Нью-Йорка после получения телеграммы?

— Какую телеграмму имеете вы в виду? — пробормотал фон Ринтельн.

Адмирал Холл наклонился к нему и сказал:

— Он имеет в виду телеграмму, полученную вами шестого июля; вы ее передали капитану Бой-Эду на углу 5-й Авеню и 45-й улицы. Подождите, я вам ее прочту.

С этими словами он вынул из кармана пачку бумаг и выбрал из них самую маленькую. Это и была телеграмма, по которой был вызван фон Ринтельн.

— Что вы об этом скажете? Разве мой друг не вправе сказать вам, что вы долго медлили с ответом?

— Да, а телеграмма, адресованная графу Шпее, адмиралу, который командует эскадрой ваших крейсеров… — задумчиво прошептал Хершель, — телеграмма, которая требует, чтобы он отправился на Фолклендские острова…

Это явилось настоящим ударом для нашего военнопленного. Адмирал Шпее потонул вместе со всем своим флотом 8 декабря 1914 г. поблизости от Фолклендских островов, и катастрофа эта произошла гораздо раньше, чем распространился слух о похищении секретного германского шифра из германского посольства в Вашингтоне. Фон Ринтельн не мог воздержаться от этого замечания. Оба английских офицера сделали вид, что крайне удивились.

— Как вы думаете, когда удалось нам списать шифр? — спросил адмирал.

Фон Ринтельну пришло тогда в голову, что он был плохо информирован, что секретный шифр никогда не был похищен и что англичане просто захватили его после крушения «Магдебурга» или какого-нибудь другого германского военного корабля. Но каким образом мог попасть к ним в руки второй шифр, тот, который он сам лично привез из Америки? И тут только он догадался, что все секретные сообщения, посылаемые из Берлина или из германских посольств за границей, были, быть может, прочитаны неприятелем. Он дрожал при мысли об участи его собственных телеграмм, посланных в Берлин, об участи сообщения, касавшегося заговора с Мексикой и Японией, который преследовал цель заставить эти две страны объявить войну Соединенным Штатам.

Но английские офицеры перевели разговор на эпизод, имевший место у Фолклендских островов, и лорд Хершель стал рассказывать всю эту историю. Эскадра графа Шпее, гордая своей победой над эскадрой армирала Крэдока, одержанной недалеко от Коронелла, стала на якорь в Вальпарайзо, где она была торжественно принята немецкой колонией. Военные корабли этой эскадры были сильно вооружены, и только боевые крейсеры могли с успехом атаковать их. Но этому мешали два обстоятельства. В первую очередь, посылка двух крейсеров через Атлантический океан не могла не пройти незамеченной, и немцы, разумеется, были бы об этом осведомлены; с другой стороны, где и как можно было встретиться с фон Шпее? Поэтому пришлось прибегнуть к хитрости. Двум торговым судам был спешно придан вид крейсеров. Затем их провели на буксире через Гибралтарский пролив до островов Эгейского моря, и там они ночью встали на якорь вместо двух военных кораблей, которые незаметно отплыли в темноте. Никто не заметил этой перемены, так как целая флотилия маленьких лодок не давала любопытным подходить слишком близко.