– Вот такая история, пацаны. Подтвердить, конечно, некому. Пиво в том же месяце снорки порвали. Кастет потом ходил под Султаном и на Затоне сгинул. Говорили люди, что он хотел подняться по-быстрому и его кто-то сдал. Мельника с тех пор не видал. А я с вами сижу тут и байки вспоминаю. Вот только кубы с тех пор эти так с собой и таскаю. Как там чифирок-то? Поспел? Ну, давайте отхлебнём, пока ночь тянется, да потом катнём на них партеечку. Примета хорошая, если без интереса играешь.

Снег под боком оттаял. Холодная вода пропитала шерсть и добралась до кожи покоящеегося в ложбине слепого пса. Противное ощущение, но совершенно незначительное по сравнению с болью в сломанных лапах. Стая. Нет, стаи уже не было. Он остался один, а скоро не останется совсем никого, потому что смысла в жизни хватит лишь на то, чтобы дождаться смерти. Вот он и ждал. Если бы он умел завидовать, то завидовал бы погибшим.

Им не повезло. В лесу они налетели на лежавшую в засаде химеру, которой уже давно полагалось впасть в спячку. Обычно в таких случаях стая разбегалась, оставив самого невезучего на растерзание, но сегодня химера первым убила вожака, и короткий предсмертный визг послал их в самоубийственную атаку. На мгновение химера исчезла под собаками. Пёс успел ощутить вкус чужой крови на языке, затем удар когтистой лапы отправил его в полёт. Он упал, откатился в яму. Боль прояснила сознание, затуманенное гибелью вожака. Попытался подняться – боль ударила ещё сильнее. Он остался лежать, подобрав под себя задние лапы. Шкура постепенно посветлела, маскируя его на снегу, пока хищник жрал мёртвых. Химера не заметила его и ушла, а ещё некоторое время спустя неподалёку раздались выстрелы и громкий рёв. Пёс ощутил укол злобной радости: химера нарвалась на двуногих. Даже боль ненадолго ослабла. Выстрелы почти сразу стихли. Хищника убили. Двуногие всегда убивают быстро, а вот ему ещё долго лежать. Пёс опустил голову на снег, закрыл глаза и задремал. Боль постепенно стихла.

Его разбудил сзади тихий скрип промёрзшей травы. Пёс повернул голову. Двуногие. Значит, умереть самому – не судьба. Затем до него донёсся запах. Пот, металл, сгоревший порох – это всё обычно. Почуяв эти запахи, надо прятаться. Сейчас спрятаться негде, и его уже заметили. Почему-то пахло ещё и цветами. Он глубоко вздохнул, втягивая носом воздух, и тихо зарычал. Снова заболели напрягшиеся лапы. Ничего. Может быть, на один рывок их ещё хватит?

Запах цветов стал сильнее, смешавшися с…? Непонятно. От двуногого пахло вожаком, и запах этот не был запахом старого вожака, которого сожрала химера. Значит, двуногие – тоже стая. И цветы. Пахло радостным, щенячьим летом. Зачем они подошли? Обычно они убивают издали. Лапы напряглись. Нет, прыгнуть назад не получится.

Тёплая ладонь вожака двуногих легла псу на голову, и его рычание постепенно стихло.

– Алексей, взгляните.

Лёха наклонился, держа наготове автомат.

– Живой. Лапы, похоже, сломаны. Добить?

– Не вздумайте! Доставайте аптечку и наберите два кубика новокаина.

– Инга Игоревна, вы уверены?

– Что у вас, сталкеров, за манера обсуждать очевидные вещи? Конечно, уверена. Давайте быстрее.

Хрустнула ампула. Лёха передал Инге наполненный шприц, и она быстро сделала собаке два укола в передние лапы. Собака, прежде свёрнутая клубком, медленно развернулась. Хвост пару раз мотнулся из стороны в сторону.

– Подействовало, – сказала Инга, кивнув головой. – Ребята, срежьте пару палок на шины, и давайте бинт и переноску.

Немой отстегнул от рюкзака длинное брезентовое полотнище с широкими прорезями по бокам. В таком можно было и человека унести, если просунуть в прорези жерди, а уж собаку-то и того проще: поднял, взялся – и неси. Лёха вытащил штык-нож и пошёл к кустам.

