Как же хорошо, что этот сон закончился до того, как меня разбудили. Кто бы мог подумать, что за весь отпуск я так и не высплюсь. В то же время это утро отличалось от всех предыдущих, проведенных в этом мире. Впервые меня разбудил Эртон.

Сначала, сквозь сон, я почувствовала нежное прикосновение чьих-то пальцев к моей щеке и неосознанно улыбнулась, с трудом открывая глаза и еще совсем не понимая, что происходит. Потом в щелках глаз нечетко показался силуэт. Пока я просыпалась, силуэт наклонился и тихо произнес:

- Мира, проснись, ты очень нужна мне.

Я несколько раз провернула эту фразу в голове, часто захлопала глазами, пытаясь проморгаться, а потом пришло узнавание голоса. Со щеки соскользнули теплые пальцы, в глазах прояснилось и, нахмурившись, я хрипло выдала:

- Что случилось?

Улыбающееся лицо Эртона вдруг погрустнело, но он тут же взял себя в руки и снова улыбнулся, но уже не так радушно:

- Мне нужна твоя помощь. Просыпайся. Я и вкусный чай ждем тебя в соседней комнате.

И в подтверждении своих слов он встал и бесшумно вышел.

- Господи! - проныла я. - За что мне все это? Ну что я сделала тебе? Почему ты допустил такую ошибку? Почему я появилась на свет?

- Я могу решить эту проблему, если ты сейчас же не замолчишь! - послышался сонный голос Хейси из-за перегородки в виде свисающей с потолка ткани, разделяющей наши кровати.

- Прости, - грубо ответила я, закрыв лицо ладонями и тут же вскрикнула.

- Ну что еще? - снова раздался недовольный голос.

- Плечи, - прошипела я, вытягивая руки вдоль тела.

Стало себя очень жаль: мало того, что поспать не дают, всячески издеваются и пугают, так еще и калечат постоянно.

- Иди попроси Эртона обезболить, - дала ценный совет девушка, - и дай поспать!

- Хорошо, - согласилась я и начала вставать, тихо умирая от боли. Одежда в жутком виде покоилась на стуле у кровати, сапоги нашлись тут же, но надевать этот ужас на себя совершенно не хотелось, да и плечи требовали покоя. Я совершенно не помнила, как умудрилась переодеться в эту убитую жизнью хлопковую длинную до пят ночнушку, одолженную хозяйкой дома еще в первую ночь, проведенную в этом доме. Но очень обрадовалась, что можно и не переодеваться. Да, конечно, не прилично выходить к людям в таком виде и даже, честно признаюсь, стыдно, но сегодня можно себя простить. Поэтому, свесив ноги с высокой кровати и аккуратно спрыгнув на пол, я медленно стянула простынку, служившую мне одеялом, завернулась в нее, словно в плащ, и пошла к бывшему возлюбленному. А то, что он бывший, я в этом уверенна. Хоть мое сердце и замирало от каждого его внимательного взгляда и прикосновения, но все же это было больше по привычке, а возможно просто реакция на внимание постороннего мужчины.

Я толкнула дверь, Эртон тут же поднял на меня свой задумчивый взгляд, держа в руках керамическую чашку со странным рисунком, напоминающим мазню ручками двухлетнего ребенка, нанесенную черной краской, а может и не краской. Кто его знает, чем они тут рисуют?!

- Все в порядке? - спросил друг, наблюдая, как я медленно прохожу в комнату, прикрываю за собой дверь, и как аккуратно, стараясь не совершать лишних движений, сажусь на ближайший стул.

- Плечи сильно болят, - пожаловалась я, еще хриплым спросонья голосом.

- Сейчас, - поставил друг чашку на стол и быстро поднялся на ноги. Оказавшись рядом, он бережно помог мне приподняться, вынул из рук края простыни и положил ее на соседний стул. А дальше… его пальцы скользнули к шнуровке на груди и аккуратно стали ее развязывать. Я замерла, изумленно наблюдая, как на щеках друга появляется еле заметный румянец.

- Прости, - прошептал он, - я лишь слегка оголю плечи.

- Ничего, - так же прошептала я, боясь пошевелиться.

