Но этот выстрел хотя бы принес пользу — было отбито нападение хищника. А год спустя в тех же краях кто‑то — я так и не смог установить, кто именно — выстрелил из мушкета в тигра, пожиравшего на опушке спою добычу — домашнего буйвола. Пуля с небольшой начальной скоростью ударила зверя в переднюю лапу, и он ушел, затаив злобу. По удивительному совпадению раненый тигр и убившая косаря тигрица были (впрочем, я не исключаю, что они стали ими после ранений) «супругами». Раненая пара начала разбойничать в округе.

Впервые я услышал об этом утром после рождества. Накануне вечером в двух милях к северу от озера тигр убил человека. Взяв четырех следопытов, я отправился на место.

Оказалось, что жертвой был пуджари [14] местного прихода, который отправился за травой для своей коровы и не вернулся. Отсутствие его было замечено довольно быстро: его недоенная корова начала жалобно мычать, а соседи, которым пуджари обычно продавал молоко, остались без своей утренней порции. А тут еще Кто‑то сказал, что видел свежие следы тигриных лап поблизости от луга, куда пуджари обычно ходил за травой.

Нам действительно не пришлось долго искать следы. Почти сразу же мы увидели в густом кустарнике запутавшийся белый тюрбан. Рядом лежали серп и пара туфель.

Тщательное обследование местности показало, что зверь, вероятнее всего тигрица, дважды менял свои намерения и соответственно место засады, поджидая свою жертву. Схватив несчастного, тигрица понесла его прочь; кругом виднелись пятна крови, но не было никаких признаков, что тигрица растерзала свою добычу.

Неся в зубах тело человека — груз довольно тяжелый, тигр неизбежно оставляет за собой весьма заметный след. Поэтому мы без труда двигались по проложенной зверем тропинке, тем более что обрывки рубашки несчастного и его набедренной повязки (дхоти) виднелись то там, то тут на ветках и шипах кустов. Через четверть мили мы остановились у страшных остатков пиршества тигра. Именно в этом месте хищник остановился и сожрал почти три четверти тела человека.

Известно, что тигр–людоед почти никогда не возвращается к убитому им человеку. Поэтому я дал указание нескольким крестьянам, следовавшим за нами на почтительном расстоянии, отнести останки в деревню для кремации.

Мы же продолжали упорно преследовать тигрицу. Следы ее шли среди песчаных оврагов, но, увы, привели нас к пологому каменистому подъему. Обнаружить там отпечатки лап тигрицы было невозможно.

Приближался вечер, и до наступления ночи мы не успели бы ничего сделать. На следующее утро я осмотрел местность и после глубоких раздумий решил расставить живые приманки. Одну — под деревом пипал [15] на охотничьей тропе,.ведущей к югу; другую — у начала дороги, ведущей на восток, а третью — к северу, неподалеку от места гибели пуджари. Я рассчитывал, что тигрица, каким бы обширным ни был район ее действий, хоть на одну при малку да натолкнется. А уж когда она вернется на вторую ночь, чтобы продолжить трапезу, я буду ее ждать.

Пока крестьяне сооружали три махана я решил пройтись и попытаться определить наиболее вероятный путь зверя. То и дело мне попадались неглубокие пересохшие руша ручьев, Я вышел к краю лощины и тут почувствовал на себе чей‑то взгляд. Поднял голову — ото была тигрица. Зверь явно подбирался к работавшим помощникам. Тигрица двигалась спокойно и расчетливо по противоположной стороне оврага, а мой штуцер остался под деревом в ста метрах позади.

Мы одновременно увидели друг друга, и удивление паше было одинаковым. Тем не менее я постарался скрыть свои чувства. Я заставил себя небрежно отвести взгляд в сторону, словно ничего особенного и не заметил. Тигрица замерла. Все хищники боятся, что намеченная жертва может увидеть их раньше времени.