– Толщину какую? – спросил он.

– В палец. Можно не обстругивать, на базе перевяжем как следует.

Пса укачивало. Лапы совсем онемели, как будто их и не было. Боль не исчезла и была готова напомнить о себе, но пока она отступила в подушечки лап. Двуногие несли его куда-то, и снова оказаться в стае было приятно. Он вздохнул и положил голову на брезент.

– Ты думаешь у неё приступ милосердия, что ли?

Шедшие конвоем Лис и Щуплый разговаривали, не забывая смотреть по сторонам.

– А что тогда?

– Ты, Щуплый, не будь таким наивным. Она, если для науки будет нужно, и эту собачку на куски порежет, и тебя тоже. Без наркоза. Ей этот пёсик не для домашнего уюта нужен, зуб даю.

– Думаешь, для экспериментов?

– Уверен. И ты не сомневайся.

– Но как она?.. Подошла, руку ему на башку положила. Я бы так делать не стал. Мне свои пальцы ещё дороги.

– И я бы не стал. Но у слепых псов вожаком всегда сука ходит, если ты не знал. Это я тебе для общего развития говорю.

– О, как!

– Точняк. Такие вот дела. Жаль, что химеру отсюда не вытащить. Пока ходим – её падальщики обожрут.

– Ладно, и так не зря сходили. Осматриваться не забывай.

Эти двуногие совершенно наплевательски относятся к своей территории. Огромное логово, в котором живут целых три стаи, и никто не метит свои участки. Пёс не понимал этого. Может быть, это потому, что их слишком много и им сложно запомнить столько запахов? Впрочем, в такие тонкости он вникать не собирался. Как только лапы зажили и его выпустили из бетонной норы, первое, что он сделал – обошёл всю базу «Свободы» в Тёмной долине по периметру, как следует пометив забор с обеих сторон. На это важное дело ушёл весь день. Приходилось несколько раз возвращаться и пить воду.

Выяснилось, что за забором живёт собачья стая. Они с местными для порядка порычали друг на друга, но те к забору подходить опасались и более тесного «обмена приветствиями» не состоялось. После этого он подновлял «заявки» дважды в сутки. В один из таких ночных обходов он заметил нескольких прыгунов, подобравшихся к базе, и подал голос. Двуногие услышали его. С вышек взлетели ракеты, снорков увидели, и с двух сторон по ним ударили пулемёты. Пёс прижался к земле, пережидая стрельбу, а потом загрыз раненого прыгуна, отползшего под забор. Труп приволок к воротам логова двуногих. После чего на него надели ошейник с блестящими на свету кусочками стекла.

В логове двуногие жили вперемешку, но он по запаху уверенно выделял три стаи. Первая – те, кто принёс его сюда и вылечил. Только им он позволял прикасаться к себе. Вожаком этой стаи была та, что его спасла. Вторые – почти такие же, как и первые. Постоянно жившие в логове, но не пахнувшие лекарствами. От этих часто доставались подачки в виде недоеденной каши и вкуснейшей колбасы. Вожак её жил в длинном, тёплом здании, и ему на глаза пёс старался не попадаться. Третья стая пахла Зоной и приходила в логово время от времени, в основном прятаться на время выброса. Вожака у них не было. Двуногие первых двух стай относились к третьей свысока.

В целом жизнь была неплохой. Пса двуногие звали к кормушке странным словом «Балбес», кормили, он отъелся на подачках и оброс на зиму густой бурой шерстью. А потом вожак первой стаи пропала. Псу было непонятно, почему все так озабочены. Вожак с ещё несколькими двуногими ушли в Зону, на поиск новых мест. Все стаи делают это, когда на старом месте начинается голод. Вожак находит нору, принюхивается к идущему оттуда запаху, принимает решение, и стая уходит через неё в другое место Зоны. А там – как повезёт. Вот вожак и ушла. Остальных не позвала, значит, нужно проверить. Скоро вернётся за остальными. Единственное, что удивляло – зачем отсюда уходить? Еды здесь много. Но вожаку виднее. Беспокойство двуногих пёс чувствовал, но сказать им ничего не мог.

– Есть ли новости? – спросил Доцент, войдя в комнату.

Комендант покачал головой.

– Четвёртый день уже их нет.