Он остается глухим также и к переданному через Калле предложению генерала Жубера, бывшего участника войны в Трансваале, об одновременной организации бунта в Южной Африке и Индии. Хотя министерство иностранных дел и предписывало позднее Ратибору поддерживать контакт с начальником буров Марицем, но все же предложение Ратибора разжечь восстание против Англии было встречено им чрезвычайно уклончиво.

Еще меньше успеха имел другой агент — доктор Германн, предлагавший план относительно Дальнего Востока. План этот таков: в Индии — общее восстание; в Китае — сепаратистское движение в Юнани, в Японии — провокация разрыва с Англией. Для выполнения этой программы Германн просил безделицу: 20 млн. долларов, в чем Берлин поспешил ему отказать, в особенности для Индии, где он считал лучшим придерживаться прогерманской пропаганды, способствовать возникновению союза индусских штатов и препятствовать доставке военных материалов в Англию. В Китае ничего нельзя было сделать, что же касается японцев, то они были вольны действовать за свой страх и риск, не затрагивая интересов Германии.

Подобный же ответ был дан в 1918 г. и на предложение, переданное через агента Арнольда, — послать в Китай экспедицию. Генеральный штаб полагал, что из этого ничего не выйдет. Наконец, он отнесся очень сдержанно к проекту посылки одного из турецких офицеров — Азиз-Али — к племенам Геджаса.

Мы не располагаем большим количеством сведений о германской пропаганде в начале войны. Мы знаем только, что она находилась в подчинении особой службы при германском посольстве в Мадриде, — службы, в которой военный атташе сотрудничал по мере возможности в вопросах своей компетенции. Этот факт нас не удивляет, принимая во внимание те отношения, которые имелись у посольства с верхушкой испанской армии и с военной прессой, в частности с «Мадридским военным корреспондентом».

Еще в 1915 г. Калле, в постоянной погоне за увеличением круга своих полномочий, осведомлял Берлин, что, ввиду деятельности агентов Антанты, становится необходимым широко развернуть работу контрпропаганды. Но лишь в 1917 г., после повторных просьб, генеральный штаб и адмиралтейство согласились прикрепить пропаганду к отделу контрразведки и доверить руководство Калле, дав ему в помощники доктора Цехлина, бывшего германского консула в Тетуане, который из-за своих интриг был отозван по настоянию испанского правительства. Все же автономия новой службы не являлась полной. По-видимому, Вильгельмштрассе с трудом соглашалось на это. Ставя Ратибора в известность о происшедшем изменении, Вильгельмштрассе разъясняет, что военный атташе должен хранить тесный контакт с посольством как для того, чтобы согласовывать свои действия с послом, так и для информации последнего о всех текущих делах, причем в важных случаях следует спрашивать у посла предварительного согласия.

Имея все денежные средства у себя в посольстве, Ратибор никогда не переставал быть хозяином кассы, и когда Калле просил кредита в 25 тыс. песет, генеральный штаб отвечал, что министерством иностранных дел будет предложено послу выдать ему эту сумму. В 1918 г. Берлин удовлетворил просьбу Калле и окончательно освободил его от службы пропаганды и контрразведки, которые были возвращены в ведение посла, при условии, что последний получит в свое распоряжение весь необходимый материал и что военный атташе будет помогать ему советами.

На этой основе и была проведена реорганизация. Посол основал в Мадриде центральную службу под руководством доктора Цехлина. Эта служба имела целью обрабатывать под руководством посла всю испанскую прессу. Новая служба установила прямые сношения с различными областями Испании. Помимо уже ранее созданных постов в Барселоне и Мадриде, начали работать новые посты: в Барселоне — для Каталонии, в Валенсии — для провинций Валенсии и Мурсии, в Сивилле — для Андалузии. Агенты действовали двояко: либо сами писали статьи в газеты, либо подкупали журналистов. Так как доктор Цехлин являлся начальником центральной службы в Мадриде, то руководство отделом пропаганды и прессы было доверено доктору К… из королевского баварского правительства.

Таким образом, во время войны главными начальниками пропаганды были последовательно сначала — Ратибор, потом, в 1917 г. — Калле и снова Ратибор.

Что касается морского атташе, то его роль ограничивалась поддержанием связи с моряками.

После перемирия была произведена новая перестройка, с целью приспособления службы к требованиям будущего мира. Для этой цели Ратибор создал центральное бюро, способное при помощи завербованных на месте агентов продолжать дело, начатое во время войны. Все же, принимая во внимание временные финансовые затруднения, ему рекомендовалось ограничиваться самым необходимым и довести расходы до минимума.

В чем же заключались задачи германской службы пропаганды?

В Европе, особенно во Франции, немецкая пропаганда действовала в направлении «немецкого мира» среди кругов, могущих, по мнению немцев, представить благодатную почву для агитации. Особенно в 1918 г. немцы старались создать во Франции благоприятную атмосферу по отношению к немецким требованиям.

И здесь можно констатировать стремление Берлина не компрометировать себя и удержать каждого из своих агентов в кругу его компенсации. На предложение Стеффана организовать во Франции и в России пацифистскую пропаганду через посредство русских анархистов, которые находились в то время во Франции и в Испании, адмиралтейство отвечало: «Снеситесь с послом — агитация за мир находится в ведении министерства иностранных дел».

Напротив, генеральный штаб предписывал Калле, используя все возраставшую во Франции усталость от войны, вести пацифистскую пропаганду: 1) посылкой на французские заводы в качестве рабочих «приспособленных людей», 2) распространением прокламаций. На выполнение этого плана военному атташе был открыт кредит в 25 тыс. песет. Последний сообщал в своем отчете, что агитация за мир, главными центрами которой были Париж, Лион и Марсель, идет успешно.

В 1918 г. Калле снова вносит, а Берлин частично принимает предложение об использовании «довольно хорошего» материала, которым он располагает во Франции, для распространения клеветнических слухов через особенно квалифицированного агента. Последний работал сначала на Балканах, где его верность была, по-видимому, под подозрением, а потом был прикреплен к военному отделу в Барселоне[21], где принес большую пользу, особенно в области пропаганды; после этого он с успехом начал ту же работу во Франции.

Заключенное 11 ноября перемирие не повлекло за собой окончания кампании, которая на этот раз поставила себе задачей смягчить тяжесть требований победителей.

Неожиданно случилось то, чего так долго опасался Берлин. Кабинет Романонеса, пришедший к власти 5 декабря 1918 г., первым делом потребовал отозвания Ратибора, Калле и Стеффана; о них Фюрстенберг, утверждения которого не вызывают сомнений, в своем донесении отзывался как о лицах, наиболее скомпрометированных ведением пропаганды и организованной ими в Испании службой печати. Но не одни только они занимались подобными делами, как признался сам Ратибор. Он опасался, как бы и германских консулов не постигла та же участь.

Тем не менее, упрямый Стеффан хотел продолжать борьбу. В своем отчете он довел до сведения Берлина, что якобы в результате его пацифистской пропаганды 450 тыс. человек национальной федерации испанских моряков послали социалистам телеграмму, которая должна была быть передана немецким союзам и в которой они обещали свою помощь в отношении сохранения для Германии большей части ее торгового флота.

Ответ не заставил себя долго ждать:

«Во-первых, деятельность морского атташе должна ограничиваться вопросами, непосредственно касающимися морского министерства, во-вторых, финансовые средства последнего не предназначаются для пацифистской пропаганды».