Рис. 10, 3. Эскиз Леонардо, изображающий, каким образом трехмерный объект виден на плоской поверхности.

Проекция изображений определяется целиком законами геометрии и представляет собой так называемую геометрическую перспективу, однако Леонардо представлял себе более отчетливо, чем многие поздние исследователи, что существует нечто большее, чем чистая геометрия ситуации. Леонардо включал в свое понимание перспективы такой эффект, как увеличение туманности и синевы с увеличением расстояния; он придавал значение теням и оттенкам в изображении ориентации предметов. Эти соображения выходят за пределы чистой геометрии. Однако, как станет ясно из дальнейшего, они имеют самое непосредственное отношение к использованию перспективы, помогая, по существу, избежать многозначности рисунка.

Любая перспектива многозначна: правильно изображенная перспектива — необходимое, но не достаточное условие для того, чтобы отразить глубину предметов. Рассмотрим простой эллипс, такой, как на рис. 10, 6.

Он может изображать какой-либо предмет эллиптической формы, на который мы смотрим прямо, или круглый предмет, видимый под определенным углом. Этот рисунок не может быть однозначно понят как изображение какого-либо одного рода предметов; он может изображать проекцию любого из бесчисленного множества предметов, которые видны под определенным углом зрения. Искусство чертежника и художника состоит в значительной мере в том, чтобы заставить нас принять лишь одну из бесконечного числа возможных интерпретаций изображения, то есть заставить нас видеть определенную форму под определенным углом зрения. Здесь мы уже покидаем область геометрии и оказываемся в области восприятия. Чтобы ограничить многозначность перспективы, художник должен использовать перцептивные признаки расстояния, воспринимаемые одним глазом. Для него неприемлемы бинокулярные признаки расстояния — конвергенция и диспаратность, а также параллакс движения. Фактически эти признаки будут действовать против него. Рисунки, как правило, более выразительны по глубине, когда на них смотрят одним глазом, не двигая головой.

Мы вынуждены считаться с двойной реальностью. Картина сама по себе представляет физический объект, и наши глаза воспринимают ее плоской, висящей на стене; однако при взгляде на картину мы видим также другие предметы — людей, корабли, здания, — находящиеся в пространстве. Задача художника заключается в том, чтобы заставить нас игнорировать первую реальность и переключиться на вторую так, чтобы мы видели мир художника, а не цветовые пятна на плоской поверхности.

Рис. 10, 4. Китайская «перспектива». Она производит довольно странное впечатление, так как это и не геометрическая перспектива, и не тот мир, который мы видам благодаря шкалирующему механизму константности. Китайцы приняли в высшей степени условную символическую манеру изображения.

Рис. 10, 5. Ранний пример перспективы в картине. «Благовещение», картина Кривелли.

Как мы видели на примере эллипса, рисунок может изображать данный предмет, видимый под одним определенным углом зрения, или любой из бесконечного числа каких-то иных предметов, различным образом ориентированных в пространстве. Это означает, что для того, чтобы рисунок изображал что-нибудь однозначно, мы должны знать, что это за предмет, какова его форма и как он расположен в пространстве. Вот почему значительно легче изображать знакомые, чем незнакомые, предметы. Когда мы знаем, что это за предмет, мы понимаем, каким образом он должен располагаться в пространстве, чтобы совпасть с проекцией, использованной художником. Например, если мы знаем, что эллипс изображает круглый предмет, нам ясно, что он должен находиться к нам под определенным углом — этот угол и создает искажение, изображенное художником на плоской поверхности. Все мы знаем, что колеса, обеденные тарелки, зрачок человеческого глаза и т. п. имеют круглую форму, и изображение подобных знакомых предметов — простая задача для художника. Когда мы знаем, что это за предмет, мы видим больше, чем изображено: простые линии рисунка выразительно указывают на форму, расположение предмета и его расстояние от нас. Посмотрим на изображение мальчика с обручем (рис. 10, 7). Совершенно ясно, что эллипс изображает круг, видимый под определенным углом, потому что мы знаем, что это — обруч, и знаем также, что обручи круглые. Обруч на этом рисунке фактически тот же «самый эллипс, который изображен на рис. 10, 6 но на пустом поле. Однако теперь мы знаем, что это такое, мы знаем, как на него смотреть. Намного труднее для художника было бы изобразить изогнутый обруч.

Рис. 10, 6 и 10,7. Изображена ли на данном рисунке перспектива? Мы можем ответить на этот вопрос только в том случае, если знаем, что это такое. На рисунке 10,7 эти очертания ясно изображают наклоненный круглый предмет.

Посмотрите на неправильные очертания пролитого вина на рис. 10, 8.

Рис. 10, 8 и 10,9. Это лужа, конечно, и она разлита на плоской земле, как это свойственно лужам. На рис. 10, 9 те же самые очертания, что и у лужи на соседнем рисунке, но как эта форма расположена в пространстве? Может быть, она поставлена вертикально?

Вино разлилось на плоской поверхности (на дороге), хотя сами по себе эти очертания с равным успехом могут изображать бесконечное множество форм, различным образом ориентированных в пространстве. Предположим, что мы удалили всю остальную часть рисунка; тогда мы уже не можем сказать, что изображают эти очертания. На рис. 10, 9 — та же лужа. Но это может быть в равной степени изображением чего-то другого, имеющего довольно неопределенную форму и расположенного в вертикальной плоскости по отношению к нам. (Не правда ли, эти очертания воспринимаются как несколько более выпуклые на том рисунке, где ясно, что это — лужа на земле, чем на другом? Разве содержание не является фактором, определяющим константность восприятия?) Хотя этот рисунок очень прост, он вызывает у нас множество воспоминаний об объекте — особенно в тех случаях, когда мы роняли бутылки, — это знание и определяет восприятие таких неправильных очертаний.

Обратимся теперь к другому примеру, опять эллипсу, но теперь он будет иллюстрацией совсем иного положении. Рассмотрим эллипс на рис. 10, 10. Он представляет некоторый интерес, так как изображен без всякой перспективы, и все-таки ясно, что он лежит на полу. Он воспринимается как круг. Вполне вероятно, ребенок, находящийся внизу, вырезал в полу дыру эллиптической формы, но мы считаем, что это круг; эта гипотеза создает впечатление, что уровень пола внутри круга несколько ниже, чем вне его, хотя об этом не говорят никакие другие детали рисунка, а только наша интерпретация смысла этих очертаний, основанная на нашем знании повадок маленьких мальчишек.