Они подняли бокалы.

— Выпьем за… За что? — спросила Гейл.

— За настоящее, — не задумываясь ответила Джулия.

— И за будущее, — добавила Гейл.

Подруги улыбнулись друг другу и осушили стаканы. Поставив бокал на поднос, Гейл взяла самокрутку и вопросительно взглянула на Джулию. Та кивнула, слегка улыбнувшись:

— Не будем ли мы сожалеть об этом завтра?

Гейл зажгла самокрутку, глубоко затянулась и передала «косяк» подружке. Вновь повторился давешний ритуал, только теперь, затянувшись в очередной раз, Гейл вдруг приблизилась к Джулии, прижалась губами к ее рту и выдохнула наркотический дым, наполнив им легкие своей подруги. Все это произошло так быстро, что Джулия даже не успела сообразить, что Гейл ее, по сути, поцеловала. Грудь Джулии наполнилась теплом, губы ее затрепетали. Глаза Гейл приветливо улыбнулись.

Джулия выдохнула дым, и Гейл повторила предыдущую манипуляцию. На этот раз губы их слились в долгом поцелуе, и подруги едва не задохнулись.

— Не знаю, — сказала, наконец, Гейл, переводя дыхание. — Я, во всяком случае, сожалеть о сегодняшнем вечере не буду. Никогда еще мне не было так хорошо. Если бы я была мужчиной, я попросила бы твоей руки.

— Я уже замужем, — напомнила Джулия.

— А я помолвлена, — вздохнула Гейл.

— Значит, дело безнадежное, — решила Джулия.

Они докурили «косяк» до конца.

— А как же быть с ними? — спросила Джулия, когда Гейл бросила окурок в пепельницу. Она уже «поплыла». — Как нам быть с мужиками?

— Ну, Мартин — это твоя проблема. Что касается Эллиота, то я намереваюсь сказать ему о том, что знаю о вашей связи. И о сегодняшнем вечере я ему тоже расскажу. Как и о том, что отношения с тобой столь же важны для меня, сколь отношения с ним.

— Ты выйдешь за него?

— Если смогу сохранить за собой свою квартиру, — решительно сказала Гейл. — Мне нравится мое жилище, мне нравится моя жизнь. И я не собираюсь менять все это только потому, что стану замужней женщиной. Я хочу, чтобы у меня была возможность встречаться с тобой, проводить с тобой ночи, — Гейл взглянула на Джулию с некоторым страхом. — Если, конечно, ты не сочтешь мои желания слишком претенциозными. Если только это столь же важно для тебя. Понимаешь, что я хочу сказать? Я любила тебя три года, но лишь сегодня пелена упала с моих глаз. И вот теперь ты радом, мы обнажены и свободны. Свободны! Ты что, думаешь, я смогу отказаться от этого?! А?

Джулия медленно покачала головой:

— Нет, не думаю. Отныне всякого, кто попытается препятствовать моей любви к тебе, я буду считать врагом.

— Мне хотелось бы выйти замуж за Эллиота, — продолжила Гейл. — Родить ему ребенка. Путешествовать с ним по белу свету, прожить жизнь рядом с ним. Но только не ценой своей свободы.

— Может, мы сможем жить втроем, — сказала Джулия и, спохватившись, тут же прикрыла рот ладонью. — О Господи! Я сказала это вслух?! Теперь я понимаю, почему по большей части молчу, когда накурюсь… Это вырвалось у меня совершенно непроизвольно.

— Может, и сможем, — ответила Гейл. — Сейчас мне кажется, что возможно абсолютно все. Черт побери! Мы ведь свободные люди! Наш дом — Земля, не так ли? Никому не дано права повелевать другим! Почему мы не можем делать то, что нам хочется?! Кто может остановить нас? — Гейл становилась патетичной.

— Никто, кроме нас самих, — ответила Джулия. Она присела на корточки, взяла с подноса бокал и начала медленно потягивать напиток.

— Эй, что случилось? — встревожилась Гейл, заметив перемену в настроении Джулии. — Ты чего загрустила?

— Не знаю. Просто передо мною вдруг промелькнула вся моя жизнь. А когда ты заговорила, мне вдруг показалось, что кто-то взял меня за руку и вывел из темной пещеры на свет. Я подумала: быть может, то, что происходит между нами — всего лишь плод моего больного воображения? А потом вспомнила про Мартина. Он непременно презрительно сморщился бы, если бы я рассказала ему об этом. Затем вдруг из подсознания вынырнул Эллиот, и я подумала о том, что мне придется возвращаться в офис, работать с ним бок о бок, продолжать свою дурацкую карьеру. В общем, я показалась себе такой никчемной… — Джулия взглянула на Гейл полными слез глазами. — Я… я не знаю… Ничего не знаю… Я так соскучилась по нему… Он, конечно, дурачок, но я все равно люблю его. Я не хотела выбрасывать его из своей жизни навсегда; мне просто хотелось на время отдалить Мартина от себя…

— Тебе очень тяжело, да? — посочувствовала Гейл.

