Вероятно, многие из тех, кого привлекают исторические судьбы и культура великих древних цивилизаций Востока, уже знают переведенную у нас книгу Мэри Чабб «Здесь жила Нефертити». Автор — технический секретарь Британского египтологического общества, — искусно сплетая оттененный легким юмором и острой наблюдательностью рассказ о далеком прошлом с впечатлениями сегодняшнего дня, знакомит нас с одним из интереснейших периодов истории древнего Египта — так называемой эпохой Амарны. Ныне Мэри Чабб предлагает новое увлекательное путешествие — на берега Евфрата, где за четыре тысячелетия до н. э. зародилась культура Шумера, истоки которой и поныне скрыты непроницаемой завесой десятков столетий.

В тридцатые годы нашего столетия были раскопаны многие неизвестные шумерские города, ныне засыпанные песками. Было извлечено огромное количество глиняных табличек с надписями.

Одной из археологических экспедиций, производившей раскопки в районе Тель-Асмара (древняя Эшнунна), была Иракская экспедиция Института востоковедения Чикагского университета, во главе которой стоял археолог Ганс Франкфорт и в состав которой входил крупнейший шумеролог Торкилд Якобсен. Секретарь и бухгалтер экспедиции Мэри Чабб написала интересную книгу о работе этой экспедиции. Путевые заметки Мэри Чабб привлекают своей свежестью и образностью изложения. К тому же следует отдать должное автору — не будучи специалистом, она сумела в основном верно отобразить древнюю историю.

Что касается встречающихся отдельных неточностей и некоторых поспешных выводов, то их следует отнести скорее всего за счет увлечения первооткрывателей.

Это прежде всего относится к царю Эшнунны Билаламе, личность которого вызывала споры среди ученых. В 1945 году в Тель-Абу-Хармале была обнаружена так называемая «Табличка А законов Билаламы» (IM 51059), а в 1947–1948 годах известный хеттолог А. Гётце опубликовал эти законы как «Законы царя Билаламы». Примерно через десять лет была доказана его ошибка. Эти таблички названы «законами из Эшнунны».

Сенсационная находка цилиндрических печатей культуры Мохенджо-Даро (Индия) в слоях культуры Эшнунны тоже оказалась спорной. Недавние раскопки на Бахрейнских островах (Дильмун) показали, что центром изготовления подобных печатей был остров Дильмун, откуда они попали, по-видимому, и в Мохенджо-Даро, и в Шумер. Кроме того, в книге содержится немало неправильно истолкованных данных, как, например, сравнение бога Таммуза с богами Нинуртой и Абу, к тому же названных неправильно богами растительности и природы. Теперь уже известно, что Нинурта был богом войны и непогоды, а Абу скорее всего богом луны. Не доказаны также предположения о причинах пожаров в Эшнунне, о завоеваниях Кирикири и другие. Концепция автора о нашествии «диких» племен семитов-аккадцев во главе с Саргоном и о том, как жрецы раннединастического периода Шумера прятали священные реликвии храма Абу, весьма спорна. Сейчас эпоху возвышения династии Аккада, пожалуй, можно считать третьим семитским периодом в Месопотамии (первым был период кишских тотемов до Эль-Обейдской культуры, а вторым — период Джемдет-Насра).

Неправильным является и толкование отдельных сцен, изображенных на печатях (доказательство их связи с эпосом о Гильгамеше). К сожалению, в последнее время аналогичным образом поступают многие исследователи, увлеченные «гильгамешоманией». В действительности же печати отражают право собственности отдельных родов. Кроме того, на них встречаются сцены из родовой мифологии, которая до конца еще не изучена.

И последнее: хронологические датировки событий из истории Шумера и Эшнунны далеко не точны и оставляют желать лучшего.

Мэри Чабб по образованию художник. Вероятно, этим объясняется острота восприятия ею красок и своеобразия тех стран (Греция, Двуречье, Крит), где она побывала. В книге привлекает точность описания памятников древности и меткость портретных характеристик людей, прежде всего ученых-археологов, раскрывших перед нею величие и значение древних цивилизаций Востока. Вот почему «Город в песках» с интересом прочтет каждый, кто захочет совершить путешествие к истокам нашей культуры.

А. Кифишин

На вторую ночь после нашего отплытия из Александрии ветер стих и море успокоилось. Допотопный пароход постепенно выпрямился и взял курс на Пирей.