Где он был раньше, когда я все еще цеплялась за свою подростковую влюбленность, не понимая, что происходит? Почему он не подпитывал старые, как сорочка на мне, чувства такими вот незамысловатыми действиями? Почему позволил отпустить себя? Почему позволил понять, что такое настоящая любовь? Почему допустил быть ею неразделенной? Ведь если бы он так же смущался, нежно, хоть и случайно, касался пальцами кожи на моей груди, если бы постоянно заставлял мое сердце так же странно на себя реагировать, дал надежду и не отстранялся, все было бы по-другому. А как бы было? Не знаю, но значительно легче и не так страшно.

Он оголил мои плечи и, положив ладони на места глубоких царапин, которые были практически не видны, но ощутимы, начал что-то нашептывать, прикрыв глаза. Я чувствовала, как отступает боль, и тело покидает слабость. Он убрал свои теплые ладони и, довольно мне улыбнулся:

- Так лучше?

- Гораздо, - благодарно улыбнулась я.

- Как только все проснуться, каждый маг попытается заживить раны.

- Поможет?

- Должно.

Он вернул ночнушке первоначальное состояние и снова сел на свое место, взяв в руки чашку и тут же ее осушив.

- Прости, - выдал он, - знаю, что маленькая искра влюбленности между нами погасла, но все еще с трудом это осознаю.

Я как всегда изумилась его искренности и непосредственности. Какой же он, однако, проницательный.

- Я рада, что мы оба это поняли, - улыбнулась я. - Хотя, мне очень жаль.

- Я сам виноват, - серьезно ответил Эртон, рассматривая дно своей чашки. - Но и мне очень жаль.

- Эртон, ты правда был в меня влюблен? - нерешительно спросила я, присаживаясь за стол.

Он поднял на меня свои серые глаза и грустно улыбнулся.

- Это было давно. И если бы не наше расставание, если бы не судьба, мы были бы вместе. Поверь, я все бы для этого сделал.

И я поверила. Отчего-то поверила.

- Все что не делается, все к лучшему. Теперь, когда вся моя сознательная жизнь, все мое взросление произошло без тебя в моем мире, я не смогла бы жить здесь. Да, возможно, если бы этот период мы были вместе, слепили бы друг другу свою жизнь и судьбу вместе, мы бы никогда не расстались. Но и ты, и я оказались далеко друг от друга, мы росли, менялись и жили так, как должны были жить.

- Но память мешала, - вдруг произнес принц.

- Мешала мне, но не тебе, - пожала я плечами.

- Не совсем. Несмотря на то, что я ничего не помнил, я все же чувствовал что-то гнетущее. А Стэлла, постоянно хранящая тайну, выдавала себя, но не хотела ничего говорить. Это, знаешь ли, немного настораживает, раздражает и пугает. Я рад, что вспомнил и рад, что у нас появилась возможность развеять сомнения.

- Да, действительно.

- Ты жалеешь о том, что мы познакомились тогда? - спросил Эртон.

- Почему ты спрашиваешь? - не поняла я.

- Не знаю, просто пытаюсь поставить себя на твое место. Я испортил тебе жизнь, Мира, и ты это знаешь, но в силу своей доброты никогда не скажешь. Мне интересно, что ты чувствуешь. Иногда, кажется, что ты ненавидишь меня за наше знакомство.

Мои брови поползли вверх. Ненавижу? Это сильно.

- Нет, Эртон, не ненавижу я тебя. Как можно жалеть о встрече, уготовленной нам свыше? Мы в этом не виноваты. Иногда я жалею лишь о том, что зачем-то так долго ждала тебя, портила жизнь себе и окружающим. О том, что слишком медленно взрослела, что глубоко ушла в свои мечты и в твое волшебство. Но иногда, я безумно счастлива, что все же не забыла тебя и мои мечты стали реальностью, - я замолчала, с трудом понимая, зачем вообще это говорю, но потом все же продолжила: - Наша жизнь зависит от нас самих. Я своими руками леплю ее себе. Не так ли? Тогда за что же мне тебя ненавидеть? Все хорошо Эртон, но только страшно. Несмотря на то, что в данный момент ты проявляешь заботу ко мне, мне не нравится, что ты меня не жалеешь, что бросаешь меня в гущу событий, не думая о последствиях. И я только и делаю что страдаю.

- Я всегда думаю о последствиях, - не согласился он.

- Ты предполагал, что все чудовища вашего мира захотят попробовать меня на вкус? - подколола я.

- Нет, к сожалению, за чудовищ я не отвечаю. Но за людей, как видишь, очень даже… Ведь за все время проведенное тобою здесь, еще ни один человек или представитель иной расы не причинил тебе вреда. Не так ли?