— Отлично, доктор! — проангел с кривой улыбкой смотрел, как она распрямляется, держась за край тележки.

Покрытие потолка над головой взволновалось. Сразу несколько щупов спустились и замерли в нескольких сантиметрах от голов незваных гостей.

— Прикажите Управляющему Разуму убрать оружие, — не прекращая улыбаться, сказал проангел. — Иначе вы умрёте. Где мы можем поговорить?

Просторное помещение казалась залитым солнцем. Татьяна долго экспериментировала с настройками освещения, чтобы добиться эффекта «балкона, залитого утренним светом» — как она назвала найденный оттенок, которым очень гордилась. Управляющий Разум, увы, не видел собственными глазами ни одного восходящего светила кроме Юмбы — через сканеры дальнего слежения. К сожалению, рассветы Юмбы были сиреневыми…

Круглые мягкие пуфы цвета топлёного молока, табуретки с овальными эргономическими сидениями, на широком, овальном же основании — цвета корицы, пара низких диванчиков в тон молочного шоколада… Иногда, тоскуя по Лу-Тану, она развлекалась, меняя интерьеры своего жилого сектора или общего помещения, по старинке называемого кухней. Её последняя выдумка была прозвана «каппуччино» и, кажется, нравилась Э. Во всяком случае, войдя однажды вечером на кухню, Татьяна застала процесс самопроизвольного появления предмета мебели, отдалённо напоминающего её стул в смотровой. Затаив дыхание она следила, как из напольного материала выпячивался шар, размером с основание снеговика в человеческий рост высотой. Шар морщил «лоб», словно тянул себя за уши, формируя толстую, выгнутую спинку, чей изысканный изгиб был явно предназначен для хордовых прямоходящих. Сидение походило на воздушную подушку из теста, ножки, собранные из шаров различного размера, казались украденными у толстяка Мишлена. Более менее определившись с формой, Управляющий Разум приступил к изобразительным работам. Наборные пухлые шарики ножек вобрали в себя все цвета Татьяниного «каппучино» в свободном порядке. Сидение покрылось патиной цвета бледного золота, а спинка неожиданно стала нежно-сиреневой — цвета раннего юмбайского рассвета. Стул подпрыгнул, отрывая ножки от пола, и слегка закачался, обретя самостоятельность. Татьяна была растрогана до слёз. Она погладила ещё дышащий теплом трансформации предмет и осторожно села, опасаясь, что он опрокинется. Шаткий стул заметно пружинил, однако не переворачивался. К удивлению своему Татьяна должна была признать, что в Э пропал великий дизайнер. Сторонний, казалось бы, сиреневый цвет оказался тем завершающим мазком, свежим и ярким, но не утомляющим акцентом, которого не хватало помещению, где преобладал явный фьюжн.

Войдя в кухню, Татьяна молча села на «свой» стул — как она стала называть изобретение Э, сплела пальцы под подбородком и проследила взглядом, как проангел с серыми крыльями и два декапода деловито обследуют помещение, залезая в хранилища, закрома синтезака и — даже — лючок мусоросборника. Наконец, вполне удовлетворённый увиденным, проангел уселся напротив, сложил крылья и пристально уставился на Татьяну. Несколько минут они молча разглядывали друг друга.

— Я впервые вижу человека, — улыбнувшись, пояснил проангел, но ей очень не понравился недобрый блеск его кошачьих зрачков. — Прошу простить моё пристальное внимание, воздушная моя!

— Скажите мне, недостойный сын знойного ветра, — тщательно подбирая слова, отвечала Татьяна на ангальезе, — отчего вы обманом проникли в мой дом и причинили мне вред?

Собеседник с изумлением поднял брови, слушая медленную речь. «Сынами знойных ветров» проангелы называли собратьев, потерявших последний стыд и совесть, которых среди космических торговцев и наемников было немало. Конечно, в обучающей программе подобной идиомы быть не могло. Заслуга в познании Татьяной Викторовной разговорного языка целиком принадлежала Ларрилу.

— Советую называть меня, скажем, Каррелем, воздушная… Или мне придётся попросить моего десятиногого друга немного поучить тебя. А я не люблю женских криков. Правда… я ещё ни разу не слышал, как кричит женщина с Землие!

Татьяне было страшно. Она лихорадочно пыталась что-нибудь придумать, но что-то подсказывало, что укол был сделан не просто, чтобы напугать.

— Что ты знаешь про расу декаподов с Дексайи-прайм? — Каррель развалился на стуле, раскрыл и закрыл крылья.