В тесной каюте было нестерпимо жарко; я выбралась на воздух, радуясь тому, что палуба больше не уходит из-под ног. Было уже около часу ночи, но из-за шторма я продремала большую часть дня, и окружающие меня предметы успели мне до смерти надоесть. Я досконально изучила инструкции, на которых было изображено, как некий румын с пышными усами надевает спасательный круг, проделывая движения, помеченные буквами А, В, С; я также выучила наизусть все надписи на внутренней стороне двери, весьма оригинально переведенные на английский язык:

— Один свисток — времена обедов!

— Два свистка — человек на море!!

— Три свистка — прыгай корабль!!!

Накинув поверх пижамы пальто и сунув ноги в египетские сандалии, я отворила дверь каюты. В узком белом коридоре царила тишина, нарушаемая лишь привычными монотонными звуками, доносившимися из машинного отделения, да еле уловимым рокотом волн, которые, разбиваясь о борт судна, исчезали в сплошной массе темной воды.

Я вышла на корму. Какое волшебное спокойствие окружало меня! Мы как бы скользили в теплой пустоте. Позади, где-то далеко над Египтом, появилась медвяная луна. Она только что взошла, но была настолько яркой, что небо посветлело и стало ясно видно все, вплоть до самого горизонта.

Это происходило в марте мирных тридцатых годов. Я возвращалась в Лондон, проработав всю зиму в Египте, не зная еще, что никогда не вернусь обратно. Я занимала должность секретаря экспедиции Общества по исследованию Египта, производившего раскопки в Тель-Амарне — городе Эхнатона. Мне полагался трехнедельный отпуск, и я намеревалась провести часть его в Греции: вновь побродить в хорошем обществе друзей по горам и долинам! Право же, жизнь прекрасна!

Спустя два дня в Афины из Египта прибыли еще трое участников нашей Тель-Амарнской экспедиции: Джон Пендлбери, руководитель раскопок, он же по совместительству куратор древностей в Кноссе, его жена Хилда и один из архитекторов раскопок — Хилэри. В наши планы входило обойти часть Арголиды в Пелопоннесе, где мы с Хилэри еще ни разу не бывали.

— В Микены, конечно, — сказал Джон, — оттуда на юг — побываем в Тиринфе, заглянем в Навплию. Затем двинемся на восток, в Эпидавр, и, может быть, дойдем по восточному побережью до Нового Эпидавра. Обратно мы вернемся в Коринф через горы, что тянутся к северу от Эпидавра, я там никогда еще не бывал. Сегодня вечером я телеграфирую в гостиницу. — По его расчетам путешествие должно было продлиться дней восемь.

На следующий день мы сделали все необходимые для путешествия покупки, состоявшие, кажется, в основном из шоколада, фотопленки и инсектицидов. Днем Джон и Хилда отправились поработать в Британский институт, мы же с Хилэри разглядывали в музее сокровища, найденные Шлиманом в Микенах в 1876 году. Здесь были золотые диадемы и нагрудники, изящные украшения, выгравированные изображения животных и главное, конечно, золотая маска, которую Шлиман с трепетом снял с лица покойника в раскопанной шахтовой гробнице, искренне убежденный в том, что перед ним останки Агамемнона.

На следующий день мы выехали поездом в Пелопоннес; наш путь лежал сначала по горной местности к западу от Афин до Элевсина, а затем вдоль морского побережья в районе Мегары. Здесь берег постепенно поднимается и появляются скалистые вершины. Наш маленький поезд медленно полз, набирая высоту, и вскоре рыбачьи баркасы на фоне искрящейся водной глади оказались далеко под нами. Порой мы проезжали так близко от края пропасти, что, глядя в окно, я старалась не думать об обвалах и землетрясениях. Зато море было необычайно красиво, и я не могла оторвать глаз от него. Преодолев страх, я посмотрела на юг: там, за морем, на северном берегу Пелопоннеса сплошной темной глыбой вставали горные вершины. А позади, у самого берега Аттики, виднелся Саламин, золотисто-зеленый в лучах послеполуденного солнца. С этой высоты можно было различить вдали голубую заводь, где когда-то нашел свою погибель мощный персидский флот, а еще дальше за ней — крохотный островок Пситаллею, где покоится прах многих персов: в разгаре битвы доведенные до отчаяния люди с тонущих кораблей пытались спастись на берегу, а здесь их встречали градом камней окрыленные победой их преследователи — греки. Тех же, что выбрались на берег и еле брели, убивали на месте.