Но я надеялся избежать судьбы пуджари. Во–первых, тигрица, конечно, считала, что осталась незамеченной. Во–вторых, она вряд ли могла перемахнуть одним прыжком через овраг. Но если бы я продолжал смотреть на нее или сделал резкое движение, она, без сомнения, кинулась бы на меня. Весь сжавшись, я как можно более неторопливо повернул назад. «Прогулка» заняла лишь минуту, но мне показалось, что прошли часы.

Тигрица, вероятно, поняла разницу между тросточкой, которую я держал при первой встрече, и крупнокалиберным штуцером–экспрессом, оказавшимся у меня в руках, когда я через несколько минут вернулся на свидание, и благоразумно ретировалась.

На следующий день под всеми тремя маханами были привязаны буйволы: началась охота на людоеда. Должен признать, что тигрица показала себя достойным противником.

Для начала она продемонстрировала поразительное безразличие к приманкам. Причину этого феномена я понял, когда услышал от следопытов и крестьян, что у тигров началась пора любви. Очевидно, за ней повсюду следовал крупный самец. В это время тигрицы обычно проявляют небольшой интерес к еде. Для нас это было подлинным невезением. Кроме того, меня тяготило подозрение, что ее приятель — тот самый раненый тигр, разделяющий ее антипатию к человеку. Сообщали также, что двое ее детенышей — первопричина всех бед — основательно подросли и болтаются поблизости. Перед нами открылась, таким образом, угрожающая перспектива встречи с семьей тигров.

Первое сообщение о том, что зверь напал на привязанного буйвола, поступило через две недели после того, как мы расставили приманки. К махану, сооруженному вблизи этого места, я отправился с сыном махараджи М. К. Джайсингхом, отличным стрелком. Мы прибыли около шести вечера. Мои спутники поднялись на махан, а я занял позицию в кустарнике, приблизительно в сотне ярдов поодаль.

Около полуночи тигры, все время держась в тени, подошли к туше убитого накануне буйвола. Было отчетливо слышно их ласковое супружеское ворчание. Но через некоторое время звуки затихли. Прошел еще час напряженного ожидания, но ни один из убийц так и не показался на освещенном луной месте.

Хазур Бабджи, смелый шикари, спросил, не буду ли я возражать, если он попробует следующей ночью убить тигра в одиночку. Я согласился. Чтобы помочь Бабджи, я привязал козу близ водопоя для скота, где видели тигриные следы.

Хазур Бабджи применил необычайный способ охоты. Он сидел в своем джипе с погашенными фарами на дороге, ведущей к водопою. Услышав отчаянное блеяние козы, водитель рванул джип вперед и включил дальний свет. В лучах фар показался крупный тигренок. Он торопливо удирал в джунгли, но Хазур Бабджи, стоя рядом с шофером, метким выстрелом прикончил молодого хищника.

Шло время, а бесчинства его родителей–людоедов не прекращались. Из разных мест поступали сообщения о новых жертвах. Каждый раз после этого в районе убийства выставлялась приманка, но все безуспешно. То ли тигры вообще не замечали ее, то ли они стали предельно подозрительны и осторожны. Множество людей пытали счастье, надеясь разделаться с хищниками. Но убийцам, казалось, сопутствовало исключительное везение.

Месяц спустя после гибели пуджари я отправился с М. К. Джайсингхом к одному из своих постов, близ которого, как сообщил мне шикари, были вновь обнаружены следы ночного визита тигра. Шанс был, конечно, незначительный, но мы не имели права упустить ни одной возможности. Привязав буйвола к дереву, мы заняли места на махане.

На этот раз нас, наконец, ждала удача. Мы не просидели и часа, как из тени выполз тигр–самец и прыгнул на буйвола. Тот до отказа натянул свою привязь, пытаясь стряхнуть с загривка врага. Раздался выстрел — мой спутник наповал сразил зверя.

Спустя несколько дней раджа Амарнад Атал, очень осторожный и расчетливый охотник на тигров, не выдав ни звуком, ни движением своего присутствия на махане, уложил на месте главную преступницу — тигрицу, послав пулю ей в шею. Утром население деревень, разбросанных на многие мили вокруг, собралось, чтобы посмотреть на труп грозы Рамгарха.

Было установлено, что оба зверя — именно те, кого искали.