Татьяна пожала плечами. По её приказу Э направил сигнал о помощи на М-63. На корабле пришельцев во всю работала «глушилка», но всё же это был довольно потасканный МОД, пусть с усовершенствованным двигателем и приличным количеством вооружения на борту, а не флагманский крейсер Первого из Тройки, обладавший мощным сигналопоглощением. Всё это Управляющий Разум сообщил ей ментально, пока она с проангелом играла в молчанку. Следовало тянуть время и разбираться в ситуации.

— Сумеречная планета, — пожала плечами Татьяна. Она упрямо продолжала говорить на ангальезе, — покрытая тропическими лесами. Сухих мест очень мало, почти всё пространство залито водой. Воздух богат углекислым газом и кислородом, что не удивительно при таком количестве лесов. Повышенная влажность. Постоянная жара. Животный и растительный мир разнообразен. Декаподы — единственная разумная раса звёздной системы Дексы. В настоящее время заселены три планеты из шести. На всех схожий климат. Дексайя-ню ближе других расположена к Дексе. На ней значительно суше и даже встречаются пространства, свободные от лесов. Но зачем мне всё это нужно?

Странный звук, словно речные камешки застучали друг об друга, отвлёк обоих. «Раненый» декапод быстро щёлкал клешнями, выстукивая какую-то мелодию. На его груди тускло засветилась лепёшка транслятора.

— О! — заметил Каррель. — Мой обычно молчаливый, но чрезвычайно полезный друг заговорил. Послушай его.

Голос из транслятора был глуховат — словно звучал с того света. Систему «клешневых» знаков изобретение арланов переводило в разговорную речь, присваивая тот тембр голоса, который мог опознать и расслышать собеседник.

— Маленькие бедные существа, — заговорил декапод, — жили под водой, иногда выползая погреться на низкие ветви деревьев. Летущие роки обижали их, разрывая в воздухе на части и скармливая своим птенцам, качащие кривы выуживали из воды длинными цепкими лапами и выпивали глотком воздуха на глубине. Но существа были хитры. Никто не знал, что они могут поймать рабу и отпустить её, не съев. Почему? Потому что они убивали рыбу только, когда были голодны. Течения времени оплетали корни мироздания, и существа становились сильнее. И уже кривы бежали их, и тени от крыльев роков не темнили воду. Докси всегда были сыты. Заняли нижний уровень, прогнав оттуда кривов и гравов, поймали свет, расчистив пространства от лесов, выкопали шахты и, откачав много воды, нашли там залежи нужных минералов. Но…

Проангел резко поднял руку.

— Стоп, мой словоохотливый друг. Позволь я расскажу ей сам, — он повернулся к Татьяне.

— Знаешь ли ты, моя воздушная, как охотятся докси? — вкрадчиво спросил он. — Эволюция повела их по интереснейшему пути. Он по-своему извращён, этот путь, — проангел усмехнулся, — однако чрезвычайно эффективен в субтропических джунглях, где даже тяжелораненую дичь сложно обнаружить, если не обладаешь скоростью и обонянием хищника. Взгляни на моего друга, конечно, у него нет ничего из перечисленного. Природный механизм защиты декаподов Дексайи — яд, при попадании в кровь действующий на нервную систему противника. Сотни тысяч циклов назад он вызывал лишь паралич. Краткосрочное онемение поражённой конечности, которое позволяло докси скрыться, пока напавший хищник приходил в себя. Позже они стали использовать эту способность при ловле рыбы и, постепенно совершенствуя, научились выбрасывать хитиновый коготь с ядом всё дальше и точнее. Замирая в неподвижности, они ждали, подобные красно-зелёным камням, пока какая-нибудь неосторожная зверушка не окажется поблизости, и метали в неё коготь. Но яд был не прост. Вначале катализатором срабатывал испуг докси перед хищниками или желание насыщения. А затем мои чудесные десятиногие друзья поняли, что яд подчиняется не только излучениям мозга, работающим на волнах страха или голода, но и приказу самого разума. И научились ментально активировать нейродот и по остаточному излучению находить жертву. Декаподы более не нуждались в укрытиях, ибо стали самыми коварными, страшными и непобедимыми хищниками своего мира. Эволюция подчиняется лишь тому, кто способен понять её выгоду, доктор! — Каррель взмахнул крыльями, словно подтверждая сказанное. — Мои низкорослые друзья нынче научились не просто запускать яд в кровь противника, как это произошло с вами, а концентрировать его в определенной ветви нервной системы, с тем, чтобы не только убивать, но и причинять боль… Тебе понравился мой рассказ, Лу-Танни?