— Самое главное то, что я никогда прежде не была в состоянии думать об этом, — сказала Джулия, роняя первые слезы. — А что будет с нами? Ты сейчас говорила очень смело, но как ты поступишь, если Эллиот скажет, что твои претензии — всего лишь женский каприз? Я даже могу представить, каким тоном он это произнесет. А вдруг тебе самой все это покажется глупым, когда ты очутишься на борту его яхты?

— Сама-то ты как поступишь, встретив Мартина? — парировала Гейл. — Ты ведь обязательно встретишься с ним. Сможешь повторить ему то, о чем говорила мне? Ты утверждаешь, что это заставит его поморщиться. Ну так что — ты воспользуешься шансом? — Или он опять начнет трахать тебя, а ты вновь спустишь все на тормозах, как собиралась сделать это вчера? Расскажешь ли ты ему о своей связи с Эллиотом? Собираешься ли быть честной с ним? Как ты можешь называть Мартина дурачком, если все время лгала ему?

Женщины отвернулись друг от друга. Джулия уставилась в огонь, Гейл принялась разглядывать узор на ковре.

— Я боюсь, — сказала Джулия после долгого молчания, обращаясь скорее к самой себе, нежели к Гейл. — Теперь я начала видеть вещи в их истинном свете. И одна из истин состоит в том, что я — слабая. Я могу предать истину. Предать тебя, нас. — Она прямо посмотрела в глаза Гейл. — Понимаешь, о чем я?

— Да, — ответила Гейл. — Я испытываю похожие чувства. Быть может, говорю я сейчас смелее, чем ты, но мне тоже страшно.

— Что же нам делать? — спросила Джулия.

Гейл тяжело вздохнула и пристально посмотрела на Джулию:

— Мы можем поклясться быть верными друг другу.

Джулия недоуменно захлопала ресницами:

— Верными? — переспросила она.

— Да, — ответила Гейл. — Не в плане секса, поскольку нам обеим нравятся мужчины. Нет, я имею в виду совсем другое… Мы… мы… — Гейл никак не могла подобрать слова. — Мы должны принять на себя обязательства друг перед другом на всю жизнь.

— Как во время бракосочетания?

— Примерно. Но не совсем так, — ответила Гейл. — Не знаю, как это объяснить. — Гейл принялась рыться в багаже своих знаний, стараясь отыскать подходящее сравнение. — Мы должны быть похожи на революционеров, которые скорее сложат головы, чем предадут своих товарищей, друзей, любимых.

— Гейл… — удивленно прошептала Джулия.

— Да, — просто сказала Гейл. — Именно так. Мы должны поклясться друг другу в том, что эта ночь станет для нас священной. Пусть будет священна ночь, в которую мы узнали, что любим друг друга. Ночь, в которую мы поняли, что будем сильнее, оставаясь вместе, и не вернемся более никогда в тот ужасный мир, где женщины поворачиваются друг к другу спиной ради любви к мужчине.

— Ты думаешь, мы способны на это? — спросила Джулия.

— Ты же клялась, когда вступала в брак. Почему ты не можешь поклясться в верности мне?

— Мой брак превратился в руины, Гейл, — напомнила Джулия. — Ты выбрала не слишком удачный пример.

— Другого сравнения мне на ум не пришло, — ядовито парировала Гейл. — Сойдет и это.

Она посмотрела на Джулию с сердитой улыбкой. Джулия ответила тем же. Подружки начали передразнивать друг друга, и, не в силах более сдерживать смех, громко расхохотались.

Насмеявшись вдоволь, Гейл и Джулия вдруг мигом протрезвели и даже как-то притихли.

— Ну что, — сказала, наконец, Джулия нерешительно. — Займемся любовью?

Гейл начала было отвечать, но осеклась на полуслове. Подтянув колени, она обхватила их руками и замерла в этой позе. Потом тяжело вздохнула, закрыла глаза и склонила голову к коленям. Несколько минут Гейл сидела совершенно неподвижно. Джулия не спускала глаз с подруги, чувствуя непривычную дрожь в животе. Она уже ощущала когда-то нечто подобное, но не могла припомнить, когда именно. Откуда это покалывание, эта дрожь, эти судороги?